<1911—1912??> Подражание и.ф. анненскому И с тобой, моей первой причудой, Я простился. Чернела вода. Просто молвила: «Я не забуду». Я так странно поверил тогда. Возникают, стираются лица, Мил сегодня, а завтра далек. Отчего же на этой странице Я когда-то загнул уголок? И всегда открывается книга В том же месте. Не знаю зачем! Я люблю только радости мига И цветы голубых хризантем. О, сказавший, что сердце из камня, Знал наверно: оно из огня... Никогда не пойму, ты близка мне Или только любила меня. 1911 Вере ивановой-шварсалон Туманом легким парк наполнился И вспыхнул на воротах газ. Мне только взгляд один запомнился Незнающих спокойных глаз. Твоя печаль, для всех неявная, Мне сразу сделалась близка, И поняла ты, что отравная И душная во мне тоска. Я этот день люблю и праздную, Приду, как только позовешь, Меня, и грешную и праздную, Лишь ты одна не упрекнешь. Апрель 1911 Кукушка Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах, Заведут – и кукую. Знаешь, долю такую Лишь врагу Пожелать я могу. 7 марта 1911 Царское Село Похороны Я места ищу для могилы, Не знаешь ли, где светлей? Так холодно в поле. Унылы У моря груды камней. А она привыкла к покою И любит солнечный свет, Я келью над ней построю, Как дом наш на много лет. Между окнами будет дверца, Лампадку внутри зажжем, Как будто темное сердце Алым горит огнем. Она бредила, знаешь, больная, Про иной, про небесный край, Но сказал монах, укоряя: «Не для вас, не для грешных рай». И тогда, побелев от боли, Прошептала: «Уйду с тобой». Вот одни мы теперь, на воле, И у ног голубой прибой. 22 сентября 1911 Сад Он весь сверкает и хрустит, Обледенелый сад. Ушедший от меня грустит, Но нет пути назад. И солнце, бледный тусклый лик, Лишь круглое окно, Я тайно знаю, чей двойник Приник к нему давно. Здесь мой покой навеки взят Предчувствием беды, Сквозь тонкий лед еще сквозят Недавние следы. Склонился тусклый мертвый лик К немому сну полей, И замирает острый крик Отсталых журавлей. 1911
Царское Село Над водой Стройный мальчик пастушок, Видишь, я в бреду. Помню плащ и посошок На свою беду. Если встану – упаду, Дудочка поет: ду-ду! Мы прощались, как во сне, Я сказала: «Жду». Он, смеясь, ответил мне: «Встретимся в аду». Если встану – упаду, Дудочка поет: ду-ду! О, глубокая вода В мельничном пруду, Не от горя, от стыда Я к тебе приду. И без крика упаду, А вдали звучит: ду-ду. 1911 Три раза... Три раза пытать приходила, Я с криком тоски просыпалась И видела тонкие руки И красный насмешливый рот: – «Ты с кем на заре целовалась, Клялась, что погибнешь в разлуке, И жгучую радость таила, Рыдая у черных ворот? Кого ты на смерть проводила, Тот скоро, о, скоро умрет». Был голос как крик ястребиный, Но странно на чей-то похожий, Все тело мое изгибалось, Почувствовав смертную дрожь. И плотная сеть паутины Упала, окутала ложе... О, ты не напрасно смеялась, Моя непрощенная ложь! 16 февраля 1911 Царское Село Четки I Смятение I Было душно от жгучего света, А взгляды его как лучи... Я только вздрогнула. Этот Может меня приручить. Наклонился. Он что-то скажет. От лица отхлынула кровь. Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь. II Не любишь, не хочешь смотреть. О, как ты красив, проклятый! И я не могу взлететь, А с детства была крылатой. Мне очи застит туман, Сливаются вещи и лица... И только красный тюльпан, Тюльпан у тебя в петлице. III Как велит простая учтивость, Подошел ко мне. Улыбнулся. Полуласково, полулениво Поцелуем руки коснулся. И загадочных, древних ликов На меня поглядели очи... Десять лет замираний и криков, Все мои бессонные ночи Я вложила в тихое слово И сказала его напрасно. Отошел ты, и стало снова На душе и пусто и ясно. |
