В 1990-е годы три историка – французы Жан Сэар и Жан Дюпеб и канадец Пьер Брендамур – исследовали фигуру Шавиньи настолько тщательно, насколько это вообще возможно. Результаты их изысканий столь неожиданны, что с ними будет полезно ознакомиться всем, кто так или иначе интересуется жизнью и пророчествами Мишеля Нострадамуса. Жан де Шевиньи родился в городе Боне 23 января 1533 года. Он действительно учился в Париже у Жана Дора и в 1560 году познакомился с Нострадамусом, к которому его направили парижские поэты. И Пьер Ронсар, и сам Дора с большой теплотой и уважением относились к прорицателю с Юга; видимо, Жан де Шевиньи был призван служить своего рода посредником между столичными литературными интеллектуалами и резиденцией салонского пророка. Нострадамус составляет гороскоп де Шевиньи, и тот просит выполнить такую же работу для своего брата Жерара. К концу лета 1561 года де Шевиньи уже живет в доме пророка. В 1563 году, после вынужденного бегства в Авиньон от агрессивно настроенной толпы Нострадамуса и других именитых салонских горожан, пророк высоко отзывается о своем секретаре в присутствии Жана-Фабриса де Сербеллона, кузена римского папы и губернатора Авиньона. Губернатор предложил Жану де Шевиньи перейти к нему на службу, однако получил отказ, который сам де Шевиньи мотивировал тем, что работа у Нострадамуса полностью утоляет его жажду знаний и любовь к «счастливому спокойствию» (beata tranquillitas). С мая 1563 года эти слова становятся его личным девизом – по-латыни и по-древнегречески. Де Шевиньи сочиняет катрен и двустишие, опубликованные в «Альманахе» Нострадамуса на 1566 год.

В конце 1565 года Нострадамус, жестоко страдающий от приступов артрита, диктует письмо «своему Жану Шевиньи», как говорит он в этом письме. Де Шевиньи действительно не фигурирует в завещании пророка, однако наследует все его бумаги (кроме, по-видимому, личной переписки). В год смерти Нострадамуса де Шевиньи пропадает из поля зрения биографов, чтобы вновь появиться в 1570 году, когда он делает латинский перевод поэмы Жана Дора, посвященной рождению в Париже 21 июля 1570 года гермафродита. Поэт и бывший секретарь прорицателя, увидевшие в этом событии реализацию одного из пророчеств Нострадамуса (катрен 2—45), истолковали рождение урода как знак свыше, предрекающий великие победы королю Карлу IX и его брату, будущему Генриху III, в то время польскому властителю.

В 1577 году де Шевиньи вновь выходит на сцену в качестве автора стихотворения памяти Антуана дю Вердье. В следующем году он принимает участие в издании книги известного французского хрониста XVI века Гийома Парадена, а также в публикации интересной утопии (некоторые исследователи, напротив, называют ее первой антиутопией в истории литературы) флорентийца Франческо Дони «Миры небесные, земные и адские» и нескольких других книг. Все они вышли в Лионе. С 1578 года де Шевиньи исчезает навсегда; вероятно, этот год стал последним не только в его литературной карьере, но и в жизни.

Однако в 1582 году на литературной сцене появляется другой уроженец города Бона, Жан-Эме де Шавиньи. В книжке, посвященной памяти своего друга Антуана Фиансе Бизонтена, «новый» Шавиньи обращается к безвременно ушедшему товарищу как к ровеснику. Поскольку Бизонтен, согласно эпитафии того же Шавиньи, опубликованной в той же книге, родился в 1552 году и умер в неполные 30 лет, получается, что Жан-Эме де Шавиньи младше Жана де Шевиньи на 20 лет или около того. Таким образом, новоявленный Шавиньи принадлежит к поколению Сезара Нострадамуса, сына прорицателя.

Жан-Эме действительно тоже учился древнегреческому у королевского поэта Жана Дора и в 1588 году, незадолго до смерти мэтра, посвятил ему диалог, позднее напечатанный в «Янусе». В диалоге принимают участие сам Шавиньи, под прозвищем Collector (Собиратель), и Жан Дора. Тема диалога – пророчества Нострадамуса и комментарии к ним. Диалог проходит в дружеском тоне, и несогласие между учеными проявляется лишь в отношении к осознанности пророчеств. Дора утверждает, что Нострадамус, записывая свои предсказания за диктовавшим ангелом, не понимал ни слова из того, что он фиксирует на бумаге. Собиратель же придерживается противоположной точки зрения. В заключение Дора призывает автора быть осторожнее в своих писаниях: «Говори со сдержанностью о правителях и с еще большей сдержанностью – о религии».

К этому можно добавить, что Жан Дора считался первым толкователем предсказаний Нострадамуса. По сообщению современника, Ла Круа дю Мена, «все ученые люди немало почитают пророчества упомянутого Нострадамуса, и среди них я назову господина Дора, королевского поэта, столь почитаемого своим веком и настолько удачливого толмача или толкователя этих катренов, что он кажется гением упомянутого автора, как бы подпророком, какового греки называли Гипофитом». Дворянин Антуан дю Вердье писал в своих мемуарах, что королевский поэт активно интересовался «центуриями Нострадамуса, содержащими некие пророчества, которым он давал истолкования, подтвержденные многими событиями, и говорил, что они были продиктованы написавшему их Мишелю Нострадамусу ангелом». Однако поэт не оставил после себя никаких записей и тем более печатных публикаций на эту тему; это делал его ученик Жан-Эме де Шавиньи, который вследствие недоразумения в дальнейшем стал считаться учеником самого Нострадамуса, хотя он явно не мог им быть. И хотя Жан-Эме де Шавиньи взял себе девиз Шевиньи – Beata tranquillitas, – эти два автора отнюдь не тождественны друг другу.

В 1589 году в Гренобле Шавиньи создает большую рукопись, представляющую собой попытку объединения под одной обложкой прозаических предсказаний Нострадамуса, взятых из его альманахов, с историческими и текстологическими комментариями. Этот текст так и не был издан – автор особо оговорил на второй странице манускрипта, что старается исключительно для себя и своих друзей. Позже Шавиньи публикует еще несколько книжек, связанных с пророчествами: о Турции и о грядущем торжестве Генриха IV, которому он прочил мировое господство. Итак, было два человека с похожими фамилиями; возможно даже, они были родственниками, и Шавиньи унаследовал какие-то материалы, доставшиеся Жану от Нострадамуса. Однако Жан-Эме не был знаком с пророком, не работал у него секретарем, и, хотя он оставил книгу, значение которой трудно переоценить, биографические сведения, приводимые в ней, грешат против исторической истины. Это важно хотя бы потому, что версия биографии Нострадамуса, предложенная Шавиньи, на разные лады в течение веков повторялась более поздними авторами и активно эксплуатируется по сей день.

Жан Дора был наставником не только Шавиньи, но и великих поэтов «Плеяды» Пьера Ронсара и Жоашена дю Белле, которые также являлись горячими поклонниками Нострадамуса. В 1560 году Ронсар посвятил провансальскому предсказателю стихотворный панегирик. В своих «Речах о несчастьях нашего времени», в «Элегии Гийому Дезотелю» поэт упрекает Францию в глухоте к голосу прорицателя: