– Опишите подробнее как он выглядел.

– Темноволосый, лет под сорок. Солидные габариты. Голубые глаза. Свежая ссадина над бровью.

– Значит, все-таки не телохранитель? – спросил сухопарый человек в милицейской форме с двумя глубокими морщинами от крыльев носа к уголкам рта.

– Можно было бы принять его за мастерового мужика, из тех, кого приглашают что-то подремонтировать. Но очень уж дружески они перекинулись парой слов.

«Наблюдательный дядечка, – подумал старший следователь. – Надо вытянуть из него максимум возможного.»

Разговор – пока еще неофициальный, без протокола – происходил в квартире Аристовой. Милиция работала буднично, сосредоточенно. Мерцали вспышки, разматывалась рулетка. Снимали отпечатки пальцев, осматривали квартиру. Пистолет и деньги уложили по отдельности в два полиэтиленовых пакета. С минуты на минуту должна была подъехать машина – забрать тело на экспертизу.

– Что из себя представляла эта Аристова?

– Мы только здоровались.

– Но все-таки…

– Жила одна. На недостаток средств, сами видите, не жаловалась, – сосед еще раз обвел глазами гостиную, куда попал впервые.

– Валютная проститутка?

– Исключено. Такую здесь никто бы не потерпел.

Следователя уже поставили в известность, что в этом доме обитает привилегированная публика. Неужели деньги еще не окончательно размыли прежние рамки? Или доходы даже самой дорогой представительницы древнейшей профессии жалкий мизер по сравнению с заработками здешних жильцов?

– У нее были друзья среди соседей?

– Не замечал. Кажется, она не отличалась особой общительностью.

Сухопарый человек в форме осмотрел тем временем постель.

– Похоже они неплохо провели время вдвоем.

– Как можно попасть внутрь дома? – спросил старший следователь у жильца.

– Набрать у двери код, переговорить с хозяином квартиры. Тот звонит консьержу, консьерж впускает в подъезд.

Следователь обернулся к одному из своих подчиненных.

– В квартиру Аристовой больше никто не просился, – ответил тот, не дожидаясь вопроса.

– А в другие?

– Они приехали поздно, в первом часу. После них гостей не было.

– Когда закончилась смена? Консьерж обратил внимание – вышел мужчина от Аристовой или нет?

– Он дежурил с восьми до восьми. Тоже обратил внимание на человека в брезентовой куртке. Тот вышел утром, в половине седьмого.

– Отпечатки есть? – спросил старший группы у сухопарого человека в форме.

– Повсюду. Его и ее.

«Странно, – подумал следователь. – Слишком уж крепкие у него нервы. Переночевал, замочил и отправился восвояси. Как будто органов правопорядка не существует на свете.»

Виктор Логинов никогда не мучился сомнениями: может быть он свернул не на ту дорогу – попросту теряет время, транжирит талант на пустяки. Он с удовольствием плыл по течению. Главное есть Ирина с Лизой. Есть возможность играть каждый вечер в свое удовольствие. Иногда даже срывать аплодисменты.

Чего еще желать в этом мире? Денег? На жизнь хватает. А всех денег не заработаешь, даже если суетиться с утра до вечера.

Кое-кто из знакомых продолжал настаивать, что с его мастерством надо записываться на студии, пробиваться на телевидение.

– Пойми, Витя, – пока не засветился на экране, ты мертв…

– Научись продавать себя…

– Надо тусоваться – это старая как мир истина.

Чтобы держать руку на пульсе событий, знать что почем, в нужный момент первым оказаться в нужном месте…

– Нельзя сидеть и ждать у моря погоды. Запиши кассету своих импровизаций и разошли всем, кому можно и нельзя. Ты представить себе не можешь, какие деньги сейчас заколачивает попса…

– На первый раз предложат копейки. Надо соглашаться, надо, чтобы тебя услышал кто-нибудь, кроме ресторанной братвы…

– Между прочим, среди них попадаются люди с природным чутьем к хорошей музыке, – пытался возразить Виктор.

– Лично я оскорбился бы, если б кто-то вздумал благосклонно похлопать меня, оторвавшись от жрачки.

Чтобы закрыть надоевшую тему, Виктор кивал и обещал подумать.

«Катитесь вы подальше со своими бесплатными советами», – думал он про себя, но никак не мог набраться решимости сказать то же самое вслух.

Все эти разговоры действовали на Ирину – временами она тоже начинала сомневаться.

– В самом деле, ну что ты приклеился к этому кабаку? Я понимаю – твердый кусок хлеба. Но потом ты станешь меня упрекать.

Виктор улыбался и гладил ее по щеке. Умеют люди создавать себе проблемы на пустом месте. Кабак – ну что в этом плохого? Самое подходящее место для творчества. Тут он свободен, тут он хозяин себе. А если впрячься в телегу попсы? Украшать красивыми виньетками дебильные песенки на трех, максимум четырех аккордах? Послушно исполнять указания малограмотной певички?

Говорят, что здесь, в кабаке, сшивается мафия. Какая, по большому счету, разница, кто сегодня сидит за столиками: проститутки или закоренелые девственницы, гомики или наркоманы, «черные» или истинные арийцы, рэкетиры или менты? Они – публика. Даже если они не хотят его слышать, он заставит их отвлечься, обернуться.

Он как всегда опоздал. Ребята уже играли тему из Стиви Уондера. Для кого-то это кажется старьем. Но сюда в кабак не ходят ни рейверы, ни рэперы, ни поклонники техно.

Виктор повесил на крючок мокрый плащ, пригладил ладонью всклокоченные ветром волосы. В маленькой комнатке, отведенной для музыкантов, дым коромыслом.

Сквозь сизый туман глядели со стен старые и новые кумиры: Джордж Бенсон, Карлос Сантана, Уинтон Марсалис, Чик Кориа. Гиганты, заснеженные вершины. Достаточно увидеть их вдохновенные лица, иногда искаженные гримасой, иногда с капельками пота на темной коже и получаешь заряд энергии на весь длинный вечер.

Виктор прошелся щеткой по ботинкам, достал из футляра горящий золотом тенор-сакс, пожевал губами, предвкушая первый протяжный звук. Вышел в коридор, закрыл дверь на ключ.

Вот и главный зал. Может он в самом деле оформлен вычурно, аляповато – массивные кресла с гнутыми ножками, бассейн с золотыми рыбками и радужным фонтанчиком, багрово-красные гардины и такого же цвета скатерти с бахромой, лепные украшения на потолке.

Он привык к этому залу. Здесь случалось всякое: драки, скандалы. Визжали женщины, звенела битая посуда. Случалось, но редко. Накачанные ребята сидели наготове, чтобы вовремя вмешаться и навести порядок.

Иногда перепившего клиента просто бережно относили на улицу, к «тачке».

Виктор поднялся на невысокий постамент сцены. Как раз вовремя, чтобы вступить в дело. Мягкое вибрато саксофона заполнило зал без остатка. Сощурив глаза он поплыл по теплым волнам, зажав в зубах мундштук и перебирая клапаны тонкими нервными пальцами, по которым за версту можно было узнать музыканта.

В середине вечера, во время паузы подошли двое ничем не примечательных ребят. Похвалили игру.

– Никак не получается друга найти, – сказал один с легким акцентом. – Приехали издалека, времени в обрез. Может ты подскажешь? Сказали бывает здесь.

– Кто? – с искренней готовностью помочь поинтересовался Виктор.

– Фамилия Казаков. Рыжий, без двух пальцев на правой руке. Любит с девками отдохнуть.

– Есть такой. Не знаю как фамилия, но остальное один к одному. Подскочите завтра, он обычно появляется по субботам. С девчонками, это точно.

– А время примерно не подскажешь? А то у нас в Москве еще куча дел.

– Когда как. Обычно между девятью и десятью. Извините ребята, мне пора.

– Спасибо, друг. Он все время за одним столиком?

– Да. Вон за тем, где сейчас меняют посуду.

– Спасибо. Значит по субботам наверняка?

– Суббот не пропускает.

Виктор не присматривался специально к посетителям, но этот был слишком колоритной фигурой. Он появлялся по меньшей мере с тремя «дамами», а к концу вечера за его столом сидело уже вдвое больше. Двое телохранителей занимали соседний стол – жевали подсоленный арахис из бара и зорко посматривали по сторонам.