– Я тоже так когда-то думал… – неожиданно сказал Учитель Лабео.

– Вы?! – не поверил Затычка.

– Я, – кивнул Учитель Лабео. – В юности мне тоже хотелось писать стихи. Но даже двух строк я сложить не мог. И тогда мой дядюшка решил помочь мне и написал эту книгу. Он искренне полагал, что человека можно этому научить.

– Он был поэт? – спросил Затычка.

– Нет, он не был поэтом, – рассмеялся Учитель Лабео. – Но он знал много стихотворений других поэтов и считал себя великим знатоком в этом вопросе. И я думаю, писать книгу про то, как правильно писать стихи ему нравилось куда больше, чем писать стихи. Потому что сначала он сделал «Полное пособие…», а потом, специально для меня «Краткое пособие…». И лелеял мысль сделать третий, карманный вариант. Но тетушка воспротивилась.

– А почему книга оказалась на чердаке?

– Потому что меня постиг тот же результат, что и тебя. Пособие не сделало из меня поэта, я страшно разозлился и закинул ее на самое дно старого сундука.

– А потом?

– А потом… – Учитель Лабео, не спеша, протер очки. – А потом, мой мальчик, я не стал выдающимся поэтом. Вообще не стал никаким. Но я стал Учителем Лабео, Хранителем Истории Акватики и ничуть об этом не жалею. Ни капельки.

– Вы – замечательный Хранитель Истории, – подтвердил Затычка.

– Да, это мое призвание и я это дело очень люблю, – согласился Учитель Лабео.

– Но что делать мне? – горько спросил Затычка. – Поэма получилась никудышная, а ведь так старался. Значит, я тоже не буду поэтом?

– Не знаю, – хитро улыбнулся Учитель Лабео. – Не знаю. Но что я могу тебе твердо сказать: даже если ты десять раз перепишешь красивым почерком «Краткое пособие…» от корки и до корки, и вызубришь его наизусть (в чем я очень сомневаюсь), то оно все равно не сделает из тебя поэта.

– Это я уже понял, – мрачно сказал Затычка.

– Подожди, я еще не закончил. Я не знаю, будешь ли ты поэтом, это знаешь только ты. Если ты почувствуешь, что должен сочинять, просто должен, потому что иначе тебя разорвет изнутри, – значит, это твое.

– Страшновато как-то звучит… – поежился Затычка.

– А ты как думал? – строго посмотрел на него Учитель Лабео. – Это значит, что миры, которые возникают в твоей голове, просятся наружу и ты, создавший их внутри себя, должен создать им приют на бумаге, материализовать их, сделать осязаемыми. Это отнюдь не безоблачный праздник, это труд, обуза, твоя ноша. Но без этого ты просто жить не сможешь, ничто тебе будет не в радость. Если чувствуешь это в себе, – значит, ты поэт.

Затычка отпил чаю и задумчиво прислушался к себе.

– Пока ничего нет, – честно сказал он. – Пока в животе урчит. Ну хорошо, а если все будут ругать мои стихи? Вы не слышали, как Полосатик с Шустриком на меня накинулись! Мне сразу расхотелось сочинять!

Учитель Лабео спустил очки на нос и посмотрел на Затычку поверх них.

– Хочешь, я расскажу тебе короткую историю о бородатом мудреце?

– Не знаю… – осторожно сказал Затычка.

– Значит, хочешь. Так вот, жил на свете бородатый мудрец и были у него ученики. Пришли они как-то к нему и говорят:

“Учитель, можно нам носить бороды?”

“Нет!” – говорит мудрец.

“Но почему?” – удивились ученики. – “Ты же носишь бороду?”

“А я никого не спрашивал, можно ли мне ее носить!”

Понял смысл истории?

– Понял, – невозмутимо сказал Затычка. – Они жили в холодном климате.

Учитель Лабео поперхнулся чаем.

– Что? – переспросил он растерянно. – Торакатум тебя побери, почему?

– Потому что лица мерзли. Вот им бород и захотелось. Для тепла, – засмеялся Затычка.

– Значит, понял, – успокоился Учитель Лабео и налил себе еще чашечку. – Хочется писать, – пиши. Не обязательно сразу вешать написанное на ограду карусели.

– Как, Вы и это знаете? – охнул Затычка.

– А я все знаю. Так вот, вывешивать сразу на обозрение публики не надо, но и бросать сложение стихов только потому, что пока их ругают – тоже не дело. Работай, и все придет. Только так. А иначе ты скатишься на путь Северного Ветра, чем он кончается – мы на днях видели. А «Краткое пособие» я тебе дарю. Кто знает, может оно и вправду будет чем-то полезно.

– Конечно полезно, – сказал Затычка. – Вот скажите слово!

– Вкручивать!

– Вспучивать, выкручивать, всучивать, вымучивать! – затараторил Затычка. – Выучивать, вышучивать, замучивать, заучивать, изучивать, измучивать, нахлобучивать, накручивать, наскучивать, откручивать, отмучивать, прискучивать, проучивать, разучивать!

– Замечательно! – засмеялся Учитель Лабео. – Теперь я и за тебя, и за книгу, и за будущее поэзии спокоен. Давай-ка чай допьем, а то он у нас совсем остынет.

Затычка кивнул, ему было так легко и радостно. Но он вдруг вспомнил пустой дом и тоска снова шевельнулась где-то за дверью Учителя Лабео.

– А можно я сегодня у вас останусь? – робко спросил Затычка. – Дома так пусто, мамы нет, отец тоже в пути.

– Какой разговор, – махнул рукой Учитель Лабео. – Места, что ли нет? А ты помнишь прошлогодний турнир, когда Тень Куропатки бросил вызов Снежному Вихрю?

– А как же! – радостно воскликнул Затычка. – Это же было в нарушении правил, его чуть пера не лишили!

И они стали оживленно обсуждать и этот турнир, и другие, и все, что имело хоть какое-то отношение к бойцам Бета Спленденс.

Грусть-тоска подождала-подождала Затычку под дверью, поняла, что больше здесь ей поживиться нечем и подалась себе восвояси.

Когда же Затычка растянулся под одеялом на деревянном диванчике и глаза его стал смыкать сон, он почувствовал, что беды и несчастья кончились и все будет прекрасно, это совершенно точно.

Сквозь полуопущенные веки он видел дверной проем, а за проемом стол. На столе горела одинокая свеча, загороженная книгой, чтобы свет ее не тревожил его, Затычку.

За столом сидел и работал Учитель Лабео. Он продолжал писать Историю Акватики.

Затычка проснулся утром в превосходном настроении.

Учитель Лабео был уже на ногах и жарил на кухне глазунью.

– А Вы вообще ложились? – спросил Затычка. – Когда же Вы спите?

– А-а, в моем возрасте спать хочется куда меньше, чем в твоем, – отмахнулся Учитель Лабео. – Я днем, часок после обеда, соснуть люблю. А ночью работается хорошо. Тебе сколько глазков?

– Четыре, – сказал скромный Затычка.

Пришлось Учителю Лабео жарить себе вторую порцию: на сковородке было как раз четыре яйца.

– А зачем Вам на чердаке баллиста? – спросил с набитым ртом Затычка.

– Это, мой друг, большой секрет! – с удовольствием отозвался от плиты Учитель Лабео. – И раскрыть я ее тебе смогу только после того, как ты будешь иметь по истории твердую пять.

– Ну, – обиделся Затычка. – Вы бы прямо и говорили: никогда. Я тоже так могу: поставить невыполнимое условие и сделать вид, что все в Ваших руках.

– И это говорит человек, который распутал кражу года? – невинно заметил Учитель Лабео. – Если бы ты хоть десятую часть своей энергии направил бы в школьное русло…

– Совсем недавно Вы нас носом в ошибки тыкали и всячески подчеркивали, что только волею случая мы выкарабкались из этой передряги.

– Одно другому не мешает! – невозмутимо заметил Учитель Лабео, перекладывая свою яичницу на тарелку. – Хлеб мне передай, пожалуйста.

Затычка подал хлебницу.

– Да к тому же нет ничего идеального. Строгий критик, разбирая даже финальный бой Забияки и Северного Ветра, найдет там немало огрехов, тактических и стратегических ошибок.

– Ну вы скажете! – удивился Затычка. – В том бое не было никаких огрехов.

– Это тебе так кажется, – улыбнулся Учитель Лабео. – А вчера ко мне заходил зеленщик с соседней улицы, разложил бой на кусочки и доказал мне как дважды два, что просто ошибки там наслаивались на грубые ошибки. И что Забияку пока списывать в архив.