Кетрав и Декмис сражались с переменным успехом; здесь же, левитируя между потоков пламени и уворачиваясь от падающих сверху раскаленных камней, обменивались заклятьями дворяне и младшие высокорожденные. Общий бой был чрезвычайно сложным и запутанным; из-за постоянных перемещений противники менялись; то группа сталкивалась с группой, то вновь общее месиво распадалось на отдельные поединки. В один из тех периодов, когда бой опять ненадолго стал «общим», на Декмиса насели очень плотно и сняли практически всю защиту, которую он имел; Кетрав не замедлил воспользоваться ситуацией. Он использовал одну из своих подвесок, составленную на базе Огня и Земли, — тяжелое, медленное, неотвратимое пламя ударило младшего ита-Зурон, отшвырнув его назад и вниз; Декмис еще что-то пытался сделать; Кетрав добавил, став на мгновение похожим на архангела, поражающего огненным копьем дьявола, сбрасываемого с небес. Декмис полетел вниз, погружаясь в клубы пыли, дыма и огня; Кетрав добил его — и тут же сцепился со следующим противником…
В левом крыле замка сложился еще один очаг сопротивления — там, под руководством Сурейлин оборонялось около полусотни магов, противостоя вдвое превосходящим их силам нападавших. Сюда же подошел отряд принцессы Идэль и включился в сражение. Преимущество нападавших казалось несомненным до тех пор, пока Сурейлин не спустила с цепи ифрита — точную копию той твари, которая двумя неделями раньше едва не порвала в клочья Хенкарна и Альтану в их собственной спальне. Ифрит был похож на уродливого мускулистого великана, пышущего огнем из всех щелей. Кожу этому существу заменяла застывшая лава, голова отдаленно напоминала человечью — если бы не раскосые желтые глаза и широкая пасть с двумя рядами зубов. Огненный демон Преисподней изменил баланс сил — уже в течение первых тридцати секунд после своего появления он прикончил пятнадцать дворян, трое из которых принадлежали к отряду Идэль. Младшие высокорожденные, руководившие атакой, слишком увязли в противостоянии с Сурейлин и ее присными и не могли задавить ифрита общими усилиями; заклятья же дворян, исходящие от этого существа огненные энергии Ада по большей части попросту сжигали. Рирбин, сын герцога Камиата, предпринял попытку изгнать тварь туда, откуда она вылезла — но его экзорцизм подействовал на ифрита как дробь на разъяренного буйвола. Демон взбесился еще больше и немедленно напал на того, кто совершил столь опрометчивый поступок. На прочие атаки он уже не обращал внимания, и ни Дэвид, ни Идэль, истратившие на чудовище по паре своих лучших боевых заклятий, так и не смогли причинить ему вреда. Рирбин оборонялся, ифрит проламывал его барьеры один за другим — сила у этого существа была невероятная, он не знал никаких тонких-заклинаний, но зато имел в своем распоряжении столько энергии, сколько и не снилось никому из людей, находившихся в замке. Рирбин пытался сбежать по волшебной дороге — путь вспыхнул, как попавшая в огонь паутинка, и здоровенная когтистая лапа схватила молодого герцога. Рирбин страшно закричал — впрочем, его крик быстро прервался — прикосновение к «коже» ифрита было подобно прикосновению к плавящемуся металлу.
Дэвид притянул Идэль к себе и, перекрывая крики, рев огня, рычание ифрита, шипение и визг воздуха, рассекаемого множеством стремительно несущихся и сталкивающихся друг с другом магических конструкций, прокричал:
— Действуем вместе! Приготовься!
Пока ифрит дожевывал несчастного Рирбина — злобные желтые глазки чудища при этом так и шарили по сторонам, выискивая новую цель, — Дэвид закончил рунную монограмму, нарисовал, точнее выцарапал на ближайшей стене, используя острие кинжала вместо пера. Преломляя силу Источника через монограмму, он мог вызвать пламя, которое накрыло бы не только замок, но и ближайшие окрестности — вот только ифриту сила, распыленная таким образом, ничуть бы не повредила, да и сражающиеся колдуны вряд ли бы ее заметили: несмотря на столь впечатляющий внешний эффект, заклятье оказало бы на защитные поля каждого из них слишком малое давление — собственно, все свободное пространство в замке Йрник и без того было заполнено постоянными выплесками стихийных сил, и еще одна волна пламени никого бы не удивила. Всю эту силу Дэвиду требовалось не распылять, а собрать в одной точке — тогда внешних эффектов от заклятья не было практически никаких, зато был результат. Но Дэвид понимал, что даже при таком подходе, задействовав все доступные ему ресурсы и даже потратив четверть минуты на создание монограммы — даже при всем при этом он вряд ли сумеет серьезно повредить ифрита — скорее уж, ранит и разозлит еще больше, что приведет к немедленной ответной атаке. Свои силы Дэвид не переоценивал и понимал, что его собственные попытки защититься в этом случае будут выглядеть еще более жалко, чем действия Рирбина, — молодой герцог прошел инициацию в Источнике и начал осваивать техники, доступные на уровне Ильт-фар не четыре недели назад, а уже лет десять как и превосходил в волшебстве как Дэвида, так и Идэль на порядок. Умирать Дэвид не хотел, и поэтому план его состоял в другом. Задействовав заклятье, не причинившее ифриту никакого прямого вреда, он скомандовал принцессе: — Бей! — Сейчас!
Идэль поняла, что за чары он применил в тот момент, когда он их использовал, и привела в действие самую разрушительную подвеску из тех, которые еще оставались в ее распоряжении. К демону устремилась черная сфера Смерти, до предела насыщенная силой Источника — она низко гудела, пожирая воздух, пыль, сгустки энергий, оставшиеся от стихиальных выплесков — все, что стояло на ее пути. Сфера была переполнена мощью… вот только Рирбин обращал против демона еще более сильные заклятья, от которых ифрит отмахивался, как от надоедливых насекомых. И тем не менее, уступая заклятьям Рирбина во всем, сфера Идэль прошла сквозь ореол багрового пламени, окружавшего адское создание и ударила ифрита в середину груди, оставив в его устрашающем уродливом теле дыру, в которую мог бы проехать автомобиль.
Так произошло потому, что секундой ранее своим заклятьем Дэвид подавил его защиту. Кольцо показало ему, что тварь, защищаясь и атакуя, прибегает, как это зачастую и свойственно демонам, не к Искусству, а к грубой мощи, оформляя ее в простейшие наброски заклятий практически неосознанно, просто в силу способностей, присущих по рождению Преисподней по природе. Для мага его заклятья — то же, что паутина для пауа; для демонов же — по крайней мере, таких как ифрит, сейг или обычный алементадь — их колдовские действия есть проявление себя во вне. Маг, создавая заклятье, собирает, пусть даже из собственной энергии, нечто внешнее по отношению к себе; демон же непосредственно воздействует на внешнее так, как ему самому, свойственно. И у того, и у другого подхода есть свои преимущества и недостатки, в данном же случае Дэвид, помня уроки, полученные еще в Академии, сумел противопоставить преимущества колдовского Искусства ограничениям природной магии демонов. Именно «встроенность» в демонов их волшебства, дающая немалые преимущества в прямом бою, становится недостатком в том случае, если заклятье направляется не демона, а на саму «встроенную» способность: Маг, чье заклятье развеяно или повреждено, может тотчас составить новое — он сам, если успел разомкнуть контура гэемона с нервными узлами заклятья, от повреждения своей конструкции нисколько не страдает — в то время как демон, чья способность, аналогичная по производимым эффектам заклятию мага, была парализована или повреждена, оказывается в куда худшем положении — он становится похож на силача, которому рассекли мышцы, на превосходного бегуна, которому перерезали сухожилия. Конечно, у демонов имеются регенерационные механизмы, эффективность работы которых поражает — однако Дэвиду нужно было заблокировать способность огненного ореола всего лишь на пару секунд, только чтобы дать Идэль возможность ударить, и своей цели он добился. Он применил заклятье на базе Огня — вот только оно не наносило ущерб при помощи этой стихии, а, наоборот, подавляло все ее проявления — ведь управляющий огнем может как вызвать сию стихию, как и изгонять. «Огненность» окружавшей демона защиты была нарушена, а поскольку эффекты этой защиты базировались исключительно на огне, то вместе с истощением стихии исчезла — пусть не полностью и совсем на короткое время — защита как таковая. Потом включившиеся регенерационные механизмы восстановили внешние слои гэемона ифрита — тот самый огненный ореол, который оберегал демона так же, как животного от опасных повреждений оберегает шерсть, толстая кожа и прослойка жира под ней. Заклятье Дэвида было разрушено, способность восстановилась — но поздно: выброшенный принцессой сгусток Смерти уже проник внутрь ифрита и продолжал производить свою разрушительную работу. Ифрит еще пытался восстановиться, переработать убийственный комок чужеродной Стихии, который терзал его, медленно растекаясь по всему его существу — но ему, конечно, восстановить себя не дали. Ифрит бился в конвульсиях, оглушающе ревел и то переводил всю доступную ему силу на самовосстановление, то сосредотачивал ее на внешних защитных полях — он был вынужден делать это, потому что Идэль и Дэвид, и еще около десятка дворян поливали его всеми заклятьями, которые только могли вот так, на скорую руку, придумать и привести в действие. Нельзя было позволить этой твари ни секунды передышки. И в конце концов, ифрит иссяк. Он не мог сразу восстанавливать себя и защищаться — а приходилось делать и то, и другое. Смерть, слово отрава, растеклась по его энергетическим каналам, разрушая сначала их, а затем и узлы гэемона, к которым эти каналы неизбежно вели. Сила, которую мог контролировать ифрит, с каждой секундой становилась все меньшей меньше и внешняя защита уже не выдерживала атак. В конце концов его прикончили — полностью разрушили гэемон и развалили полуматериальное тело, которое он обрел, когда воплощался здесь, в Царстве Сущего. Это стоило больших усилий и времени, но это необходимо было сделать. Сурейлин была убита своими противниками практически одновременно с тем, как вызванное ею создание отправилось обратно в ад.
