– Благодарю вас, – усмехнулся он. – Я тоже считаю, что это довольно искусный маневр.

– Ол-райт, чего вы добиваетесь?

Крумвезер посмотрел мне прямо в глаза:

– Я хочу получить последнюю пачку писем, которую Джед Рингоулд, как предполагалось, должен был передать в конверте Альте Эшбьюри.

– Зачем вам эти письма?

– Как юристу, вам не следует задавать такие вопросы.

– Тем не менее я задаю их.

– Моего клиента обвиняют в убийстве, – сказал он. – Это один из тех случаев, когда предубеждение жюри оказывается сильнее улик. Эти письма могли бы усилить предубежденность против моего клиента, что имело бы для него катастрофические последствия.

– Почему же вы не уничтожили эти письма, когда они были у вас в руках?

Он обратил ко мне удивленный взгляд:

– Я не совсем понимаю вас, Дональд.

– У вас были эти письма, – повторил я. – Вы хотели их уничтожить, чтобы окружной прокурор не смог ими воспользоваться. Но вы слишком осторожны, чтобы сделать это самому. Вы решили позволить Альте сжечь их и уплатить вам за такую возможность тридцать тысяч долларов. Результат был бы одинаков, и, кроме того, вы стали бы обладателем солидной суммы.

Он немного подумал и кивнул мне:

– Это великолепная идея, Дональд, поистине великолепная. Две головы всегда лучше одной. К тому же сообразительный молодой человек видит то, что старый может и проглядеть. Обдумайте мое предложение о нашем партнерстве, мой мальчик. Оно означало бы для вас хорошую карьеру. – Внезапно глаза Крумвезера стали жесткими. – Но, Дональд, не забывайте, что в данный момент мне нужны письма. Я не тот человек, требования которого можно игнорировать, и неподходящий объект для шуток. Как бы ни привлекали меня ваши изобретательный ум и интеллигентность, я хочу получить эти письма.

– Сколько времени в моем распоряжении?

Он посмотрел на часы:

– Тридцать минут.

Я вскочил. Крумвезер хотел пожать мне руку, но я притворился, что не разглядел его лапу.

Я отправился в агентство. Туда как раз привезли новую пишущую машинку и стол, которые Берта взяла напрокат. Обе нанятые ею девушки уже освоились с работой и бойко трещали на своих машинках. Я прошел в кабинет.

Берта читала газету и курила сигарету, вставленную в длинный мундштук из слоновой кости.

– Боже мой, Дональд, – встрепенулась она, – ты, конечно же, продолжаешь будоражить нас всех.

– В чем дело?

– Телефонные звонки. Беспрерывные телефонные звонки. Люди не называют своих имен. Они только хотят знать, когда ты появишься здесь.

– Что ты им ответила?

– Что я не знаю.

– Звонили мужчины или женщины?

– Женщины, – сказала Берта. – Судя по голосам, молодые женщины. Не знаю, дорогой, откуда у тебя их столько. Я могла бы понять, принадлежи ты к типу хладнокровных сердцеедов. Но ты не такой. И ты, безусловно, не звезда, окруженная поклонницами. Но при всем том ты так же увлекаешься женщинами, как и они тобой, только ведешь себя иначе, чем другие. Ты ставишь женщин на пьедестал, полагая, что уж если на них юбки, то они другие, нежели мужчины, – благородные и возвышенные. Ты не станешь хорошим детективом, Дональд, до тех пор, пока не поймешь, что женщина – это просто одна из разновидностей рода человеческого.

– Что-нибудь еще? – спросил я.

Берта бросила на меня враждебный взгляд:

– Я не потерплю наглости, Дональд. В конце концов, ты работаешь на меня.

– И ежедневно приношу тебе сто долларов.

Это подействовало.

– Садись, дорогой, – пригласила она. – Не обижайся на Берту. Берта сегодня злая, потому что не выспалась.

Я выбрал кресло для клиентов и развалился в нем.

Зазвонил телефон.

– Верно, еще одна женщина, – предположила Берта.

– Узнай, кто это, – сказал я. – Если Эстер Кларди или Альта Эшбьюри – я здесь, если еще кто-то – меня нет.

– Сразу две женщины! – возмутилась Берта. – Увлечься сразу обеими! Эта Кларди – обычная маленькая потаскушка. Альта Эшбьюри – богатая девица, для которой ты – новая игрушка: поиграет с ней, пока не сломает, и выбросит, как ненужный хлам без...

Телефон продолжал звонить. Берта схватила трубку и рявкнула:

– Хэлло!

Теперь, когда отсутствовала Элси, Берте самой приходилось отвечать на звонки, и это раздражало ее.

По мере того как Берта вникала в то, что говорилось по телефону, менялось выражение ее лица. Глаза ее стали настороженными. Она спросила:

– Сколько?.. Но я не понимаю, почему... не перебивайте меня, черт возьми! Послушайте, если вы не уполномочены завершить сделку, то как вы... Понимаю. Сколько? Я позвоню вам через некоторое время и дам вам знать... Нет, сегодня же... В час. Позже? Ну тогда в три? Ол-райт, в два часа.

Берта повесила трубку. Вид у нее был ошарашенный.

– Что-то связанное с нашими проблемами? – спросил я.

– Нет, другое. Недавно ко мне приходил один тип, заявил, что хочет поговорить со мной ровно три минуты. Я согласилась на это. Когда он превысил время, прервала его. Он думал, что я настолько заинтересовалась, что ничего уже не замечаю. Но я его встряхнула как следует. Дональд Лэм, чему ты улыбаешься, черт возьми?

– Да так, – вздохнул я и поинтересовался: – Сколько хотят получить люди, которые продали тебе акцию?

– Откуда ты знаешь о них? Откуда тебе известно, что я купила акцию? Что ты суешь нос в чужие дела? Шпионишь за мной?! Ты...

– Нет. Я читаю тебя, как открытую книгу. Да и каждый бы догадался, это старый прием в игре вымогателей.

– Как так?

– Ты твердо обещаешь собеседнику, что уложишься точно в три минуты. Далее говоришь все, что тебе требуется, не заботясь о времени. Тот, кого обрабатывают, старается показать, что его не одурачишь. Он следит за временем и не задает вопросов, которые непременно бы задал в другой ситуации. Это безотказный и успешный метод психологического вымогательства.

Берта дважды судорожно глотнула, придвинула к себе телефон, набрала номер.

– Это Берта Кул. Я взвесила все. Я... Ол-райт, приготовьте деньги. Я сказала – деньги. Мне не нужно никаких чеков – только наличные.

– Сколько они тебе предлагали?

– Не твое дело. Чем ты сейчас занят, черт побери?

– Просто слоняюсь.

– Шутишь? Тебя наняли для расследования убийства, а ты...

– Выбрось это из головы! – перебил я. – Нас наняли для того, чтобы помочь Альте Эшбьюри.

– Что ж, она все глубже увязает в своих проблемах.

– Но мы все еще на работе.

– Ну, так занимайся работой.

– Нам ведь все равно платят за каждый день, к чему торопиться?

Берта не ответила, но тут же бросилась в атаку:

– Иногда, Дональд, ты доводишь меня до такого состояния, что я готова разорвать тебя на куски. Что, дьявол тебя возьми, ты сделал с Токамурой Хашитой?

– Ничего. А что такое?

– Он позвонил мне и сказал, что больше никаких уроков не будет.

– Я подозреваю, что обидел его.

– Каким образом?

Я рассказал о моем пари с Хашитой и обо всем происшедшем в игорном заведении.

– И какое же пари ты ему предложил?

– Пари на пятьдесят долларов...

– Пятьдесят долларов! – воскликнула Берта. – Чьи пятьдесят долларов?

– Эшбьюри.

Успокоившись, Берта опустилась на стул.

– Так если, ты говоришь, он выиграл, тебе лучше продолжить уроки.

– Я думаю, что обманул надежды Хашиты.

– Дональд, откуда ты знаешь, что трехминутный регламент – это психологический прессинг для одурачивания клиентов? – переменила тему Берта. – Я никогда о нем не слышала.

– Сколько они с тебя содрали?

– Ничего они не содрали. Я должна была получить вдвое больше, чем заплатила...

– Умница. Дожидайся, – сказал я.

Берта окинула меня возмущенным взглядом.

– Все-таки, – пригрозила она, – мне придется тебя уволить.

– Не пугай. Крумвезер предлагает мне сотрудничать с ним.

– Кто-кто предлагает?

– Крумвезер, адвокат.

Берта наклонилась через стол:

– А теперь послушай меня, дорогой. Тебе не стоит возвращаться в юриспруденцию. Ты знаешь, чем это кончится. Всегда повторяется одно и то же. Ты успешно начнешь свою практику, но те длинноволосые бездельники, что вечно околачиваются в барах, всегда найдут к чему прицепиться, и ты снова очутишься на улице в поисках работы. В моем агентстве у тебя хорошее место и неплохие шансы. Ты можешь заработать...