Michel Gourinat справедливо отметил, что философия – это поиск осознающего себя знания и что ее первый вопрос есть вопрос о ее собственной природе[54]. Философские концепции излагаются путем выражения их средствами литературного языка, и посему философия использует письменную или устную литературную традицию как единственное средство своего выражения.

Философия связана с литературой не только формальными признаками, но также и в своей основе, так как философское произведение является выражением индивидуальности автора. Несмотря на то что литературоведение весьма неохотно признает принадлежность философии к литературе, другого средства выражения своих идей философия не имеет.

Необходимо отделить философию от литературы, выделив совершенно особый вид публикации, напоминающий научную статью.

Философская работа должна придерживаться строгих правил написания научной работы и включать четко выделенные части: резюме, описывающее основную идею работы, словарь определений большинства терминов, использованных в работе, в соответствии с тем, как их определяет автор, вступление, вводящее в суть проблемы, постановка философского вопроса и предлагаемое его решение, аргументация, контраргументация и выводы. Конечно, пункты, входящие в состав философской работы, могут быть значительно шире, но философии как науке необходимо пользоваться простым и ясным языком, каким пишутся, например законы государств.

Далее можно посредством отдельных литературных произведений популяризовать содержание подобной философской работы, но совершенно необходимо иметь основной текст, который был бы написан в строго законодательном стиле, с приложением максимальных усилий для преодоления каких бы то ни было разногласий и разночтений. Игра словами, цветистые обороты, притчи, иносказание, парадоксальность стиля – все это должно быть удалено из философской работы.

Итак, литература и философия должны быть отделены друг от друга. Хотя, исходя из такого определения философии, философами не являются Платон, Монтень, Паскаль, Ницше и многие другие. Возможно, если бы их работы были переписаны в четком научно-философском стиле, – людям бы гораздо легче жилось, ибо смешение литературы и философии позволяет автору вместо четкого изложения своих тезисов прибегать к поэтическим отступлениям, оставляя неизбывный простор для толкования многим вредоносными типам.

Согласно Эйнштейну, «большинство фундаментальных научных идей по существу просты и могут быть выражены языком, доступным всем»[55]. То же верно и в отношении основных философских идей.

Как было сказано выше, несмотря на несовершенство человеческого языка, в некоторых областях человеческой деятельности все-таки достигнута высокая степень четкости изложения, направленная на минимизацию возможности разночтений. Там, где поставлены на карту личные интересы человека, такие, как его благосостояние, свобода и подчас жизнь, было сделано усилие, и язык законов следует признать достаточно четким. Необходимо отметить, что в начале всякого закона идет список определений, ибо в судебной практике давно замечено, что определение «частной собственности», «прав человека», «личной свободы» и многие-многие другие могут толковаться по-разному, подчас с диаметрально противоположных позиций. Именно поэтому всякий закон обычно содержит определения понятий, в него входящих. И это должно быть необходимым условием любой философской работы.

Философия безусловно должна быть отделена от науки, ибо философия обычно не имеет доказательной основы, построенной на эксперименте.

Науку следует отделить от философии, религии, политики и, более того, от самих ученых. Любой научный эксперимент должен производиться независимыми экспертами, которым неизвестны смысл и цели поставленного эксперимента, и, более того, получаемые ими данные могут быть частично или полностью заблокированы от их интерпретации.

Такая практика существует и широко применяется в клинических исследованиях, где исследователь, в соответствии с международными стандартами «добросовестной клинической практики»[56], отделен от спонсора, планирующего исследование. Таким образом, нет никакого сомнения в отсутствии вольного или невольного вмешательства субъективности исследователя в результаты эксперимента. Там, где поставлены на карту жизни миллионов людей, человеческое сообщество сделало над собой усилие и ввело обязательное использование так называемого double-blind – дизайна эксперимента, при котором исследователь и пациент не знают, используется лекарство или плацебо. Во всяком случае, лабораторные исследования проводятся чаще всего независимыми лабораториями.

В современной науке намеренное и невольное искажение, а также прямая фальсификация результатов имеют колоссальные масштабы.

Таким образом, на людей, непосредственно занимающихся научными исследованиями, не должны давить необходимость публикации результатов, необходимость получения положительных результатов, необходимость доказательства определенных теорий.

Существующая в современной науке практика, когда другая группа ученых обычно повторяет эксперимент и тем самым подтверждает или не подтверждает данные первооткрывателя, довольно неэффективна, поскольку контролирующая группа ученых может быть в той же мере подвержена вольной или невольной субъективности, направленной на подтверждение или опровержение первоначальных результатов.

Другим примером качественного проведения научных исследований может служить прикладная наука, работающая на благо, например полупроводниковой промышленности. На эти разработки не действуют ни политические мотивы, ни религиозные воззрения. Всё, что интересует такие лаборатории, – создание новых эффективных технологий производства мобильных телефонов, компьютеров и т. д. Критерием успеха такой научной деятельности может служить практический результат.

Фундаментальные исследования должны быть как можно более отделены от ориентации на результат – доказательство или опровержение какой-либо теории. Они должны идти в направлении планомерного сбора информации. Хорошим примером может служить проект по расшифровке человеческого генома.

То, что происходит в современном научном мире, мало отличается от средневекового мракобесия, несмотря на то, что современная наука обладает исключительными техническими ресурсами и накопленными фактическими знаниями.

В связи с тем, что фундаментальная наука является содержанкой государства и частных пожертвований, ученые должны тратить массу времени на поиск грантов, которые выдаются исходя из политических, экономических и религиозных интересов общества, и если, например, перед современной наукой будет поставлена религиозно-политическая задача доказать, что Земля все-таки покоится на панцире черепахи, – наука это докажет[57].

Итак, необходимо отделение философии от науки, а фундаментальной науки от политики, религии и целенаправленного финансирования.

В тех областях, где речь идет о непосредственной угрозе жизни человека и здоровью общества, люди нашли более или менее эффективные методы объективизации и контроля исследований. Дело в том, что плачевное состояние дел с объективностью науки влияет на жизнь человека и здоровье общества в той же, если не в большей мере, чем недобросовестно проведенные клинические исследования, но эта связь неочевидна и поэтому повсеместно игнорируется. Философия, же основываясь на результатах такой науки, доказывающей что угодно, лишь бы заплатили, не может быть объективной. Посему философии необходимо держаться поодаль от научных экспериментов и априори ставить под сомнение их объективность и ценность их интерпретаций.