Утенин был меленьким коренастым человеком лет тридцати, с низким лбом и густыми бровями. Он слегка прихрамывал, поскольку был ранен в икру во время "кампании 39-40 года". Что любопытно, он сохранил свою шкиперскую бородку. В петлице он носил почерневший стальной значок, на котором, Бриде показалось, он различил топор. Было трудно представить, что человек, который занимался таким важным предметом, как свобода своих ближних, мог иметь такой посредственный вид. Он принадлежал к Управлению разведки. Но по некоторым делам он не менее зависел от Бассона. Взгляд его выдавал человека умного, ловкого, осторожного и оказывавшего начальству лишь необходимый минимум уважения.

Бассон представил его Бриде. Утенин лишь качнул головой, словно формальность эта могла заставить его забыть те объяснения, которые он принес. Он подал Бассону синюю папку, в углу которой компостером был оттиснут номер 864. Бассон раскрыл папку. Бриде сразу отметил, что та содержала единственное письмо, к которому был приколот конверт, что вызвало у него беспокойство, какое вызывают у нас личные дела в стадии формирования. Стало быть, предполагалось, что новые материалы будут приобщены к этому письму.

– И это вы называете личным делом?

– Да, – сказал Утенин.

Бриде попытался читать вверх ногами, но не мог сосредоточиться.

– Да, да, – сказал Бассон, пробегая глазами письмо. – Но это только ты так считаешь.

Утенин не ответил. Не казалось, чтобы он придавал значение принесенному им документу. Но в то же самое время, молчанием своим, он давал понять, что документ этот, тем не менее, существовал.

– Это не очень серьезно, – сказал Бассон, переворачивая страницу, чтобы прочесть надпись, сделанную поперек.

– Что это? – спросил Бриде.

– Твой комиссар из Лиона. Они просто смешны, эти комиссары из провинции.

Потом, обратясь к Утенину:

– Это все?

– Мне не сообщили больше ничего другого, – ответил Утенин. – Следует обратиться к Баварделю. Такого рода делами занимается он.

– Какого рода делами? И кто такой Бавардель? – спросил Бриде.

– О! Это шикарный персонаж!

Обращаясь снова к Утенину, Бассон добавил:

– Нет необходимости. Вы, Вовре, вы ничего не получали, не правда ли? Вам ничего не присылали?

– Ничего.

– Ну и хорошо! Подождем. Увидим. Держите, Утенин, забирайте свое добро.

Бассон сразу после этого встал, взял шляпу и перчатки.

– Мне надо идти.

Бриде хотел последовать Бассону. Вовре и Утенин ушли вместе. Но чтобы никто не заподозрил, что они собираются обсудить с глазу на глаз это происшествие, они подчеркнуто разошлись, прежде чем закрыть дверь.

– Бассон, – сказал Бриде, пытаясь задержать своего товарища, – я тебя прошу, останься еще на минутку. Я должен тебе сказать

– У меня нет времени.

– Одна-то минута у тебя есть, все равно. Что вдруг такое случилось?

– Я опаздываю… Я опаздываю.

– Я спускаюсь с тобой. Я все-таки хочу знать, что означают все эти истории. Это как-то уж слишком.

– Я тебе повторяю, у меня нет времени. К тому же, я об этом знаю не более твоего… Я не могу сказать ничего другого. Ты заблуждаешься на мой счет. Я не владею ситуацией.

Бассон был уже в коридоре. Он жестом поторопил приятеля покинуть кабинет. Бриде, наконец, вышел. Бассон захлопнул дверь, после чего удалился, оставив Бриде. Он явно не хотел спускаться со своим товарищем. Он изображал преувеличенную спешку. Бриде бежал за ним.

– А моя виза?

– Ничего нового, – сказал Бассон, на секунду остановясь. – Комендант не ответил. Приходи через несколько дней. У меня нет времени.

Он повернулся спиной к Бриде и пошел.

Чтобы не идти за Бассоном, а еще более, чтобы выдержать достоинство, Бриде обратился к дежурному.

– Мсье Бассон действительно по всем дням принимает с одиннадцати до двенадцати?

– Да, мсье, по всем, но его часто не бывает на месте.

– Вот как, – сказал Бриде, которому хотелось продолжить беседу. – Мне казалось, что с того времени, как…

Дежурный улыбнулся.

– Вы знаете, У этих господ столько работы…