Восстановление относительного мира и порядка в империи, достигнутое Диоклетианом, не способствовало, однако, возрождению исторических исследований. По крайней мере, ничего значительного за этот период до нас не дошло. Сохранилось только несколько упоминаний об аланах. Так Юлий Валерий, который перевел ПсевдоКаллисфена на латинский язык, заносит алан в список народов, отмеченных в его (Псевдо-Каллисфена — ред.) источнике. ПсевдоКаллисфен упоминает скифов, арабов, оксидраков, иберов, зеров, дауконов, дапатов, агроев, залдоев, халдейцев, агрофагов, донитов, боспорцев, месопотамцев. Юлий почему-то исключает боспорцев, агроев, халдейцев и месопотамцев в своем «переводе» и вместо них добавляет индусов, финикийцев, парфян, ассирийцев и алан. Тех же, кого Псевдо-Каллисфен именует «великими восточными народами», Юлий заносит в перечень «варваров».
Переведенные Эгесипом на латынь «Иудейские войны» Иосифа Флавия представляют собой другой пример искажения текста оригинала, касающегося алан. Там, где Иосиф описывает алан как скифский народ, о котором он упоминал ранее, Эгесип определяет алан как «свирепый народ», о котором долгое время не знали на Западе.
Латинский перевод, осуществленный Фестом Руфом Авиеном, греческой поэмы Дионисия Старшего о земле и народах, ее населяющих, также расходится с текстом оригинала в местах, касающихся алан. Если Дионисий описывает алан как могущественный народ и отмечает их наезднические способности, то Авиен склонен называть их свирепыми, Таbula Peutingeria, эта сомнительная карта того времени, помещает алан к северу от Черного моря среди нэрвов и аспергиан.
Хотя ни один из этих скудных источников не дает достаточной информации о жизни современных алан, они (источники) несомненно свидетельствуют о все возрастающем интересе Рима к аланам.
Изменение старых текстов с целью включения в них информации об аланах и само включение алан в те работы, которые даже не упоминали о них, свидетельствуют как о беспокойстве Рима, так и об усилении роли самих алан.
То что на Западе мало знали о жизни алан в период становления империи, может быть частично объяснено недостатком исторической светской литературы. Поэтому следует кратко обрисовать политическую жизнь того времени. Те аланы, которые обитали на территории империи, равно, как и те, что жили на границе (подобно племенам, породившим императора Максимина), находились на стадии далеко зашедшей ассимиляции. К примеру, уже поколение императора Максимина не знало ни готского, ни аланского языков, оно владело только местным фракийским говором; а некоторые, подобно Максимину, уже знали латынь. Та часть алан, которая проживала за пределами империи и не была ассимилирована мирным путем, продолжала заниматься набегами и грабежами. Однако в период, предшествующий восшествию Диоклетиана на престол, эти аланы потерпели ряд сокрушительных поражений и, таким образом, уже не представляли серьезной опасности для Рима. К тому же за победами Аврелиана и Пробса над аланами вскоре последовали военные реформы Диоклетиана, значительно укрепившие границу.
Недостаточность доступного материала по аланско-римским отношениям в течение первых трех веков н. э. возмещается до некоторой степени описаниями Аммиана Марцеллина. Он собрал многое из того, что тогда было известно об аланах, и пытался осмыслить этот материал. К тому же он участвовал в походе через восточные земли империи и вполне мог иметь прямые столкновения с аланами; можно, по крайне мере, допустить, что он знал людей, которые имели отношение к аланам.
Аммиан утверждает, что аланы, которых он помещает за Дунаем, заимствовали свое название от Аланских гор в Европейской Сарматии; то же самое утверждает Птоломей. Далее Аммиан сообщает, что аланы «населяют бесконечные просторы Скифии» и что они кочуют от Азовского моря до Киммерийского Боспора через Мидию и Армению. Он также говорит об аланах в Скифии, населяющих Имаусские горы.
Однако, Аммиан может ошибаться в своем предположении, что аланы заимствовали собственное имя от Аланских гор, поскольку нельзя установить, имели ли эти горы такое же название до того, как народ под названием «аланы» продвинулся столь далеко на запад, Аммиан также был недостаточно информирован об аланах на востоке, что, однако, понятно, поскольку сам он жил в Римской империи.
Согласно Аммиану аланы подчинили себе многие народы и ассимилировали их. Среди этих народов были нэрвы, видианы, гелоны и агатирисы, Среди соседей алан упоминаются меланхелены и антропофаги, а также амазомы. Этот перечень народов, несколько мифических и в некоторой степени очень древних, не должен, однако, вводить в заблуждение читателя относительно основной точки зрения Амииама, что аланы были Смесью разных народов. Он пишет: «Таким образом, аланы… хотя и были отделены друг от друга и странствовали на огромных территориях как кочевники, с течением времени объединились под одним названием „аланы“ из-за сходства в своих обычаях, диком образе жизни и вооружении».
Из сообщения Аммиана с уверенностью можно заключить, что аланы были культурной общностью, состоящей из многих народов, а не просто языковой или «расовой» группой. Только лишь наличие некоторых общих обычаев создавало впечатление сходства у тех, кто наблюдал жизнь алан, и у самих алан тоже. Несмотря на разноплеменный состав алан, Аммиан все же утверждает, что «почти все аланы высокого роста, красивы и светловолосы». Далее он замечает, что аланы наводили страх суровостью своего взгляда. Тем не менее трудно согласиться с утверждением, что все аланы имели общие, при различном происхождении, внешние черты. Этот внешний образ относится, быть может, к «настоящим» аланам или к определенному племени алан, о котором у Аммиана была подробная информация. Более вероятно, однако, что Аммиан в данном случае стремился показать существенное различие между аланами и гуннами.
Вначале он отмечает, что аланы и гунны схожи во многом, но затем описывает последних как низкорослых, уродливых и безобразных.
В сочинениях западных авторов аланы изображаются как примитивные кочевники, жившие в деревянных повозках, покрытых лубом и передвигавшихся при помощи тягловых быков. Вся домашняя жизнь семьи проходила в этих повозках. Аланы, кочуя, перегоняли с собой табуны лошадей, крупный рогатый скот, стада овец. Скот и овцы давали им мясо и молоко, их основную еду. Аланы употребляли также дикие фрукты. Пища добывалась также охотой, которая играла важную роль в социальной и экономической жизни алан. Охота давала мясо и кожу, а также кость и рога; зубы использовались для изготовления инструментов и украшений, кости животных нередко употреблялись в качестве топлива.
В поисках пастбищ для скота аланы часто перекочевывали с одного места на другое и поэтому не ставили даже примитивных хижин, используя повозки как жилища. На стоянках повозки ставились в круг — возможно, в целях эффективной обороны, а скот выгоняли пастись вне лагеря. Аланы любили останавливаться на берегах рек не только из-за близости воды, но и из-за сочной и пышной травы. К Тому же вдоль речных берегов было много ягод. Как все кочевники, аланы не возделывали землю и не считали ее принадлежащей кому-либо.
Скотоводческая основа хозяйства, характерная для степных кочевников, препятствовала росту численности алан. Относительно небольшие пастушеские общества бродили по обширным степям в поисках корма для своего скота.
Низкий уровень материальной культуры в значительной степени определял их социальную структуру. Общество, по-видимому, делилось на две части по принципу распределения труда: те, кто воевали и занимались охотой, составляли одну группу, а не занятые этими делами — другую. В последнюю группу входили женщины, дети и старики, которые играли в обществе соответственно меньшую роль. К старикам относились с пренебрежением, поскольку они не погибли в бою, что аланы считали единственно достойным завершением жизни.
Более поздний источник сообщает, что у алан существовала полигамия; это тоже ограничивало влияние женщин в обществе.
