– У него по-прежнему стоит?! – похабно хихикнул генерал.

– Судя по доносившимся из-за стены звукам – да.

– Гы, гы! Ну ладно. Пусть побалуется напоследок!.. Изложи ваши дальнейшие шаги на сегодня! – сменив игривый тон на прежний начальственный, потребовал Кувалдин.

– После завтрака отправляемся за город вместе с «объектом». Там живет какой-то его друг детства. По словам Корсакова, он предоставит нам более надежное убежище (городская квартира «объекту» почему-то не нравится). И оттуда же Корсаков намерен позвонить Компьютерщику, договориться о срочной встрече на предмет искоренения резервной сети.

– Адрес друга известен?

– К сожалению, нет, – вздохнул Рудаков. – Сам он не говорил, а мы не настаивали. Опасались спугнуть излишней любознательностью. Но вы легко отследите наши передвижения по «маячкам»... Да, позвольте сделать одно рацпредложение?

– Валяй.

– После того как установите пункт нашего местонахождения, отправьте в окрестности наиболее надежных и опытных людей. По-моему, близится завершающий этап операции! По признанию Корсакова, у него нет сил снова спускаться в городские подземелья. Значит, Компьютерщик вылезет из своей норы и отправится в дом друга. А следовательно...

– Понятно! – перебил Кувалдин. – Дом возьмем в плотное кольцо. Ни одна тварь оттуда не выскользнет!

– И еще нюанс, – добавил «подсадной». – Корсаков больше не хочет использовать джип. Говорит – опасно! Позвольте взять такси.

– Бери, – буркнул генерал и, не прощаясь, повесил трубку.

– Я же обещал – «в лучшем виде». Вот, начальство поверило! – жалко улыбнулся пленник. Физиономия у него взмокла от пота. В глазах застыло искательное, собачье выражение.

– Действительно, ты хорошо сыграл роль, – одобрил я. – Прямо Смоктуновский! Приятно было наблюдать.

– Ты меня не застрелишь?! – мгновенно вернулся Рудаков к наболевшей теме. – Не надо, а?! Я тебе обязательно пригожусь!

– Не думаю, – покачал головой я. – Но стрелять... пожалуй, не стану! Надо патроны поберечь. – Я положил пистолет на кровать, присел на пол, за спину майора, захватил его шею в так называемый «смертельный замок»[6] и резким движением сломал. Послышался противный хруст. Тело «подсадного», дернувшись, обмякло. Я выпустил из рук труп, и он мягко повалился на ковер. Искаженное короткой агонией лицо повернулось боком, уставившись в никуда стеклянными глазами.

Поднявшись на ноги, я взял оба «ПСС», контейнер с ампулами, прошел в соседнюю комнату и устало рухнул на ветхий диванчик, старчески заскрипевший под моей тяжестью. Мне предстояло много работы, а чувствовал я себя исключительно паршиво. Напряженная ночь без сна (полуторачасовой кошмар не в счет) окончательно подорвала без того ослабленные силы. Руки-ноги налились свинцом, в ушах звенело, виски ломило, перед глазами плясали разноцветные черточки. Правда, у меня имелось в запасе часа два, но я хорошо понимал, что не сумею восстановиться за это время. Даже частично! Вместе с тем для успешного выполнения задуманного требовалось огромное количество энергии. Оставалось единственное средство: тот сильнодействующий стимулятор, о котором рассказал под «сывороткой» Рудаков. Конечно, он обладал скверными побочными эффектами. И (по словам того же Рудакова) после окончания его действия абсолютно здоровый человек превращался в трясущуюся, похмельную развалину. Меня же такой допинг мог вовсе убить. Однако выбирать не приходилось... Полежав без движения минут сорок-пятьдесят, я с кряхтением уселся, открыл Маринин контейнер, вынул из него желтую ампулу, наполнил чистый шприц густой бесцветной жидкостью и ввел стимулятор в вену у локтевого сгиба. Минуты через две препарат начал действовать: голова прояснилась, усталость исчезла, тело окрепло. Я ощутил мощный прилив бодрости, подумал о врагах, холодно рассмеялся и легко вскочил на ноги. «Ну-с, любезные, держитесь! Зря вы выпустили джинна из бутылки!!!» Настроение у меня было приподнятым и довольно бесшабашным, но без какого-либо наркотического «балдежа». Мозг работал удивительно четко. Реакция и рефлексы обострились до предела.

Первым делом я отправился в спальню, срезал «маячки» у прапорщика и майора, вместе со своим бросил их в полиэтиленовый пакет и засыпал сверху мусором из помойного ведра. Затем обшарил квартиру, обнаружил в стенном шкафу зимнее мужское пальто, оделся, положил в карман один пистолет, второй сунул за пояс джинсов, а контейнер с ампулами аккуратно поместил в найденный в одной из комнат кожаный саквояж. Снарядившись таким образом, я покинул злополучную 56-ю, перепрыгивая через ступеньку, спустился по лестнице и, очутившись во дворе, с удовольствием вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Людей вокруг было мало. Озабоченная мамаша с плаксиво хнычущим свертком в коляске да пожилая дворничиха, лениво разбрасывающая песок по обледенелой дорожке. Занятые собственными заботами, они не обратили на меня ни малейшего внимания. Без задержки миновав двор, я прошел в соседний и быстрым шагом двинулся к помойке, где заканчивал погрузку урчащий мотором мусоровоз. Подоспел я как раз вовремя (водитель уже готовился отъезжать), зашвырнул пакет с «маячками» в кузов и ехидно усмехнулся: «Вот вам «такси», уроды моральные! Оно действительно отправляется за город... на свалку. Стягивайте туда своих лучших сотрудников. Пусть поработают на совесть – свалку оцепят, «маячки» поищут...» Мысленно представив агентов Структуры, старательно исследующих груды вонючих отбросов, я от души расхохотался. Прошел дворами к метро «Площадь Свободы», выкурил сигарету и втиснулся в переполненный троллейбус восемнадцатого маршрута...

Владимир Анатольевич Рябов жил неподалеку от метро «Белозерская», в многоэтажном доме сталинской архитектуры. Не доезжая до него две остановки, я сошел с троллейбуса и дальше отправился пешком. Погода сегодня была ясная, солнечная. О вчерашнем ненастье напоминали лишь здоровенные груды снега на обочинах да ватно-белые кроны деревьев. По очищенным дворниками дорожкам городских скверов не спеша дефилировали граждане, в основном пожилые. С собаками и детскими колясками. На карнизах домов, на самом солнцепеке, беспечно чирикали воробьи. Однако я покинул троллейбус вовсе не с целью прогуляться. Просто я сильно подозревал, что за жилищем полковника установлена слежка, и, не желая «засветиться», решил сперва разведать обстановку. На углу улицы Валовая я замедлил шаг, сунул в рот зажженную сигарету и с видом хронического бездельника проследовал в третьесортный пивбар с крикливой вывеской над входом. Внутри было душно и дымно. Резко пахло вареными креветками. За «стоячими» столиками хмурые, помятые мужики жадно хлебали разбавленное пиво. Внимания на меня никто не обратил.

Я приобрел у небритого бармена кружку пива, пакетик чипсов, отыскал свободное место у окна и, с отвращением пригубив тепловатую пену, осмотрел подступы к полковничьему дому. Ага! Так оно и есть! Среди припаркованных вдоль улицы машин мой взгляд выделил серенький микроавтобус, стоящий напротив окон квартиры Рябова. Судя по сугробчикам у колес и толстому слою снега на крыше, он торчал здесь давно (как минимум со вчерашнего дня), а внутри явно находились люди. Боковые оконца были старательно очищены от снега, и главное, у автомобиля работал мотор! «Лазерные сканеры[7] и узконаправленные микрофоны на каждое окно, – подумал я. – «Жучки» они ему ставить не рискнули. Сразу найдет!.. В настоящий момент упор делается, конечно, на сканеры. От микрофонов днем мало проку. Дом на противоположной стороне дороги, и приему звука мешают проезжающие машины. Зато поздним вечером или ночью они очень даже полезны! А мотор периодически включают, чтобы «слухачи» не задубели. На улице-то не май месяц!». В минувшем году я как-то побывал в гостях у шефа и теперь без труда восстановил в памяти планировку его квартиры. Гостиная, спальня, кухня выходят окнами на проезжую часть, а детская... во двор. Значит, там должна быть еще одна машина с агентами Структуры, которые прослушивают четвертое окно и заодно контролируют подъезд. Плотно обложили, гады! Незаметно не проскользнешь.