А в своих «Иудейских войнах», написанных уже в семидесятых годах I в н. э., Иосиф сообщает дополнительные сведения об аланах. Он утверждает, что аланы являются «скифским народом», населяющим берега Дона и Азовского моря. В разной степени важно и его замечание о том, что он писал об аланах и раньше. Однако свидетельство об этом не сохранилось, но замечание Иосифа, тем не менее, убеждает нас в наличии на Западе определенных сведений об аланах уже к середине I столетия н. э., если не раньше.
После сообщения некоторых географических и этнографических сведений Иосиф переходит к описанию недавнего, по-видимому, похода алан в Мидию, во время которого аланы измотали парфян и взяли огромную добычу, включая выкуп за сановных лиц, захваченных ими в плен. Тех пленных, за которых парфяне не дали выкупа, аланы увезли с собой. Иосиф отмечает далее, что военное сопротивление, оказан ное аланам в этом походе, заставило их действовать с большей жестокостью и суровостью, чем обычно. Он также подчеркивает, что одним из видов оружия, которым пользовались аланы, было лассо.
Именно после этого похода парфянский король Вологас I попросил у Рима помощи против алан. Вологас приглашал Веспасиана в союзники в борьбе с аланами и настаивал на том, чтобы один из сыновей императора, Домициан, возглавил римскую армию. Домициан, которому не терпелось выступить в поход, не смог по каким-то причинам этого сделать, и, таким образом, кампания против алан не состоялась.
В своей «Естественной истории», в главе о Дакии и Сарматии, Плиний отмечает: «Люди родом из этого места (устье Дуная) действительно скифы, хотя приграничные берега населены и другими народами: в одном месте живут геты, которых римляне называют даками, в другом — сарматы, которых греки называют савроматами, и еще один народ, называемый хамаксобии или аорсы; есть и другие народы скифского происхождения, подчиненные им, как рабы, а также троглодиты; а по соседству проживают аланы и роксоланы. Кроме того, в более возвышенных местах, между Дунаем и Тирканскими лесами и до военных зимовий Паннонии в Карнакии и границ германцев, живут сарматские языги».
На протяжении всего периода от Тиберия до Веспасиана Рим был заинтересован в поддержании союзнических отношений с аланами.
Успешные действия последних против парфян помогли завоевать им прочную военную репутацию в Риме и одновременно ограничить наступательную активность парфян против Рима. Те аланы, которые помогали Риму против парфян на южном побережье Каспийского моря, были всего лишь одним из хорошо известных римлянам аланских племен. Часть алан обитала в северной области Дуная и могла совершать вооруженные нападения на территорию Римской империи на побережье. Другие племена алан жили на берегах Черного и Азовского морей и реки Дон в близком соседстве с некоторыми сарматскими и германскими народами.
В конце I века письменные источники не перестают упоминать об аланах. Валерий Флакк в своей эпической поэме «Аргонавтика» помещает алан в Крыму и приписывает им активное участие в Понтийской политике, В одном случае Валерий Флакк называет их «горячими и вспыльчивыми», в другом он подчеркивает их жалкий вид, намекая, вероятно, на крайне примитивные материальные условия жизни кочевников.
Сатирик Марциал упоминает об аланах в поэме, посвященной даме с сомнительной добродетелью по имени Селия. Он пишет: «Селия, ты отдаешься парфянам и германцам,… и алан на своем сарматском коне не проедет мимо тебя…»
Перечень любовников Селии у Марциала включает в себя варваров и восточные народы, которые были хорошо известны римлянам и, вероятно, казались им низкими по происхождению экзотическими существами. Упоминание Марциалом об алане с его сарматским конем можно рассматривать, несмотря на его поэтическую форму, как деталь, конкретно связывающую эти два азиатских народа. Еще раньше Плиний говорил об аланах и сарматах, как о скифах, а Иосиф даже рассматривал алан как просто скифов. Хотя западные народы не имели, по-видимому, тесных постоянных контактов с аланами, однако замечание Марциала убеждает, что некоторые из них, возможно, в свите восточных владык, посещали Рим, так что любвеобильная Селия действительно могла иметь возможность узнать об экзотическом алане на коне.
Что касается такого историка, как Тацит, явно игнорировавшего алан, то его молчание об аланах мало что значит, потому что его современники довольно часто упоминают о них. Походы алан в Пaрфию, помогавшие интересам Рима в правление Тиберия и Веспасиана, а затем в правление Адриана, распространялись на Армению и Каппадокию, Армения, однако, тогда была зависима от Рима, а Каппадокия являлась провинцией империи, Что касается последней, то в ней некий Флавий Арриан, легат императора Адриана, сразился с аланами и изгнал их из пределов Рима.
Арриан, первый западный полководец, встретившийся с аланами в бою лицом к лицу, разработал военную стратегию для борьбы с ними.
Часть этой работы, «Против алан» («Контра аланос»), сохранилась и вместе с другим исследованием Арриана, «Тактика», содержит очень полезную информацию. Согласно Арриану, аланы и сарматы — это конные копьеносцы, мощно и быстро атакующие врага. Арриан подчеркивает, что фаланга пехоты, снаряженная метательными снарядами, это самое эффективное средство отбить атаку алан. Когда их осыпает дождь снарядов и они понимают, что не смогут разбить фалангу пехоты атакой, следует ожидать их отступления. Арриан рассматривает этот момент битвы, как решающий, потому что аланы способны превратить такое отступление в победу. Аланы, как известно, использовали тактику, которая называлась «ложным отступлением»; если пехота, с которой они перед этим встретились лицом к лицу, преследовала убегающего и расстроившего свои ряды врага, то последний поворачивал коней и опрокидывал пеших воинов.
В более поздних источниках указывается, что ложное отступление было хорошо разработанной тактикой степной кавалерии; его ис пользовали не только аланы, но и гунны, венгры, а также тюрки.
Кроме ложного отступления, которое использовалось для быстрого расстройства фаланги вражеской пехоты, аланы применяли и другую тактику — они разворачивались против вражеского фланга, имитируя при этом паническое отступление. Таким образом, пока пехота врага сосредотачивала внимание на отступающих перед ней аланах, кавалерия последних внезапно поворачивала и обрушивалась на вражеский фланг.
Арриан пытался воспрепятствовать успеху ложного отступления, для чего посылал только одну часть своей кавалерии преследовать врага по пятам, но оставлял другую часть конницы в строю, двигавшемся со скоростью пехотинца. Пехота получала приказ не расстраивать фаланги независимо от того, как будет вести себя вражеская кавалерия; она должна была медленно продвигаться вперед, чтобы в нужное время поддержать кавалерию. Арриан обезопасил свою пехоту от флангового нападения алан, на которых, когда они разво рачивались веером в попытке повернуть фланг, он бросал кавалерию.
Рассказывая о действиях своего войска, Арриан отмечает, что «Римская конница держит свои копья и бьет врага на тот же манер, что и аланы и сарматы». Этого нельзя было сказать о кавалерии Цезаря или Августа, и, таким образом, из замечания Арриана можно сделать вывод, что степная тактика к началу второго века оказала влияние на римскую кавалерию. Это, равно как и соображения Арриана относительно боевых возможностей алан, подтверждает бытующее мнение, что на западе серьезно считались с военными достоинствами алан.
Успешные действия Арриана в Каппадокии обезопасили империю от алан. Армения, зависимая от Рима, была вынуждена откупиться от алан «подарками», так что те оставили их пределы, Дио Кассий, чьи сведения об этих событиях носят, по-видимому, вторичный характер, считает, что правитель Армении Вологас II придавал достижению мира с аланами большее значение, чем угрозам из Рима.
Об усилении контактов Запада с аланами и возросшем к ним уважении со стороны Рима косвенно свидетельствует одна из нескольких сохранившихся поэм императора Адриана, который писал: «Борисфен Аланский, конь Цезаря, мог летать по равнинам, по болотным топям и Тусканским горам. И никогда во время охоты на паннонского вепря ни один преследуемый вепрь с белыми клыками не решался приблизиться к нему. Случалось, что слюна во время погони брызгала ему на хвост.
