– Мы не можем рисковать, Дональд, – заявил Эшбьюри. – Мы могли бы использовать наш шанс и выдержать бурю, но этот доктор хорошо знает, чьим маслом он намазывает свой хлеб. Его показания произведут скверное впечатление на бракоразводном процессе.

– Вы – мой босс, – ответил я. – Но лично я считаю, что вы спутали в игре все карты.

Дверь в нижнем коридоре открылась и затворилась. Перед нами предстал негодующий доктор Паркердейл.

– Вы едва не убили ее, – грозно сказал он.

– Никто ее сюда не звал, – возразил я. – Нам нужен Боб. Пришлите его сюда.

– Он сидит у постели больной матери. Я лично не могу отвечать за последствия, если...

– Никто не требует, чтобы вы отвечали за что бы то ни было, – взорвалась Берта. – Эту женщину не убьешь и кувалдой, и вы это отлично знаете. Она разыгрывает спектакль.

– Мадам, – сказал доктор Паркердейл, – как все дилетанты, вы склонны судить по внешним обманчивым признакам. Говорю вам, ее давление достигло критической точки.

– Пусть доходит до кипения, – парировала Берта. – Это пойдет ей только на пользу.

– Вы действительно думаете, что она в опасном положении? – спросил Эшбьюри врача.

– В критическом.

– Ну да, – фыркнула Берта. – Настолько критическом, что врач разрешает своей пациентке прогуляться по коридору и затем устроить представление, которое даст ей в руки выигрышные для бракоразводного процесса факты.

Очевидная справедливость этой реплики допекла доктора Паркердейла, и он скрылся с поля боя.

– Мне очень жаль, Дональд, – сказал Эшбьюри, – но все они заодно. Медсестра, конечно, не будет оспаривать показаний врача.

Я потянулся за своей шляпой.

– Пеняйте на себя, – сказал я. – Мне все равно шла выигрышная карта, пока вы не побили моего туза.

– Виноват.

– Извинений не требуется. Если хотите сделать доброе дело, побеспокойтесь о своей жене.

– Но это значило бы полностью отдаться в ее руки.

– Вы тревожитесь о ней так сильно, – продолжал я, – что настаиваете на консультациях, обращаетесь к врачу-специалисту. Пусть он еще разок измерит ей давление.

Эшбьюри не отводил от меня суровых глаз. Затем его взгляд смягчился. Он направился к телефону.

– Пойдем, Берта, – позвал я.

Токамура Хашита сидел на краю постели и, щурясь от света, слушал меня.

– Знатоки утверждают, – сказал я, – что мои занятия джиу-джитсу не имеют смысла. Они говорят, что все эти приемы эффективны лишь по отношению к безоружным или почти невооруженным людям. Они клянутся, что ради интереса завяжут тебя узлом, как шнурок от ботинка. Предлагают пари на пятьдесят долларов. Я пытался продемонстрировать им свои достижения, но они запросто разделали меня и полагают, что, попадись им ты, они сделают то же и с тобой.

В точно покрытых черным лаком зрачках Хашиты отражался свет.

– Извините, пожалуйста, – сказал он. – Если вы посадите желудь, то через какое-то время на его месте вырастет большой дуб. Но никто не может мгновенно превратить зеленые побеги во взрослое дерево. Должно пройти время.

– Хотелось бы, чтобы ты показал свое мастерство. Надеюсь, оно убедит сомневающихся. Я готов принять пари и поставить пятьдесят долларов.

Хашита поднялся, сунул ноги в соломенные сандалии, прошлепал к шкафу и, скинув пижаму, оделся. Когда он молча повернулся ко мне, его глаза светились красноватым светом. В одежде Хашита выглядел совсем неплохо, правда, был немного полноват в талии. Но у него было плотное, мускулистое, без единой жиринки тело. Хашита надел пальто и шляпу, и мы спустились вниз, где нас ждало такси. Мы подъехали к игорному заведению. Я подошел к столу с рулеткой и включился в игру. Хашита, стоявший позади, глядел на меня с презрением.

Брюнетка, подменявшая Эстер Кларди, увидела меня и поспешно отвернулась. Вскоре она покинула комнату и вошла в помещение с табличкой: «Частный офис». Я сунул в руки японцу несколько долларовых фишек и велел поставить их, предупредив, что прекращаю игру. Вернувшаяся в это мгновение брюнетка прошептала что-то крупье на ухо, делая вид, что не узнала меня.

Японец поставил на тридцать шестой номер, и выигрыш выпал на него.

Крупье сгреб в кучу все фишки Хашиты.

Я обратился к крупье:

– Мой друг поставил фишку на тридцать шестой.

Крупье покачал головой:

– Извините. Вы ошиблись.

– Черт побери! – сказал я и повернулся к японцу: – Куда ты поставил свою фишку, Хашита?

Указательный палец уткнулся в цифру тридцать шесть.

– Вам придется обсудить это с менеджером, – не уступал крупье.

– Пожалуйста, сюда, – пригласил какой-то человек, неожиданно очутившийся рядом со мной.

Все было проделано безукоризненно. Никто из окружающих ничего не заподозрил. Мы остановились у двери с надписью: «Частный офис».

– Пойдем, Хашита, – сказал я.

Человек, сопровождавший нас, не вошел вместе с нами. Впустив нас, он плотно притворил дверь. Щелкнул замок, очевидно электрический, управляемый кнопкой, вделанной в стол менеджера.

У менеджера, тонкогубого, с высокими скулами, серыми глазами, были красивые руки с длинными пальцами, обычно отличающими музыкантов – или игроков.

– Присядьте, Лэм, – сказал он, с любопытством взглянув на японца.

– Этот человек поставил фишку на тридцать шестой номер, – пояснил я. – Номер выиграл, но крупье сгреб все его фишки, сказав, что произошла ошибка.

– Долларовые фишки? – осведомился менеджер.

Я кивнул.

Он вытащил из ящика стола кучку серебряных долларов, пододвинул их через стол японцу.

– Ол-райт, – обратился к нему менеджер. – С вами я покончил. Теперь займемся вами, Лэм. Вы сядете за стол и напишете, что вы были на четвертом этаже в отеле в номере двадцать первом, когда был убит Рингоулд; что вы обыскали его карманы и взяли чек на предъявителя на сумму десять тысяч долларов.

– Убирайтесь к дьяволу! – рявкнул я.

Он открыл стоявший на столе увлажнитель воздуха. Когда крышка откинулась, раздался странный щелчок, но все пространство внутри увлажнителя было забито сигаретами. Менеджер взял одну из них и захлопнул крышку. Увлажнитель ни на волос не сдвинулся с места. Казалось, что он привинчен к столу. Скрытые сигнальные провода, скорее всего, проходили сквозь дно увлажнителя через письменный стол и пролегали на полу под ковром.

Дверь распахнулась. Вошли двое.

– Обыщите их, – приказал менеджер.

– Стой спокойно, – бросил я Хашите.

Мужчины тщательно ощупали нас.

– Чисто, Сиг, – сказал один из них.

Менеджер указал на стол:

– Садитесь и пишите, Лэм.

– Вы хотите, чтобы я сам сунул голову в петлю?

– Никто не хочет причинить вам вреда, если вы не будете упорствовать.

– Возможно, вы не в курсе самых последних новостей. Копы схватили меня и пытались обвинить в том, что произошло в отеле. Подозреваю – не без вашего участия. У них ничего не вышло. Свидетельница не опознала меня.

Лицо менеджера поскучнело. Он обратился к Хашите:

– Вы ведь уже получили свои деньги, не так ли? Уберите его отсюда, – кивнул он мужчинам.

Те двое мужчин подошли к японцу. Он стоял спокойно, его мускулы казались полностью расслабленными. Но в его позе чувствовались основательность и сила.

– Выигрывай пари, Хашита, – сказал я, когда мужчины очутились рядом с ним и один из них схватил японца за плечи, пытаясь вытолкнуть за дверь.

Я не видел, что в точности произошло, но внезапно вокруг меня замелькали руки и ноги. Японец, собственно, не применял каких-то особых приемов. Он просто жонглировал телами, будто обычными предметами, демонстрируя свое искусство во время эстрадного представления.

Менеджер сунул руку в ящик стола.

В этот момент над ним пролетел мужчина вниз головой и вверх ногами – и обрушился на картину, висевшую над столом. Оба одновременно свалились на пол. Я схватил менеджера за руку.

Другой мужчина выхватил из кармана пистолет. Уголком глаза я увидел, как Хашита, взявшись за его кисть, вывернул ему руку, развернул корпус, просунул под мышку свое плечо и, резко дернув за руку, швырнул парня в менеджера.