Мое ощущение, мое понимание состоит в том, что так называемые святые осуждают столь детально все грехи человека, способного на это, так как они наслаждаются, рассказывая об этом, описывая это, проповедуя это.

С другой стороны, грешник всегда надеется, что однажды он станет святым, однажды он отбросит эту безобразную жизнь грешника. Он всегда мечтает стать святым, ведь именно эту часть он и подавил. А ваши святые всегда бредят всеми видами грехов, которые они отбросили, которые они подавили.

Грех и добродетель — это не различные вещи. Поэтому не принимайте за святого того, кто просто отбросил все названное в ваших писаниях грехом. На самом деле ничто не отброшено, все продолжает накапливаться в бессознательном и раньше или позже взорвется, мстя вовсю.

Я учу вас не беспокоиться о грешниках и не беспокоиться о святых; они относятся к одной и той же категории. Я хочу, чтобы вы стали наблюдателем.

И если вы можете наблюдать безо всякого суждения свою грешную сторону, свою святую сторону, свою темноту, свой свет — чудо случится. И это единственное чудо, которое трансформирует человека в религиозное существо. И святой, и грешник — оба исчезают. Выберите одного — и другой окажется тут же, потому что они одно, они не отдельны. Они неразделимы. Поэтому и не выбирайте.

Я говорю вам: станьте осознанием без выбора, только тогда вы выйдете за пределы обоих, за пределы дуальности хорошего и плохого, Бога и Зла. И эта трансценденция принесет вам все цветы, о которых вы даже не мечтали, музыку, которую не сыграть на инструменте, и поэзию, которую невозможно выразить словами.

Но я говорю: подобно тому, как святые и праведники не могут возвыситься над высочайшим, что есть в каждом из вас,

Так злочестивые и слабые не могут пасть ниже ничтожнейшего, что тоже есть в вас.

И как ни единый лист не пожелтеет без молчаливого согласия всего дерева,

Так и причиняющий зло не может творить его без скрытой воли на то всех вас.

Это очень глубокое прозрение: ни единый лист не может пожелтеть без согласия всего дерева. Вы не можете осуждать одинокий лист — все дерево знает это, позволяет это, так же как и одинокий человек не становится злодеем без глубочайшего участия всех вас в его злодействе.

Все мы листья одного дерева. Если вы зелены, не осуждайте, если какой-то лист пожелтел. Быть может, тот одинокий лист просто опадает с дерева, чтобы освободить место для прибытия нового гостя, нового листка, свежего и молодого. Быть может, вы лучше цепляетесь, и вам понадобится немного больше времени, чтобы пожелтеть. Неужели, прежде чем пожелтеть самому, вы будете осуждать тот листок, как будто он предал дерево? Нет, все дерево вовлечено в каждое действие мельчайшего листочка.

Это огромное прозрение: если есть убийца, то мы все в ответе за это, и пока все человечество не возьмет ответственность за убийц, воров и грабителей, мы не сможем изменить ничего. Мы осуждали их столетиями, и то, что мы делали с ними, просто нелепо…

Если человека хватали при попытке покончить с собой, то — на протяжении столетий! — его наказывали смертью. Странно… экая мудрость! То, что он делал себе сам, вы делаете ему в наказание.

Если убийцу приговаривают к смерти, то все ваше общество убийственно, ваш закон убийствен. Где разница? Тот человек уничтожил жизнь, а вы уничтожаете еще одну жизнь; вы думаете, уничтожая этого убийцу, вы вернете жизнь убитому? Нет, вместо одного убитого человека теперь два убитых человека — велика справедливость, велика любовь!

Если человек кого-то убил, то где-то глубоко в себе мы обнаруживаем то же самое желание — и это стало законом в суде. Мы создали закон, и наш закон смертоносен, как никакой убийца. Это не справедливость, это просто месть. Вы мстите во имя справедливости. Из-за того, что тот человек провинился, он не должен оставаться в живых. Но уверены ли вы, что этот убийца не превратится в великого поэта, музыканта или художника, если не будет убит законом?

Или даже в мистика?

Вы отнимаете возможность его роста, никогда не задумываясь, отчего же все-таки он убивал. Никто не озабочен причинами, все глядят лишь на симптомы. Возможно, что тот человек сильно пострадал от рук общества, что вы низвели его до животного. А коль он животное, он и будет вести себя как животное. Но помните: он жертва, а вы причина.

Вот почему законы продолжают расти, создаются новые законы, новые суды, новые судьи, больше полиции, больше войск — и все же вам не удалось снизить число преступлений. Они растут одновременно; должна быть какая-то глубокая связь между этими двумя явлениями. Рост ваших правовых систем и рост количества преступников одинаковы. Странное совпадение. При вашей правоте, имея столько полиции, столько больших армий, столько судов, столько парламентов, столько правовых экспертов… и вам не удается ничего предотвратить. В этом повинна сама ваша сущность, это приговор вашему разуму. Есть что-то крайне ошибочное во всей этой системе.

С убийцей, вором нужно обращаться с достоинством. Он — человеческое существо, и если он совершил убийство, то он психически болен. Вы ведь не наказываете больных людей, вы отправляете их в психбольницу, где о них смогут позаботиться.

Не нужна никакая тюрьма. Все тюрьмы должны быть превращены в прекрасные психиатрические дома по уходу, где люди, утратившие свою человечность из-за безобразного поведения общества — эксплуатации, угнетения и всех видов репрессий — должны обрести снова свои достоинство и честь, должны вылечиться ментально и физически, должны выучиться и стать образованными, должны получить возможность, которой прежде не было. Тогда только я скажу, что существует система правосудия, что существует законодательная система.

Нынешним утром я узнал, что во всех газетах сообщается о том, как у одного саньясина с его подружкой были обнаружены наркотики. Сейчас полицейский комиссар должен будет оправдать свою акцию против меня, так что будут наняты фальшивые саньясины, и они принесут наркотики в лагерь. Просто два-три примера газетной пропаганды, и тогда они смогут заявить, что требование полицейского комиссара, чтобы я покинул Пуну за тридцать минут, было правильным.

А полицейский комиссар, похоже, полный трус. Ему не удалось убедить моих адвокатов в законности своего странного и абсурдного приказания мне, покинуть Пуну за тридцать минут… Это моя страна и он мой слуга, точно так же как он слуга для всех. Странно, что слуги поступают как хозяева и издают нелепые, бессмысленные приказы. Однако он не был готов отменить его, хотя у него и не имелось основания издавать его, — ведь это шло бы против его эго. Если бы в его уме было хоть какое-то понятие о справедливости, он бы уже извинился и отменил приказ.

Он не намерен отменять его. Он занял целый день у моих адвокатов, и результатом было то, что он только приостановил приказ, — это означает, что он может открыть дело в любой момент. Теперь он будет создавать ситуации, которые смогут подтвердить, что его первоначальное решение было верно. Он пришлет сюда в ашрам людей с запрещенными наркотиками, а потом их схватят. А если вы помешаете им у ворот, они начнут драться с вами, нападать на вас.

Он арендовал дом совсем рядом с ашрамом, так что за одну минуту, если нужно, винтовки его людей будут в ашраме.

Это и есть все его желание.

Но я хочу предупредить вас — и сказать ему и правительству, — что такая низость несправедлива, и мы не намерены терпеть это.

Сегодня опять было получено уведомление одним из распорядителей ашрама. Две поразительные вещи были в уведомлении. Во-первых, что он не давал мне предупреждения, — трусы, последние трусы. Он, очевидно, понял, что совершил ошибку. Войти в конфликт со мной — это войти в конфликт с огнем: вы будете сожжены и поглощены… ибо это не обычное место, это храм Бога.

Здесь люди, которые ищут, которые не приходят сражаться с кем-то. Отчасти поэтому он не прислал предупреждение на мое имя… ведь ему известно, что я примусь колотить его так крепко, как смогу.