– Не смотри на меня, – сказала она, – а рассказывай.

– Разве я смотрел на тебя?

– По-моему, да.

– Вот это мне нравится!

– Прекрати, Дуг. Я ведь специально задержала вечерний выпуск. Что за история? Выкладывай, не томи.

– Я провел весь день у Брэндона. Около половины одиннадцатого раздался телефонный звонок. Какой-то неизвестный сразу сознался, что он крепко заложил за галстук, и сообщил, что его зовут Карлтоном Грайнсом из Чероки-Флэтс, штат Оклахома, что у него есть брат по имени Первис, проживающий в доме 952 по Ист-Пейсайд-стрит, к которому он и направляется, что у него и прежде были неприятности, но он дал брату слово покончить с пьянством; однако сегодня сорвался, угнал в Лас-Алидасе чужую машину, а теперь его мучает совесть. Мне показалось, что он находится в том плаксивом состоянии, которое нередко наблюдается у заядлых пьянчужек и метко называется «распускать нюни».

– Ну, прямо хоть роман пиши! – усмехнулась Сильвия, ее карандаш с необычайным проворством скользил по бумаге…

– Мы с шерифом отправились за ним, – продолжал Селби. – Он назначил свидание на вершине подъема дороги, которая идет к центральному бульвару. Подъезжая к месту, мы заметили, что с горы мчится машина, быстро набирая скорость. Мы решили, что водитель не справляется с управлением: машину бросало из стороны в сторону, в одном месте она врезалась в левую обочину, отскочила рикошетом в сторону и угодила во встречный грузовик с прицепом, а тот развернулся и сшиб еще одну машину…

– У нас имеется подробный репортаж об этой дорожной катастрофе, который уже по счету за месяц. Кому принадлежала похищенная машина?

– По регистрационному номеру – Роберту К. Хинклу из Чероки-Флэтс. В машине имеется временное калифорнийское удостоверение с адресом в Лас-Алидасе. Шериф этого человека не знает. Я тоже. Мы съездим к нему, конечно, чтобы все было в ажуре… Напомни, чтобы позднее я рассказал тебе замечательную историю про собачонку.

– Ты хочешь ее напечатать?

– В субботней газете.

– А почему не сейчас?

– Потому что есть куда более важный материал.

– Выкладывай.

– Человек, сидевший за рулем похищенной машины, был мертв. Труп перенесли в офис коронера. На покойнике оказался поношенный твидовый костюм не по росту, особенно мал и узок был пиджак. По клейму на ботинках мы выяснили, что они сшиты на заказ для Десмонда Биллмейера, богатого владельца нескольких типовых бакалейных магазинов. Перкинсу пришло в голову, что Кармен Фрилмен, жена Джилберта Фрилмена, поможет разобраться в этой истории. Она работает у Биллмейера. Мы поехали к Фрилменам и привезли ее. Она взглянула на тело и грохнулась в обморок.

– Кто же это был?

– Десмонд Биллмейер, собственной персоной.

– Дуг, ты уверен?

– Его опознал и Джилберт Фрилмен.

Сильвия Мартин потянулась к телефону, соединилась с газетой и распорядилась:

– Чудо что за история! Задержите-ка выпуск. Я сейчас выясню подробности и все сообщу.

Положив трубку, она нетерпеливо повернулась к Селби.

– Давай подробности, Дуг.

– Я их уже сообщил.

Она покачала головой:

– То, что ты рассказал, можно спокойно печатать. А теперь я хочу услышать то, что не подлежит публикации. И поскорее.

– Предупреждаю: пока это строго между нами.

– Ясно, Дуг, – кивнула она.

– Я не уверен, что погибший человек был пьян. И не уверен, что он погиб в результате дорожной аварии.

– Что же вызвало смерть?

– Не знаю.

Она нахмурилась:

– Но… Он… Дуг, послушай, не думаешь ли ты?..

– Совершенно верно, я предполагаю, что он был уже мертв, когда машина помчалась под гору. Машину похитили. Вряд ли это сделал Биллмейер. У него в заднем кармане оказалась разбитая бутылка, которую могли кокнуть еще до того, как машина тронулась с места… Учти, Сильвия, я всего лишь думаю вслух.

– Продолжай думать.

– Очевидно, нам не удастся узнать, разговаривал ли с нами подлинный Карлтон Грайнс. Голос у него был как у отчаянно пьяного человека, язык заплетался. Он объяснил, что украл чужую машину, попросил приехать и арестовать его. Естественно, мы включили красные фары, а потом и сирену, чтобы ехать без помех. Любой наблюдатель с вершины холма за пять кварталов заметил бы появление полицейской машины. Улавливаешь мысль? Любой человек мог вскочить на подножку украденной машины и включить мотор. Как только показалась машина шерифа, ему оставалось только убрать запасной тормоз и пустить седан своим ходом. Машина развивала скорость постепенно, ведь уклон-то там – будь здоров!

– Но ведь этот человек не мог предвидеть, что произойдет авария на перекрестке, – возразила Сильвия.

– Нет, но вероятность аварии на оживленном бульваре велика. Чтобы остановиться, машина должна была на что-нибудь натолкнуться. Перед въездом на бульвар на дороге большой ухаб. Седан достиг бы его уже на сумасшедшей скорости. Ну и конечно, он просто не мог ни во что не врезаться!

Сильвия откинула голову и прищурилась.

– Дуг, и ты хочешь сказать, что предполагаемый неизвестный проделал все это лишь для того, чтобы полиция не смогла выяснить, что в машине находился Биллмейер?

– Ну нет.

– Какова же была тогда его цель?

– Помешать нам узнать, как и когда умер Биллмейер.

– Не уверена, что правильно тебя понимаю.

– В девятисот девяноста девяти случаях из тысячи человек, сидевший в машине шерифа и наблюдавший своими глазами такое столкновение на дороге, подошел бы к обломкам и, увидев, что водитель мертв и вся машина пропахла виски, решил бы, что картина ясна. Он позвонил бы коронеру и на этом умыл бы руки. Для порядка произвели бы вскрытие, скорее всего, со значительным опозданием. Показания шерифа предопределили бы и причину, и время смерти, ни у кого не появилось бы и тени сомнения. А к тому времени, когда бы было назначено дознание, были бы безвозвратно утеряны все улики, да и тело бы успело полностью остыть. Так что врач не мог бы определить, когда же в действительности наступила смерть.

– Но зачем кому-то надо скрывать время его смерти?

– Пока не знаю, но хочу узнать… Возможно, из-за алиби. Только этого ты не должна сообщать в газете.

– Дуг, ты считаешь, его убили?

– Не знаю, но о такой возможности нельзя забывать.

– Кто об этом знает?

– Ты.

– Еще кто? Газеты Лос-Анджелеса?

Селби покачал головой:

– Мы не намерены ничего говорить, пока доктор Трумэн не закончит вскрытие.

– Когда это будет?

– Я разбудил его. Думаю, он уже приступил.

Сильвия сунула в сумочку блокнот и поднялась с места.

– О’кей, Дуг. Я пошла… Почему Гарри Перкинс решил, что этот тип не был простым бродягой? Что заставило вас заняться его ботинками?

Селби неопределенно махнул рукой:

– Просто мелочи выпадали из общей картины.

– Прошу тебя, не скромничай. Если ты мне не расскажешь, я пойду к шерифу, он-то мне все выложит.

– Ладно… Я заметил его носки. Они были такого качества, что никак не вязались с твидовыми обносками. Заметил маникюр на ногтях. Потом обратил внимание на дорогие заказные ботинки. Конверт в кармане пиджака был десятилетней давности.

– Иными словами, если бы не ты, никто ничего бы не предпринял?

– Ну, я бы этого не сказал.

– Зато я говорю, – улыбнулась она, – даже напишу.

Подойдя к двери, она задержалась на самом пороге.

– А почему, собственно, Кармен Фрилмен упала в обморок? Труп что, страшно изуродован?

– Не надо печатать об обмороке. Пока, во всяком случае.

– Почему?

– Понимаешь, если в газете чуть-чуть перестараются, пойдут сплетни, что их связь была более интимной, чем в действительности. А ведь она вышла замуж всего четыре месяца назад. Так что будет куда спокойнее, если газеты Лос-Анджелеса не пронюхают про обморок.

– Ты хочешь сказать, что, если я им ничего не скажу, сами они ничего не узнают?

– Совершенно верно.

Сильвия вторично повернулась к выходу: