― Спасибо, что согласились принять меня.
― Просто оказалось незанятое время.
― И все-таки...
― Я прощаю вас, ― сказала она. ― Говорите. Я буду пить, есть и слушать.
Я стал говорить. Она хрустела печеньем и слушала, время от времени кивая головой. Когда минут через десять я замолчал, она уже доела печенье и почти допила кофе.
― Это события, ― произнесла она. ― А каковы ваши чувства?
― Относительно чего?
― Относительно чего? ― повторила она с раздражением. ― Относительно убитой женщины. Относительно вашего свидания с Салли...
― Поровски, ― подсказал я.
― Она еврейка?
― Да.
― Это потому, что я еврейка?
― Вы спрашиваете, пригласил ли я ее на свидание из-за того, что вы еврейка? Нет, навряд ли.
Энн кивнула.
― Мысль-пожелание с моей стороны, ― прокомментировала она. ― Вы хотите, чтобы я вам сказала, почему вы пригласили ее? Этого я еще не знаю. Вы чувствуете себя виноватым из-за того, что сделали это. Вам кажется, что вы предали свою жену.
― Да, ― сказал я.
― Но ведь вам было хорошо с ней? Она нравится вам?
― Да. С ней очень легко.
― Сексуальные мысли, ощущения? Я поколебался.
― Да.
― Это хорошо, ― сказала Энн. ― Если вы не будете это печенье...
Я разломил последнюю печенину и протянул ей половину.
― В чем-то она очень похожа на мою жену. В чем-то совсем нет.
― Вы собираетесь увидеться с ней еще?
― Да.
― Как бы вы охарактеризовали свое поведение на этом свидании?
― Я сделал его совершенно безопасным для нас обоих, посвятив большую часть времени поискам Адели Три.
― Она нашла это приемлемым?
― Да. Она сказала: «Вы умеете понравиться девушке на первом свидании».
― Ирония. ― Энн подобрала последние крошки печенья.
― Да. Моя бабушка пекла похожее печенье. Не помню, как она его называла, но оно было очень вкусное.
― Она тоже была из Италии?
― Да, из Рима. Хорошо говорила по-английски, но с акцентом.
― Это замечание кажется вам необходимым? ― спросила Энн.
― Да, но я не знаю почему.
― Оставим это до другого раза. А теперь давайте вернемся к убийству и к вашему сну. Каково ваше отношение к погибшей женщине, к тому, что случилось; что, по-вашему, означает ваш сон?
― Слишком много вопросов, ― сказал я, допивая остывший кофе.
― Начинайте. Вас переполняет злость?
― Да, но мне кажется, моя злость недостаточно сильна. Она была неплохим человеком, нормальным человеком. Я должен был помочь ей больше. Ее убили в моем доме... А у меня в душе по-прежнему какой-то сумбур. Даже в такой ситуации... Моя жена...
Я остановился и замолчал.
― Может быть, вы скажете мне, что, по-вашему, означает сон? ― спросила Энн.
Я помотал головой.
― Тогда попробую я. Кто такой джокер? Вестник или шут? Он несомненно протягивает миссис Три коробку с сообщением для вас, сообщением, которое она передает вам. Коробка, наполненная кусочками красной бумаги. Что бы это могло быть?
― Кровь, ― предположил я.
― Почему бы нет? Она передает этот «подарок» вам и хочет, чтобы вы приняли его. Она хочет, чтобы вы почувствовали, нашли человека, который убил ее. Она хочет, чтобы вы нашли ее дочь. Три человека в платках ― это знакомые вам люди, которые хотят помочь, хотят, чтобы вы помогли найти убийцу, найти девочку, ребенка, Адель.
― Мой сон означает это?
Энн откинулась назад, пожала плечами и сказала:
― При отсутствии вашей интерпретации я хочу, чтобы ваш сон означал это. Я очень плотно позавтракала. Мне не надо было брать последний кусочек печенья, но...
― Если только вы не обидитесь: разве профессиональный психоаналитик может говорить мне, что он хочет, чтобы мой сон означал то-то и то-то?
Энн потрогала свою правую серьгу.
― Мне очень много лет, и я могу говорить то, что мне заблагорассудится. Я должна пробраться через видимость к сути, растормошить вас. Вы ведь пришли сюда за этим, не так ли?
― Да, ― согласился я.
― Тогда пойдите позавтракайте, а потом найдите того, кто убил Берил Три, и разыщите девочку.
― А что вы скажете мне о Мелани Себастьян?
― Кого важнее найти? ― спросила Энн.
― Адель, ― сказал я.
― Вот вы и ответили. Теперь идите, примите помощь трех человек в платках и при случае позвоните Салли Поровски.
― Так я и сделаю, ― пообещал я, вставая. ― Мне кажется, одного из этих троих в платках я знаю.
― Кто это?
― Вы.
― Хорошо. ― Она протянула руку к телефону. ― У меня будет еще одно «окно» послезавтра в девять. У вас есть еще двадцать долларов?
― Я приеду, ― сказал я, подходя к двери. Она набирала номер.
― У меня в приемной, возможно, сидит дрожащий молодой человек, ― сказала Энн. ― Скажите ему, что я приму его через несколько минут.
Молодой человек действительно ждал. Он выглядел очень испуганным, но когда я сказал ему, что Энн примет его через несколько минут, даже не посмотрел на меня.
Я вышел на солнце, чтобы позавтракать и отправиться на поиски Адели.
На Мэйн есть маленький менонитский ресторанчик. В основном в нем завтракают и обедают служащие центральных офисов, городской администрации и местные врачи и адвокаты. Еда в нем недорогая, обильная, а само место, если вас не раздражают молитвы в меню, живое и веселое.
Закончив есть, я оставил хорошие чаевые и отправился домой, размышляя о словах Энн, о моих собственных словах, о джокере с красным секретом в коробочке.
Я прошел пешком до Триста первой и три квартала до «ДК» и стоянки. За окошечком мельтешил Дэйв, обслуживая клиентов, моя «Гео» стояла там, где я ее оставил.
Я проверил машину. Досье на Адель не было. Либо его забрала полиция, либо я перенес его в офис, где его скопировала полиция, либо его забрал кто-то другой.
Занавески на моем окне были задернуты, дверь закрыта, но не заперта. Несколько секунд мои глаза привыкали к полутьме после яркого солнца. Я протянул руку к шнурку, чтобы раздвинуть портьеры, и остановился. Глаза начинали различать контуры в полумраке.
В полумраке я увидел Берил Три, сидевшую там, где я оставил ее тело. На коленях у нее была раскрыта одна из моих папок. Она смотрела на меня.