– Возможно. Когда вас разыскивают за убийство, все прочее уже не имеет значения. – Майор поглубже нахлобучил шапку. – Сами видите – нам терять нечего. Мы отчаянные люди. – Он произнес это само собой разумеющимся тоном. И прежде, чем женщина успела что-то сказать, добавил: – И, пожалуйста, не говорите, что нас все равно настигнет возмездие. Выберите лошадь для себя и садитесь в седло!

Женщина, хотевшая было вступить с ним в спор, похоже, передумала, повернулась, оглядела животных и направилась к крупному светлой окраски мерину. Конь настороженно запрял ушами и повел боками.

– Прекрасно, – выдохнул майор и возвысил голос: – А теперь остановитесь, миссис Лэнсфорд!

Она резко обернулась:

– Что еще? – Красивые глаза пылали гневом.

Майор метнул взгляд на Уолкера:

– Ты хорошо ездишь верхом?

– Когда-то ездил. Давным-давно.

– Умение не забывается. Как езда на велосипеде. Так?

– Полагаю, что да.

– Тогда ты поедешь на этой белой лошади.

Женщина открыла было рот, но майор опередил ее:

– А вы поедете на гнедой, миссис Лэнсфорд. Той самой, которую выбрали для Хэнратти. Премного благодарен, что вы указали на самую медленную лошадь.

Лицо женщины изменилось. Сейчас, пожалуй, на нем впервые отразилась искренняя ненависть. Майор обманул ее, и она была слишком горда, чтобы смириться с этим.

Уолкер подошел к белой – так назвал майор эту скорее голубую лошадь – и подобрал поводья. Женщина медленно побрела к гнедой и начала подгонять стремена себе по росту. Майор бросил ей в спину:

– Поймите следующее, миссис Лэнсфорд. Здесь на мили кругом никого нет. У вас медленная лошадь, и, если вы попытаетесь ускакать, капитан Уолкер догонит вас без труда. Тогда нам придется связать вас и заткнуть рот кляпом. А это не слишком приятно. Вы понимаете?

– Я поняла, – отозвалась женщина, не поворачивая головы. – Интересно знать, куда вы меня увозите?

– Вы вправе получить ответ.

Внимание всех тут же обратилось к майору. Он поднял руку в сторону скрытых темнотой горных вершин на севере:

– Мы направляемся туда.

На мгновение воцарилось молчание, нарушаемое лишь шелестом конских хвостов да стуком копыт. Потом Хэнратти взвизгнул:

– Да ты никак спятил!

Уолкер выступил на шаг вперед:

– Майор, мы окажемся погребенными под тоннами снега. Ты не знаешь эти горы.

– Я провел много лет в горной стране. Все будет в порядке.

– Это безумие.

Женщина повернулась к майору:

– Ваш приятель прав. Никто не ходит в эти горы после того, как выпадет снег. Это самоубийство!

– Надеюсь, что и полиция считает так, миссис Лэнсфорд.

Бараклоу прошел мимо Уолкера и забрался в седло.

– Майор Харгит знает, как выжить в глуши. Он прав. Кончаем спорить – и в путь.

Когда Уолкер повернулся, чтобы сунуть сапог в стремя, глаза его встретились с глазами женщины, и за этот краткий миг они сказали друг другу многое: во взглядах читалось взаимопонимание и робкая надежда на лучшее.

– Да помогите же мне кто-нибудь справиться с этой проклятой скотиной! – завопил Хэнратти.

Через прибор ночного видения все просматривалось отчетливо: следы, вмятины в земле, отпечатки каких-то вещей на гальке.

– Смотри внимательней! "Монументальная скала" прямо за холмом.

– О'кей, кимо саиб. – Из-за рюкзака Стивенс казался горбуном.

Сэм Вашмен прополз на животе последние двадцать ярдов и принялся разглядывать ранчо. Фасад дома был освещен. Однако никакого движения не наблюдалось.

Потом Сэм поднял прибор ночного видения, включил инфракрасный луч и припал к отражателю.

Прибор этот делает видимым тепловое излучение. Изображение на линзах передает скорее тепловой контур тела, а не световой. Земля, хранящая дневной жар, предстает красной, более холодный воздух – зеленым. Постройки, которые хранят тепло хуже, чем почва, но лучше, чем воздух, в окуляре видятся розовато-лиловыми, а освещенные окна – ярко-красными. Деревья за домом кажутся полосой переплетенных теней.

Человеческое тело выглядело бы на линзах темно-багровым.

Вашмен сделал знак рукой, и стажер передал ему портативную рацию. Он негромко заговорил в нее, чеканя слова:

– Вашмен для Вискерса. Вы слышите меня?

– Вас слышу.

– Как давно выходил на связь помощник констебля из "Монументальной скалы"?

– Я не слышал его. Оставайтесь на связи. Я выясню у Каннингема.

Вашмен принялся изучать в прибор следы на склоне холма. Чтобы разобраться, понадобилось несколько минут. Четыре цепочки следов вели вниз. Две – наверх. Три – глубина следов явно показывала, что люди шли под грузом, – снова спускались вниз.

Голос агента ФБР зашелестел в самое ухо:

– От помощника Фолтца не поступало никаких сообщений с одиннадцати часов.

Вашмен поднес к глазам запястье, чтобы увидеть циферблат. Почти два ночи.

– Тогда вам лучше прибыть сюда вместе с подкреплением.

– Давай спустимся вниз и разведаем, что там происходит.

– Может, лучше дождаться, пока появится Вискерс?

– Если они еще в доме, то услышат шум машин. – Вашмен сполз с вершины холма. – Мы обойдем кругом и подберемся под деревьями.

Когда они добрались до дома, Сэм снова поднял прибор и различил в рощице следы; на дворе их искать смысла не было – за годы землю там утоптали так, что она превратилась в камень. Вашмен подкрался к задней стене дома и прислушался. Не услышав ничего, кроме гула водяного насоса, он махнул Стивенсу, чтобы тот шел вперед, а сам беззвучно направился вокруг дома к стене, где светилось окно.

Наконец он заглянул и застыл, как вкопанный.

Один из технарей ФБР предложил наполовину выщелкнутую из пачки сигарету, и Вискерс, кивнув в знак благодарности, взял ее, зажал губами и подался вперед, чтобы прикурить от спички в ладонях спеца.

Технарь махнул рукой, чтобы затушить спичку.

– Мертв уже два с половиной, а то и три часа. – Он повернулся к Вашмену: – Передняя дверь была открыта, когда вы вошли?

– Да. Такое впечатление, будто эта дверь никогда и не запиралась. – Вашмен глядел за спину спеца, на Вискерса. – Пока вы ехали, я вызвал на ранчо коневода Олсена. Попросил прислать пару грузовиков с двумя ведущими осями и трейлер для перевозки лошадей. Что скажете?

Вискерс поднял на него глаза, оторвавшись от лежавшей на столе крупномасштабной карты.

– Вы думаете, что сумеете здесь изловить их на грузовиках?

– Миль пятнадцать можно будет проехать, а дальше – на лошадях. Хотя бы час выиграем.

– Они, вероятно, опережают нас на три часа.

– И у них с собой женщина, – напомнил технарь. Он опустился на колено и накрыл мертвого помощника констебля одеялом.

Вашмен обратился к Баку Стивенсу:

– Они оставили в конюшне трех лошадей. Давай их седлать.

Двор был битком набит людьми, машинами: там были полицейские и фэбээровские автомобили, грузовики и трейлеры, фургон "додж" и джип Вискерса.

Крупный краснолицый мужчина въехал во двор на плохом, наспех отремонтированном автомобиле с откидным верхом. Ветра не было. Взметнувшаяся из-под колес пыль тут же легла на землю. Человек выскочил из машины:

– Что тут за дьявольщина творится?

Вискерс выступил вперед:

– Вы Лэнсфорд?

– Вы совершенно правы – это я. Какого черта тут все торчат?

Вискерс побагровел:

– Мы здесь не бездельничаем, мистер Лэнсфорд.

Фермер сорвал с себя шляпу и потер указательным пальцем натертую ею красную полоску на лбу.

– Они схватили мою жену – это правда?

– Боюсь, что да.

– И вы все топчетесь тут. – Глаза Лэнсфорда угрожающе сузились. – О'кей! Валяйте и дальше! Торчите здесь всю ночь, если хочется. – Он повернулся всем корпусом и, передернув внушительными плечами, стал пробираться к трем лошадям, привязанным возле конюшни.