Форма, которой оперировал Дэвид, имела три производные — собственно «Путь», а также «Дорога» и «Тропа». «Путь» мог использоваться не только для перемещений, но и как Форма, фиксирующее некое направление развития. Скажем, на родине Дэвида, когда люди с умным видом говорили что-нибудь вроде «эволюционируя, живые организмы прошли длинный путь развития от простейших до человека», слово «путь» употреблялось в иносказательном смысле. Но для Формы иносказаний нет — на магическом, энергийном пласте мира присутствуют все процессы, которые только можно вообразить, и еще множество таких, которых вообразить нельзя — присутствуют с той же очевидностью, с какой на материальном пласте присутстуют вещи. Употребив эту Форму, Дэвид действительно мог бы задать определенное направление эволюции для какого-нибудь вида живых существ. «Дорога» употреблялась обычно для обозначения уже существующих, фиксированных путей перемещения, например, магистральные трассы между мирами.

«Тропа» — это маленькая, запутанная и скрытая от посторонних глаз дорожка, которую маг создавал для каких-то своих локальных перемещений. На основе «Тропы Света» можно было составить заклинание мгновенной телепортации на несколько десятков метров, либо попытаться протянуть такую тропку к уже существующей трассе.

Кое-как освоившись с локальной телепортацией внутри мира, они сосредоточились на волшебных дорогах, которые, начинаясь в самом мире, позволяли выйти за его пределы. В первый раз вел Фольгорм. Можно было по-разному настраивать свое восприятие во время движения, и в зависимости от настройки путешественник созерцал либо внутреннее пространство самой стихии, либо, сквозь ее призму — межреальность и плывущие в бесконечности миры. Если бы речь шла о предметах, можно было бы сказать, что путешественник способен выбирать, будет ли канал, по которому он движется, более или менее прозрачным — при непрозрачном он видел переливы внутренних стенок канала, а при прозрачном — внешний мир. Однако для энергийного пласта не было «внешнего пространства» в том смысле, в котором оно существует для мира вещей. Здесь путешественник сам выбирал, каким быть внешнему миру. Если он выбирал стихию, то и все внешнее пространство становилось стихией, он и в самом деле двигался внутри нее; если же он поднимался к поверхности стихии, к общему миру, где стихии смешаны, тогда он мог сквозь призму стихии видеть межреальность и другие пути. Внутри стихии двигаться было безопаснее, поскольку со стороны такого путешественника обнаружить становилось значительно сложнее, зато ближе к общему пространству — интереснее. Иногда на этих путях можно было встретить и других существ, но редко: для того, чтобы подобное произошло, существа должны были воспринимать реальность очень близко друг другу оставаясь в одном и том же спектре частот, а ведь если они даже использовали одну и ту же стихию, то совсем не факт, что оказались бы при этом на одной и той же волне. Одно и то же течение могли использовать самые разные существа и при этом ничего даже не подозревать друг о друге.

Межреальность представляла собой великолепное зрелище, и Дэвид, который после инициации в Рунном Круге свободно воспринимал окружающее в четырех пространственных измерениях, оценил это зрелище сполна. Миры текли, раскрашенные невообразимыми цветами, сияния и сгущения, подобно рекам из света, струились по своим маршрутам, где-то далеко горели огоньки и вихреобразные скопления огоньков — иные потоки миров, к которым можно было попасть, если пройти длинный путь по волшебным, дорогам… Здесь были какие-то кольца, подобные кольцам Сатурна, великое нагромождение сфер, которые, как призрачные тени, свободно проходили друг сквозь друга. Они втроем — учитель и два восхищенных ученика — двигались по ленте из чистого света, которая, все более истончаясь, в конце концов превращалась в тоненькую паутинку, терявшуюся где-то далеко впереди. Дэвид вспомнил дорогу из Нимриана в Кильбрен и подумал: «Мост — это просто волшебная дорога, укрепленная так, чтобы ей могли пользоваться обычные люди». Ему стало интересно: можно ли увидеть Мост оттуда, где они сейчас находились? Он повернулся и пораженно застыл на месте. Они еще не покинули полностью поле самой планеты, и Кильбрен, как исполинская сфера, закрывал теперь весь обзор. Это был водопад цветов, буря сияний, миллиард бликов, собранных в одном месте. Почувствовав, что он остановился, Идэль обернулась и тоже застыла. Фольгорм дал им несколько секунд, а затем настойчиво потянул дальше.

— Не стоит тут задерживаться, — сказал он. — Планета притягивает вас, захватывает внимание. Вы сейчас движетесь к ней. Если так пойдет дальше, просто шлепнитесь обратно.

— Подожди… — попросил Дэвид.

— Ну что еще?

— Я просто хочу понять, можно ли отсюда увидеть Мосты?

Принц окинул Кильбрен быстрым взглядом. Поднял руку, указуя куда-то.

— Вон там, видишь?!. Такие тонкие беловатые линии?… Почти прозрачные.

Сначала Дэвид не мог понять, на что показывает высокорожденный, затем увидел. И вправду, совсем прозрачные и тонкие — как струны. На его глазах один из Мостов стал полностью прозрачным и исчез, зато через несколько секунд протянулся другой, набирая насыщенность. Той части Моста, которая соединялась с Кильбреном, не было видно, и непонятно было, куда он вел. Дэвид видел лишь кусок бледно-белой струны, ее концы таяли в пространстве. Мост начал гаснуть. Фольгорм потянул его дальше, и на этот раз Дэвид повиновался.

Через некоторое время тропка, по которой они перемещались, втянулась в более широкий путь. Когда они отдалились от исходного мира на достаточное расстояние и его поле уже не могло притянуть их к себе назад, Фольгорм дал им несколько минут, чтобы полюбоваться Кильбреном. Затем они начали учиться самостоятельному движению по волшебным дорогам. Можно было воспринимать дорогу просто как поток силы, по которому плыл гэемон, а можно было уплотнить и упростить картинку почти до обычного трехмерного мира, где по дороге в расцвеченной призрачными огнями бесконечности шел человек. Дорога в этом случае могла принять самый разный вид, можно было до определенной степени менять ее плотность и вид — в любом случае это была лишь иллюзия, зрительная и тактильная. Дэвид хотел задать дурацкий вопрос о том, куда пропадают их настоящие тела, когда они движутся по дороге, которая была всего лишь потоком силы… Он проглотил вопрос, прежде чем озвучил его. Старая память, воспитание, привычка мысли — все это никак не могло смириться с тем очевидным фактом, что никаких «тел» на самом деле никогда не было, все тела, которые он «видел», всегда существовали лишь в его сознании, на деле будучи не более чем потоками энергии, которые его сознание схватывало и собирало в образы видимого мира. Представление о материальном мире, таком устойчивом и плотном, было удобным и привычным — но это было лишь представление, и не более того.

Когда Фольгорм уверился, что его ученики вполне уяснили, как использовать поток силы для перемещения, как ускорять движение и как поворачивать обратно, он повел их на экскурсию в ближайший к Кильбрену мир — Курбанун, проходивший в нимриано-хеллаэнской классификации под номером HN-8B. Мир постепенно вырастал, заполняя все вокруг, волшебная дорога, словно тончайшая изогнутая игла, входила в самую его сердцевину. Дэвид отметил, что в метамагическом поле этой планеты больше ярких бликов и белых цветов, чем в поле Кильбрена, эфирная «атмосфера» казалась в целом более хаотичной и бурной. Несколько раз возникало чувство, что они вот-вот утратят контроль над дорогой: течения мира искажали путь, грозились подхватить путешественников и зашвырнуть их в никуда. Фольгорм, однако, вел уверенно, показывая как лавировать среди мировых потоков силы и даже как можно использовать их слепую мощь себе на пользу. В случае возникновения настоящих проблем ничто не запрещало использовать и другие Формы для стабилизации Пути.

В конце концов, они оказались там, в сердцевине, погрузившись в океан бликов и световых водоворотов. Межреальности уже не было видно, призрачные образы, как кусочки гигантского калейдоскопа, раз за разом пытались сложиться во что-то цельное. Когда им это удалось, готовая картинка захватила внимание Дэвида и он увидел…