– Давно здесь обретаешь? – спросил Комбат.

– Прилично. Раньше на «пятитысячники» лазил.

Теперь вот спустился пониже. Здесь, в горах, есть за чем присмотреть, кого провести.

– Зимой здесь задубеешь, – предположил Рублев.

– Зимой перевалы закрыты. Три месяца я в отпуске.

Наконец добрались до гребня. Все было видно, как на картинке: таможенный пункт, въезд в тоннель, длинная цепочка машин. Крапива разделся до пояса и подставлял обтянутые кожей бугры мышц потоку горного ультрафиолета.

– В полный рост здесь лучше не красоваться, – заметил проводник.

Он вручил Комбату бинокль.

– Говори, что видишь, попробую растолковать.

– Ну, машины, это ясно. Кавказцы… Сидят в кругу на корточках, играют в карты.

– Водители, – прокомментировал Шерп. – Им оплата идет за каждый день простоя.

– Наших бы сюда, – заметил Крапива, чьи поблескивающие очки, автомат и голый мускулистый торс эффектно смотрелись на фоне ледяных вершин. – Уже давно бы нечего было везти. Что тут пить – на неделю самое большее.

– Какой-то барыга лопает тушенку, – продолжал Рублев. – На коленях «Калашников». Шапочка вроде твоей, борода.

– Хозяева спирта прислали охрану.

– А пограничники ушами хлопают?

– До въезда в тоннель – грузинская территория.

– Ага, вот и солдаты, – Комбат поймал в объектив две фигуры в камуфляже – пограничники прохаживались взад-вперед возле раскрытого круглого зева.

Подкатил громоздкий «форд» бог знает какого года выпуска. Водитель вышел с документами. Один из солдат взял бумаги, другой полез досматривать багажник.

– Так днем, значит, «спиртовозы» не пропускают?

– Две недели держали все на замке. Глухо. Начальник заставы цену набивал. Теперь по ночам пускают одну-две машины.

– Какой у них на заставе арсенал?

– Автоматы. У барыг – как ты говоришь – тоже ничего другого не видно.

– А где она сама?

– Смотри туда, – показал проводник.

Комбат заметил среди камней несколько убогих бараков.

– Весело тут работать. Ни заставы путевой, ни полосы, ни «колючки».

– Есть прожектора, но это, конечно, слабое утешение. А как ты хочешь – граница новая, денег из центра выделять не торопятся.

Крапива уже прикидывал на глаз интервалы между машинами.

– Грохнуть головную и первые десять вспыхнут, как спички в коробке.

– Управиться надо быстро, – сказал Шерп. – За пару минут с заставы можно выйти на связь с вертолетным полком. «Винту» сюда лету – всего ничего.

Наш маршрут отхода для них прочитывается ясно – сюда, под пули, мы не полезем – там отвесный обрыв.

Остается одна дорога, по которой мы сюда добрались.

За сегодня и завтра надо освоить ее как «дважды два четыре».

– Станут ради нас авиацию поднимать, – выразил сомнение младший из командированных.

– Обстановка сейчас на виду. Приезжали телевизионщики. Авик как-то между прочим сказал, что в этих спиртовых делах замешаны люди из высоких московских кабинетов.

– Тогда можно и под камешком схорониться на время, – Крапива похлопал по нагретому боку валуна.

Шерп покачал головой:

– Солдат пустят по следу. С овчарками – своими глазами видел, как скачут вверх. А здесь, на высоте, лишних запахов нет, чтобы нюх перебить. Камни не пахнут.

– Как нас намерены забирать? – Комбат оторвался от бинокля, чтобы перекурить, обмозговать положение дел.

– Сам точно не знаю. Сказано выходить на трассу – к тому месту, откуда вы с Авиком спускались. Где-нибудь пониже ее обязательно перекроют. Может проскочим на колесах километров сорок, а дальше опять на своих двоих. Все зависит от вертолета – с воздуха машину сразу «поведут», потому что на ночь тоннель перекрыт и движения в сторону России никакого.

Когда вернулись в палатку, проводник вышел на связь, доложил, что все пока в норме.

– Придется кое-что переиграть, время не ждет, – донесся голос сквозь трескотню эфира. – Давайте сегодня.

– Вроде праздничных дат не предвидится, чтобы рапортовать партии и правительству.

– К трем будем вас ожидать. Конец связи.

Голос резко пропал – им сообщили все, что считали нужным, а времени на дискуссию не предусматривалось.

– Ну что им скажешь? – отключив рацию, Шерп бросил взгляд на часы.

– Чтобы успеть к трем надо отстреляться к часу, – заметил Рублев.

– Истинно так.

Заметив удивленный взгляд Крапивы, проводник пояснил:

– Отец был приходским священником, с его легкой руки застряли в памяти разные красивые обороты.

– А сам ты верующий? – Крапива бережно, двумя пальцами взял свой крестик висевший на шее и поднес к губам. – Я всегда перед тем как на дело идти прошу, чтобы смерть отвел.

– Не знаю. В чудесную силу верю, это точно. На себе не раз чувствовал. Но в написанные слова – нет.

Не дано людям правильно понять и истолковать.

– Прошу прощения, что влезаю с мелкими заботами, – в голосе Комбата послышалась относительно редкая для этого сурового человека ирония. – Чтобы отстреляться вовремя, надо выйти отсюда к половине двенадцатого. Час на дорогу, полчаса на все прикидки. Что мы имеем – без двух минут полдень. Не вижу катастрофы. Распорядок следующий: обед послеобеденный сон, отработка маршрута до девяти вечера, снова отдых, последние уточнения, сборы.

Пришло время взять ответственность на себя.

Комитет Государственной Думы по экономике собрался на заседание почти в полном составе. В повестке дня значились два вопроса: о реформах жилищно-коммунального хозяйства и налогового кодекса. Оба вопроса неподъемные, рассчитанные на месяцы работы. Два откомандированных из правительства чиновника сидели с кислыми лицами, готовясь в очередной раз защищать непопулярные пакеты законов от наскоков со стороны всех партий и фракций.

Позицию депутатов с самого начала нетрудно было предвидеть. Доходная часть бюджета – пусть об этом болит голова у правительства. Побольше налоговых льгот – за каждой фракцией, за каждым депутатом стояли интересы конкретных отраслей, предприятий, банков. Жилищно-коммунальную реформу задвинуть за двухтысячный год – за это особенно ратовали те, кому предстояло баллотироваться по территориальным округам, сталкиваться лицом к лицу с избирателями.

Заседание началось буднично, вяло. Кто-то из депутатов чертил замысловатые узоры на полях розданных ксерокопий. Кто-то шепотом обсуждал вчерашнее поражение «Спартака» в Лиге чемпионов. Председатель несколько раз призывал собравшихся внимательнее слушать доклад, но каждый уже знал наизусть аргументы правительства и имел в загашнике несколько заранее припасенных вопросов.

Как только болезненно-бледный от кабинетных трудов чиновник закончил, слово попросил краснощекий, будто с мороза влетевший в комнату, Олег Малофеев, представитель Либерально-социалистической партии:

– Послушайте, господа, вся эта тягомотина будет тянуться до второго пришествия. У нас с вами есть сегодня более актуальные темы для разговора.

Сергей Фильченко, член проправительственной фракции, презрительно скривил губы. Предстоит очередной дешевый балаган. Каждый раз, когда на заседание приглашают телевизионщиков, этот тип спешит отличиться.

– Я хотел бы поднять здесь вопрос о том, что сейчас творится на наших кавказских рубежах. Кто и зачем раздувает эту историю с нелегальным, якобы, спиртом? Мы должны от имени комитета внести предложение в Думу…

– Давайте все-таки по повестке, – председательствующий с тоской оглянулся на репортеров: те как по команде включили камеры, магнитофоны.

– Не затыкайте мне рот. Слава Богу, здесь не общее заседание, где любую дискриминацию можно оправдать ссылками на регламент.

Малофеев встал с места, чтобы наверняка попасть во все объективы.

– Уже две недели нам усиленно пудрят мозги про миллионы тонн низкокачественного контрабандного спирта, которые вот-вот разольются по России. Этот спирт годами шел через Рокский тоннель и никто не чесался по этому поводу. Что вдруг изменилось? Был легальным и вдруг, как по мановению волшебной палочки, стал нелегальным.