Смерть Джейбрина, как уже говорилось выше, внесла коррективы во многие планы. Эрдан счел, что пора открыто появиться на сцене. Копия Даны была представлена всем, как его настоящая дочь. Эрдан предполагал, что в ближайшее время Вомфад или Майдлар — а может быть, и вместе — попытаются убить его: они должны что-нибудь предпринять, потому что слишком много крови протекло между последним потомком Гарабинда и соратниками покойного приора. Они должны убить его, чтобы жить спокойно, равно как и он должен сделать то же самое. К нападению он был готов. Сунься Вомфад со своими людьми в приготовленную для него ловушку — их бы встретил не только Эрдан, но и потомки Берайни, и в противостоянии Кетрав-Вомфад была бы поставлена жирная точка, а Эрдан избавился бы от еще одного личного врага. Майдлара он в качестве серьезного противника не рассматривал, но Кетрав попросил не трогать его до сената, и Эрдан выполнил его просьбу. Однако ловушка, приготовленная для военного министра, так и осталась незадействованной. Вомфад предпочел похитить Дану и прибегнуть к шантажу. Эрдан, следуя своей роли, повел себя как отец, более всего дорожащий жизнью единственного ребенка: он принял все условия, согласился поддержать Вомфада в сенате и даже сделал вид, будто поверил — или надеется вопреки логике — что Дану оставят в живых и отпустят, когда все закончится. Целью Эрдана было заставить Вомфада думать, что военный министр держит его на коротком поводке — в перспективе это давало возможность подобраться к нему поближе. Вомфаду служило слишком много магов, чтобы лобовая атака могла бы привести к успеху — задавят массой; если же нападающие, в свою очередь, соберут такие силы, что явный перевес окажется на их стороне, что помешает Вомфаду сбежать, не ввязываясь в бой? Прежде чем бить, надо было быть уверенным в том, что удар достигнет цели; в противном случае Эрдан подставится сам, а Вомфад получит представление о силах, приобретенных внуком Гарабинда во время изгнания, и начнет активно искать способы противостоять им.

Историям похищенной «дочери» получила неожиданное развитие, когда с Эрданом связался Фольгорм. Появление физиономии этого субъекта в настенном зеркале Эрдана удивило, но еще больше удивило его то, что поведал ему этот субъект. Во-первых, принц сообщил, что за домом следят (это Эрдан знал и без него), во-вторых — показал картинку и передал Слепок места, где содержалась псевдо-Дана. Фольгорм полагал, будто оказывает Эрдану важную услугу авансом: действительно, если бы в плену находилась настоящая Дана, то своими действиями принц, возможно, спасал как ее жизнь, так и жизнь ее отца. Взамен он хотел, чтобы в будущем Эрдан выступал на его стороне. Фольгорм либо не знал, кто убил его собственного отца, Халгара, либо делал вид, будто не знает, поскольку собирался использовать Эрдана в своих целях. Эрдана позабавило то, как ложатся карты: предательство на предательстве, Вомфад совершает подлость, и Эрдан «вынужденно» предает Кетрава, поддерживая иллюзию того, что эта девушка важна для него. Кетраву, со своей стороны, выгодно, чтобы Вомфад убил Дану — это вернет Эрдана в его собственную партию и крепко привяжет к ней еще большей ненавистью к общему врагу. Со своей стороны, Фольгорм предает Вомфада и предлагает Эрдану столь «ценные» для нею сведения… Столько сложностей из-за одной особы, само появление которой было задумано Эрданом в качестве отвлекающего маневра. Впрочем, псевдо-Дана прекрасно со своей задачей справилась: запутала все, что только можно.

Выслушав Фольгорма, Эрдан задумался. Его одолели сомнения. С одной стороны, ему было выгодна ситуация, при которой «Дана» находилась у Вомфада — поскольку это обстоятельство в перспективе открывало возможность добраться до военного министра, уверенного, что он «обезопасил» себя от Эрдана. С другой, предательство Фольгорма несколько иначе рисовало всю обстановку в клане Кион: помимо Кетрава, Вомфада и безвременно покинувшего сей мир Шерагана, в клане имелся еще один лидер, неявный, очень осторожный, до сих пор предпочитавший оставаться над схваткой, выжидая, пока остальные претенденты не перебьют друг друга. Попутно он формировал собственную партию, но тут он действовал наверняка, и если бы лже-Дана была настоящей, Эрдан и в самом деле оказался бы у него на крючке, при том исключительно по доброй воле, в благодарность за спасенную дочь.

С третьей же стороны, это «предательство» со стороны Фольгорма могло оказаться большим мыльным пузырем: возможно, он разыгрывал спектакль для того, чтобы заманить Эрдана в нужное ему место, а там, вместе с Вомфадом и Майдларом, убить, и таким образом сразу решить все связанные с Эрданом проблемы. Правда, чего-то подобного стоило бы ожидать уже после сената, после того, как Вомфад получит от Эрдана его голос — но, с другой стороны, может быть, его голос военному министру не так уж нужен?

Так или нет — в любом случае, следуя выбранной роли, Эрдану приходилось идти и спасать свою любимую «дочурку», что он и сделал. К атаке Вомфада и Майдлара он был готов, но встретился лишь с несколькими обычными магами, приставленными охранять девушку, — их он раздавил по ходу, даже не прибегая ни к Имени, ни к тем силам, к которым стал причастен за полтора столетия своих странствий в глубинах Тьмы. Итак, Фольгорм не обманул. Значит, теперь, он должен делать вид — по крайней мере, для Фольгорма — будто находится на его стороне. Это оказалось не так уж плохо. Фольгорм знал откуда-то, а может быть, только догадывался, — что он объединился с ита-Берайни, и правильно понимал основной движущий мотив Эрдана: месть. Он пообещал, что поможет Эрдану добраться до горла военного министра гораздо раньше, чем это мог бы сделать Кетрав — ведь он и сам стоял к Вомфаду очень близко. Фольгорм сказал, что он уже все рассчитал, ему нужен был только исполнитель, лидер боевой группы, потому что Вомфад, даже загнанный в ловушку, опасен, — смертельно опасен. На роль «исполнителя» Эрдан подходил идеально, и это, вдобавок, соответствовало его собственным планам. Все активные действия должны были начаться после сената — стремительная развязка напряженного внутреннего противостояния, продолжавшегося длительное время. Фольгорм предсказал, что будет море крови. Завтра. Эрдан возбужденно мерил шагами гостиную в своей скромной квартире. Сенат состоится завтра. Он, в согласии со своей ролью, припрятал «Дану» до лучших времен. Копия еще пригодится: когда все враги будут убиты, он вновь извлечет ее из морозильной камеры и посмотрит, не появится ли кто-нибудь, желающий отомстить за убитых. Псевдо-Дана была отличной ложной мишенью. Вытаскивая ее из особняка, он не стал уничтожать информационные поля по заранее изъявленной просьбе Фольгорма; по словам принца, так ему будет проще обмануть Вомфада, внушив, что нападение совершал кто угодно, но только не Эрдан. Это казалось странным, но в этом была своя логика. Фольгорм собирался создать у Вомфада иллюзию того, что внук Гарабинда еще не знает о «перепохищении» Даны. Эрдан, проведший полтора века среди демонов и чудовищ, иногда поражался тому, насколько же лжив — чудовищно лжив — тот мир, в котором ему довелось родиться.

И вот день, которого все так долго ждали, настал. Идэль и Дэвид прибыли в новый дворец около одиннадцати утра, их сопровождала дюжина гвардейцев и десяток слуг — свободных и атта. Несмотря на внушительные размеры нового дворца, там уже и утром накопилось столько народу, что яблоку упасть было негде, а высокорожденные продолжали прибывать и прибывать. На фоне прочих свита Идэль выглядела весьма скромной: если не считать гвардейцев, в свите принцессы не было ни одного дворянина — в время как иных высокорожденных сопровождали степенные главы дворянских семей, также тянущие за собой нехилую свиту из собственных телохранителей, слуг и вассалов. Огромное множество высокорожденных из младших домов по своей пышности мало чем отличались от старших собратьев — они также прибыли со своими вассалами, гвардией, слугами и рабами. В итоге в новом дворце началось настоящее столпотворение. Звучали голоса, что, дескать, часть всей этой толпы неплохо бы и отослать восвояси, но практически никто доброму совету не последовал. Представители четырех враждующих партий не желали отсылать никого из своих, поскольку это могло бы убавить им весу в глазах остальных, кроме того, никто не знал, чем закончится сегодняшнее заседание. Вполне могло случиться и так, что до, во время или сразу после голосования, кто-нибудь может попытаться решить все проблемы разом, попросту перебив конкурентов — сделать это было тем более удобно, поелику все означенные конкуренты разом собрались в одном месте. Поэтому распускать свиту, в которой каждый человек, не считая разве что только слуг, был самостоятельной боевой единицей, никто не хотел. Представители четырех партий опасались нападения, а сохранявшие нейтралитет представители старших и младших семей — хотели располагать хоть какими-то силами на случай конфликта, чтобы иметь возможность защитить себя. Авермус и Ведаин и подчиненные им люди как-то пытались организовать всю эту толпу, распределить эту прорву народа по дворцу так, чтобы исключить возможность давки и не сводить вместе кровных врагов, которых в избытке хватало как среди высокорожденных, так и среди дворян, но практически все их усилия никакого результата не дали: все, начиная от преторов и заканчивая последними дворянчиками в их свитах, были твердо уверены в том, что лучше, чем кто-либо, знают, где им находиться и что делать. В конце концов, объявили о начале собрания, но занять свои места все сенаторы смогли лишь спустя час после того, как прозвучало объявление: каждая из партий желала сопроводить своих представителей до самих дверей зала, где должно было происходить голосование, и там же, у дверей, остаться, ожидая итогов и бдительно следя за происходящим вокруг — в результате оба коридора, что вели к залу собраний, были мгновенно закупорены сопровождающими. Новым сенаторам приходилось пробиваться через эту толпу; их сопровождали неменьшие толпы дворян и младших высокорожденных, также желавших занять места у дверей. Но все места уже были заняты, попытки потеснить стоявших приводили в лучшем случае, к еще большему забиванию прохода, либо к ссорам и стычкам — к счастью, ни одна из них не перелилась во что-то большее, что, в общем-то, легко могло бы произойти без всякого специального умысла, просто в силу того, как много скопилось здесь людей, готовых схватиться за оружие по любому поводу, агрессивно настроенных и, вдобавок, подогретых ожиданием выборов и близостью своих кровных врагов. Общее настроение в коридорах было таковым, что Дэвид Брендом не отпускал рукояти меча — и пока провожал Идэль до дверей, и затем, когда, став во главе гвардейцев принцессы, ждал ее возвращения. Тут в любой момент могла начаться свалка, представители различных партий поглядывали друг на друга с агрессией и подозрением, в воздухе пахло напряжением и едва сдерживаемой злостью.