И они были, конечно, правы.

– Но, – такъ объясняетъ Бласко Ибаньесъ свое поведеніе въ этой романической исторіи, – если бы я отказался отъ дуэли, мой соперникъ очутился бы въ неловкомъ положеніи передъ своими товарищами и могъ бы повредить своей карьер. А я не хотлъ ему нанести ущерба, я не чувствовалъ къ нему никакой непріязни.

Подумавъ, романистъ пришелъ къ заключенію, что самое лучшее – оставить все, какъ оно есть, и безъ колебанія явился на мсто поединка, приведя за неимніемъ секундантовъ двухъ свидтелей. Онъ ждалъ, пока выстрлитъ офицеръ, и пуля ударила ему прямо въ печень. Выстрлъ былъ бы смертеленъ, если бы чудеснымъ образомъ пуля не сплюснулась о пряжку кушака. Ударъ былъ такъ силенъ, что отнялъ у нero дыханіе и заставилъ его пошатнуться. Къ счастью, пуля отскочила и онъ былъ только контуженъ. Дуэль была объявлена законченной и между тмъ, какъ знаменитый врачъ Санъ Мартинъ лчилъ романиста, увряя его, что онъ въ этотъ моментъ вновь родился, одинъ изъ секундантовъ офицеръ, именно тотъ, который придумалъ варварскія условія дуэли и который годъ спустя умеръ въ дом умалишенныхъ, поспшилъ къ нему съ поздравленіемъ.

– Хорошо, очень хорошо! – воскликнулъ онъ, пожимая ему руку. Я радъ, что все такъ кончилось, потому что, доложу вамъ, я одинъ изъ вашихъ поклонниковъ и читалъ вс ваши романы. Они мн очень и очень нравятся.

Бласко Ибаньесъ просто отвтилъ:

– И захотли, чтобъ я больше не писалъ! Въ этомъ отвт сквозитъ истинный юморъ.

Маэстро закончилъ свой анекдотъ слдующимъ парадоксомъ:

– Вы видите, что можно идти стрляться съ человкомъ изъ желанія не повредить ему.

Мы перемнили тему. Я спрашиваю его:

– Мн говорили, что вы адвокатъ?

– Да, это правда!

– И вы никогда не выступали?

– Нтъ, выступалъ немного… какъ только кончилъ университетъ. Но я не люблю этой профессіи: она сухая, мелочная. Мн хочется написать романъ съ типами и сценами изъ жизни суда, которую я, къ счастью или несчастью, знаю очень хорошо.

– Когда?

– О! He знаю. Времени нтъ.

Я догадываюсь, что мысль его далека отъ темы нашего разговора и не ошибаюсь. Другіе планы занимаютъ въ настоящее время честолюбиваго романиста.

Бласко Ибаньесъ посвящаетъ меня въ послднія страницы своей книги "Величіе Аргентины", которая скоро выйдетъ въ свтъ. Это вещь монументальная, интереснйшая какъ въ историческомъ, такъ и въ художественномъ отношеніи. Это будетъ великолпный томъ, по истин достойный славной Республики, которой будетъ посвященъ, въ боле чмъ 1000 страницъ, съ боле чмъ 3000 гравюръ, картинъ, плановъ и т. д. Изданіе книги будетъ стоить не мене 30000 дуро.

Невозможно воспроизвести здсь то глубокое, сложное, удивительно поэтическое впечатлніе, которое получается при спокойномъ чтеніи отъ этой прекрасной, восхитительной книги, величественной, какъ американскій двственный лсъ. Авторъ написалъ ее, работая по 12 или 14 часовъ въ день, впродолженіи пяти мсяцевъ. Этотъ невроятный подвигъ, былъ по плечу лишь такому удивительно крпкому человку, какъ онъ.

Благодаря своему темпераменту, Бласко Ибаньесъ лучше всякаго другого художника способенъ почувствовать и передать сильной, воспроизводящей малйшіе оттенки, прозой красочный блескъ Аргентинской природы. Эта книга отличается вагнеровской звучностью, безпредльныя дали переданы чрезвычайно точными и выпуклыми фразами, пророческія виднія богатйшей фантазіи открываютъ, словно растворенныя окна, перспективу въ будущее. И вмст съ тмъ книга проникнута историческимъ чутьемъ, мыслью о человчеств, которое изъ вка въ вкъ обновляется, продолжая свой путь.

Образы первыхъ конквистадоровъ, образы легендарные, сверхлюди, боле великіе, чмъ восптые Гомеромъ и Тиртеемъ, увлекаютъ вулканическое воображеніе романиста. Его огромный талантъ живописца обнаруживается во всемъ блеск и чудеса безсмертной поэмы сверкаютъ подъ его перомъ, какъ золото подъ лучами солнца. Эти воины съ мдными физіономіями, нечесанными бородами, съ жестокими глазами, привыкшими глядть смерти въ лицо, проносятся по американскимъ пампасамъ, какъ фантастическій легіонъ, тснимые туземцами, терзаемые голодомъ, сндаемые жаждой, изнуренные лихорадками и все же неутомимые подъ тяжестью желзной брони. Ничто не могло задержать ихъ смлаго наступленія, ни утомленіе продолжительныхъ переходовъ, ни постоянныя западни, устраиваемыя врагомъ, ни ужасная жара пустынныхъ, точно бронзовыхъ равнинъ. Словно это былъ походъ фатальный, заране предопредленный, неотвратимый, который долженъ былъ совершиться.

Пользуясь щедре обыкновеннаго своей удивительной способностью пейзажиста, онъ возсоздаетъ грандіозные горизонты Аргентины, ея богатйшую растительность, производящую деревья, стволъ которыхъ четыре человка, взявшись за руки, не въ состояніи обхватить, ея своеобразную красочную фауну, этихъ свернувшихся змй, спящихъ на солнц, словно огромныя скалы, свалившіяся на однообразную равнину, эти легіоны крокодиловъ, дремлющихъ на болотистомъ берегу озеръ, эти высокія цпи горъ, надъ покрытыми вчнымъ снгомъ вершинами которыхъ крылья одинокаго кондора кажутся бродячей тнью, эти волшебныя ночи, красоту которыхъ увеличиваетъ пснь аргентинскихъ водопадовъ, грандіознйшихъ въ мір.

Онъ говоритъ потомъ о Буэносъ-Айрес, описываетъ современное торгово-промышленное величіе республики, ея превосходныя гавани, возрастающія съ каждымъ годомъ желзныя дороги, ея неисчерпаемыя земельныя богатства, и его умнье описывать даетъ намъ ясное, опредленное представленіе о такой широкой сцен. Въ т нсколько мсяцевъ, которые романистъ провелъ здсь, онъ, движимый ненасытной любознательностью, изучилъ и исколесилъ всю страну, не боясь ни расходовъ, ни трудовъ.

– Едвали, – говоритъ онъ, – найдется много аргентинцевъ, знающихъ свою страну такъ хорошо, какъ я.

И онъ прибавляетъ.

– Бывало я совершалъ пяти или шестидневное путешествіе верхомъ только для того, чтобы увидть водопадъ.

Когда Бласко Ибаньесъ говоритъ объ этихъ прекрасныхъ странахъ, счастливыхъ и цвтущихъ, въ которыхъ текутъ соки старой благородной почвы Кастильи, южный темпераментъ писателя увлекаетъ его съ собой. Глаза его блестятъ. Аргентина съ ея плодородными равнинами, гд пасутся на горизонт стада, съ ея горами и огромными рками, широкими, какъ море, точно ослпила его; тамъ все молодо, грандіозно, великолпно, эпически великолпно, превыше всякой гиперболы.

Неутомимо дятельный романистъ занятъ нын изученіемъ вопросовъ электричества и агрикультуры. Его интересуютъ насосы, водопады, новые способы орошенія. Его пламенное воображеніе видитъ передъ собою грандіозныя картины, предпріятія, боле прекрасныя и полезныя.

Въ Патагоніи – продолжаетъ онъ – тамъ, гд сливаются рки Неукемъ и Лимай, я надюсь пріобрсти въ скоромъ времени участокъ земли. Климатъ тамъ несравненный, растительность богатйшая, сказочная… Тамъ я осную испанскую колонію подъ названіемъ "Сервантесъ". Это будетъ интереснйшій городокъ. О! У меня самые широкіе планы! И прежде чмъ построить хоть одинъ домъ, я думаю поставить среди этой двственной природы, гд еще 30 лтъ тому назадъ жили дикари, прежде всего статую автора Донъ Кихота, работы Бенльуре…

Бласко Ибаньесъ поэтъ – конквистадоръ, подобно Алонсо де Эрсилья. Его планы увлекаютъ его. Это человкъ, умющій вносить въ жизнь интенсивность и фантастичность романа.

И какъ будто всего этого еще мало, онъ говоритъ мн о новыхъ произведеніяхъ, которыя готовитъ къ печати, о пятитомномъ "цикл", посвященномъ завоеванію Америки, объ этомъ самомъ выдающемся подвиг испанцевъ. Онъ думаетъ написать его тамъ въ своей "вилл Сервантесъ", между тмъ какъ кругомъ будетъ кипть оживленная радостная дятельность новой колоніи.

Первый томъ будетъ озаглавленъ "Сокровище великаго Кана" или "Колыбель". Это будетъ нчто въ род "пролога", въ которомъ выступитъ Колумбъ, истинно романтическій типъ, смсь жадности, величія и таинственности. Во второмъ том, еще не имющемъ заглавія, рчь будетъ о подвигахъ Алонсо де Охеда и Васко Куньесъ де Бильбоа. Въ третьемъ о завоеваніи Мексики Ф. Кортесомъ. Чертвертый будетъ посвященъ покорителю Перу, Писарро и будетъ озаглавліенъ "Золото и смерть". Наконецъ, въ пягомъ том онъ воспоетъ великія дянія основателя Буеносъ-Айреса, дона Хуана де Гарай,