Смерть не существует, смерть нереальна.

Но ты ее создаешь. Ты создаешь ее, создавая отделенность.

Капитуляция означает отбросить идею отделенности: смерть исчезает автоматически, страха больше нет, и весь аромат твоей жизни меняется. Тогда каждое мгновение полно такой кристальной чистоты... чистоты радости, счастья и блаженства. Тогда каждое мгновение — вечность. И жить таким образом — это поэзия. Жить из мгновения в мгновение, без эго, — это поэзия. Жить без эго — это изящество, музыка; жить без эго — значит жить, действительно жить. Такую жизнь я называю поэзией: жизнь того, кто сдался существованию.

Помните, позвольте мне это повторить: когда ты сдаешься существованию, ты не отдаешь ничего реального. Ты просто отдаешь ошибочное понятие, просто отдаешь иллюзию, просто отдаешь майю. Ты отдаешь что-то, чего у тебя, прежде всего, никогда не было. И отдавая то, чего у тебя не было, ты достигаешь того, что у тебя есть.

Знать: «Я дома, я всегда был дома и всегда буду», — это великий момент расслабления. Когда ты знаешь: «Я не посторонний, я не отчужден, не выкорчеван с корнем», «Я принадлежу существованию, и существование принадлежит мне», — все становится спокойным и мирным, тихим. Эта тишина и есть капитуляция.

Слово капитуляция дает вам очень неправильное представление, словно вы что-то отдаете. Вы ничего не отдаете; вы просто отбрасываете сон. Вы просто отбрасываете что-то произвольное, что-то, созданное обществом.

Эго нужно; у него есть определенная функция, удовлетворяющая общество. Даже когда человек сдался существованию, он продолжает использовать слово «я» — но теперь это только что-то утилитарное, ничего экзистенциального. Он знает, что его нет; он использует это слово, потому что не использовать его, значило бы напрасно создавать трудности для других и сделало бы невозможным никакое общение. Оно и так невозможно! Общаться с людьми станет еще труднее! Таким образом, это только произвольное средство. Если ты знаешь, что это средство — произвольное, утилитарное и полезное, но в котором нет ничего экзистенциального, — тогда оно никогда не создает для тебя никаких проблем.

Тело принадлежит земле; ты принадлежишь небу.

Тело принадлежит материи, ты принадлежишь существованию.

Тело грубо, ты — нет.

У тела есть пределы, оно родилось и умрет; ты никогда не рождался и никогда не умрешь. Это становится твоим собственным опытом, не верованием.

Верование ориентировано на страх. Тебе хотелось бы верить, что ты бессмертен, но верование — это только верование: что-то ложное, нарисованное снаружи. Опыт совершенно другой: он бьет ключом у тебя внутри, и он твой собственный. И в то мгновение, когда ты знаешь, никто никогда не может поколебать твоего знания, ничто не может разрушить твоего знания. Весь мир может быть против этого, но ты все равно будешь знать, что не отделен. Весь мир может говорить, что души нет, но ты будешь знать, что она есть. Весь мир может говорить, что Бога нет, но ты будешь улыбаться — потому что этот опыт доказывает собственную достоверность, он самоочевиден.

Смерть — это предназначение. Так и должно быть, потому что это исток — ты приходишь из смерти и уходишь в смерть. Жизнь — это только движение между двумя ничто, только полет птицы между двумя состояниями несущества.

Если смерть предназначение, — а это так и есть, — тогда вся жизнь становится подготовкой, тренировкой для нее, — дисциплиной того, как умереть правильно и как умереть тотально и полностью. Вся жизнь состоит в обучении тому, как умереть. Но, так или иначе, в человечество вошла неправильная концепция смерти, и это концепция смерти как врага. Это основа всех неверных концепций, и основа того, что человечество уходит в сторону от вечного закона, Дао. Как это случилось? Это нужно понять.

Человек воспринимал смерть как врага жизни, словно смерть против жизни. Если концепция такова, конечно, ты должен бороться со смертью, и жизнь становится усилием пережить смерть. Тогда ты борешься со своим собственным источником, борешься со своим предназначением, борешься с чем-то, что неизбежно случится. Вся эта борьба абсурдна, потому что смерти избежать нельзя.

Если бы это было что-то снаружи тебя, ты мог бы этого избежать, но она внутри. Ты несешь ее в себе с того самого мгновения, как родился. Ты на самом деле начинаешь умирать вместе с началом дыхания, в то же самое мгновение. Неправильно говорить, что смерть приходит в конце, она всегда была с тобой, с самого начала. Это часть тебя, твой глубочайший внутренний центр растет вместе с тобой и однажды приходит к кульминации, однажды приходит к цветению. Смерть росла в тебе все время, теперь она достигла вершины; а как только она достигает вершины, ты можешь снова исчезнуть в источнике.

Но человек принял неправильный подход, и этот неправильный подход создает борьбу, битву, насилие. Человек, который думает, что смерть против жизни, никогда не может быть ненасильственным. Это невозможно. Человек, который считает смерть врагом, никогда не может быть непринужденным, не может быть как дома. Это невозможно. Как ты можешь быть непринужденным, если враг подкарауливает тебя в каждое мгновение, и на тебе каждое мгновение лежит тень смерти? Она бросится на тебя и уничтожит. Это может случиться в любой момент. Как ты можешь отдыхать, если есть смерть? Как ты можешь расслабиться? Враг не позволит тебе расслабиться.

Отсюда напряжение, отсюда тревога, боль человечества. Чем более ты борешься со смертью, тем более будешь тревожен, и это неизбежно. Это естественное следствие. Если ты борешься со смертью, ты знаешь, что будешь побежден. Как ты можешь быть счастливым в жизни, которая окончится поражением? Ты знаешь, что какое бы усилие ни приложил, ничто не может победить смерть. Глубоко внутри ты уверен только в одном — и это смерть. В жизни все неопределенно, определенна только смерть. Есть только одна определенность, и эта единственная определенность, которая у тебя есть, — твой враг. Борясь с этой определенностью и надеясь на неопределенные вещи, как ты можешь отдыхать? Как ты можешь быть расслабленным, спокойным, собранным? Невозможно.