– Нет, я впервые переплываю океан. – Луиза уселась как раз в тот момент, когда официант подошел, чтобы забрать вазочки с дыней. Она кивнула, разрешая ему убрать ее нетронутое блюдо.

– Обычно плавание проходит гораздо приятнее. – Дама протянула Луизе руку: – Меня зовут Пия Монтебелло. Я супруга Роланда Монтебелло, американского посла во Франции. Если мы можем быть вам чем-нибудь полезны, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться к нам за помощью. Насколько мне известно, мисс Вандермеер, вы будете жить в самом очаровательном уголке Франции.

Луиза безучастно обронила:

– Да, неподалеку от Ниццы. – Но она не успела пожать протянутую ей руку, поскольку миссис Монтебелло вынуждена была ухватить свою тарелку, едва не соскользнувшую на пол.

Принесли рыбное блюдо: сырые устрицы с растопленным маслом и приправами. Миссис Монтебелло отказалась от своей порции, со слабым стоном покачав головой, затем отвернулась и прикрыла рот салфеткой. Слегка усмехнувшись, она заметила:

– Мне следует снова принять лекарство Роланда.

Луиза обожала устрицы, но ради сидящей рядом страдалицы решила не показывать виду, как они ей нравятся. Вытащив вилкой моллюска из перламутровой раковины, она окунула его в масляную подливу и затем отправила целиком в рот. Миссис Монтебелло продолжала:

– Я слышала, вы выходите замуж.

– Да… – Луиза утвердительно кивнула.

– Вы, должно быть, на седьмом небе от счастья.

Луиза подняла на собеседницу глаза. Этой даме что-то от нее нужно, неспроста она так любезна.

– Да, – снова односложно ответила Луиза и отправила в рот очередную устрицу. В разговор вмешалась Мэри:

– Она выходит замуж за настоящего князя. Как это романтично, не правда ли?

Луиза недовольно покосилась на свою кузину и осведомилась невинным тоном:

– Ты была сегодня в загончике для животных, Мэри?

– Пока нет.

– Я сходила туда рано утром и увидела, что кто-то из собак притащил на корабль блох. Я уже двух убила, осматривая Беара. – Речь шла о новом щенке Луизы.

– Не может быть! – Мэри чуть не подскочила в кресле. – Бедная моя Кайенн! Она такая чувствительная. – Кайенн, кошка Мэри, не выносила блох.

– С твоей Кайенн все в порядке. Я потихоньку спрятала ее в шаль и отнесла в свою каюту. Там я вымыла ее и оставила спать на постели. После завтрака можешь зайти ко мне и осмотреть ее. – Мэри разместилась в каюте с родителями и ни за что не осмелилась бы принести туда кошку.

Тут же успокоившись, Мэри опустилась в кресло.

– Ах, как я тебе благодарна… – Затем она восторженно поведала собравшимся о проказах своей пушистой шалуньи, совсем позабыв недавнюю тему разговора. Луиза только того и добивалась: ей не хотелось, чтобы Мэри болтала о ней с чересчур дружелюбной незнакомкой.

Беседа в том же духе продолжалась до второй перемены блюд, когда им подали омлет и тушеные помидоры с оксфордскими сосисками – весьма обильный завтрак, который даже Мэри не смогла осилить. Похоже, Луиза единственная из присутствующих обладала здоровым аппетитом. Мэри ела мало, но зато трещала без умолку – про домашних зверюшек, школьных друзей и губную помаду, которую можно купить только в Париже. Луиза потеряла интерес к разговору.

Скучая, она обвела взглядом зал и заметила в конце стола лейтенанта Джонстона. (Морским офицерам из команды корабля было разрешено в свободное время присутствовать среди пассажиров первого класса, восполняя таким образом недостаток мужского внимания, поскольку отцы семейств предпочитали заниматься своими делами в Америке, в то время как матушки, тетушки и дочки прочесывали Старый Свет в поисках знатных и богатых холостяков.) Итак, вот он сидит, ее пылкий поклонник, улыбаясь и кивая ей. Луизе было очень хорошо вчера вечером.

На какое-то время девушка снова почувствовала вкус к жизни. Ей нравилось находиться в компании человека, который представлялся ей галантным, учтивым и по-мужски привлекательным. Это чувство было сродни радостному возбуждению во время побега в Монреаль. И чем все закончилось? Он оказался неуклюжим болваном.

Неудачливый ловелас подмигнул Луизе, намекая на их общий секрет. Она же набила рот омлетом и переключила внимание на тушеные помидоры с начинкой. Лейтенант Джонстон, без сомнения, один из самых симпатичных молодых людей на корабле, но он успел разочаровать Луизу.

Смутное волнение преследовало ее постоянно. Луизу ждало еще одно неминуемое разочарование, и она не в силах была предотвратить неизбежное. Раньше она и мысли не допускала, что родители согласятся выдать замуж свое «любимое сокровище» за человека со шрамом на лице, слепого на один глаз и хромого. Но вчера вечером она в очередной раз подступила к ним с расспросами, и те, вместо того чтобы называть его внешность «необычной, но притягательной», как они делали всегда, неохотно признались, что у него имеются некоторые изъяны. («Хромой? Разве он хромает при ходьбе, Гарольд? Что-то не припомню. Да, дорогая моя, один глаз у него поврежден, но это ничуть не портит его. Он очень привлекательный мужчина». Ну да, привлекательный, как тот горбун из собора Нотр-Дам.) Может, стоило закрыть глаза на то, что любезный и знатный князь д'Аркур не обладает физическим совершенством, но для Луизы внешность всегда имела большое значение. Ей никогда не нравились некрасивые мужчины – уродство вызывало у нее отвращение.

Девушка украдкой огляделась, рассматривая мужчин. Пожилые ее не особенно интересовали. А среди относительно молодых не было ни одного, достойного внимания. Она достаточно хороша собой, чтобы покорить любого мужчину. Так разве ей не дозволено проводить время с красавцами, во всяком случае, до замужества, а может, и после него, если Шарль д'Аркур окажется тем самым монстром, которого она себе вообразила?

Луиза попыталась урезонить себя. Князь д'Аркур – самая подходящая партия для нее. Она полностью согласна с родителями: это гостеприимный, хорошо образованный, великодушный и благородный человек с высоким титулом и положением, к тому же сказочно богатый – чего еще, спрашивается, желать? Но Луиза высоко ценила красоту, да и кто ее не ценит? Если бы красота не ценилась в обществе, сама Луиза наверняка не пользовалась бы таким успехом. Ей хотелось знакомиться, флиртовать, целоваться с мужчиной, который был бы красивым и добрым, красивым и умным, красивым и благородным. Вытянув шею, она невольно заглянула через плечо миссис Монтебелло.

Дама улыбнулась и вопросительно подняла глаза на Луизу.

– Ну, а вы что изучаете, дорогая? – Видимо, болтовня Мэри не произвела на нее никакого впечатления. Луиза понятия не имела, о чем шел разговор.

– Где именно? – переспросила она.

– В школе, конечно. – Дама продолжала допрос: – Шитье? Музыку?

Интерес ее был вполне искренним, но в вопросе чувствовался подвох. Не удостоив ее ответом, Луиза снова занялась едой.

Несколько обескураженная ее молчанием, дама терпеливо осведомилась, как если бы разговаривала с тупым ребенком:

– Может быть, вы изучаете хорошие манеры? – И добавила: – У вас изысканные манеры, дорогая.

Луиза покосилась на нее, проглотила омлет и, наконец, снизошла до ответа:

– Математику.

– Математику? – засмеялась миссис Монтебелло.

– И еще языки.

Тут дама откровенно расхохоталась.

– Но ведь обычно этому учат юношей, – возразила она. – Вы пошутили, не правда ли?

– Нет, я не шучу.

Тогда дама снисходительно поинтересовалась:

– И какие же языки?

– Французский, итальянский, немецкий…

– Боже, как вы…

– Фламандский, испанский и санскрит.

Дама онемела от изумления. Затем спросила на итальянском (один из языков, на котором Луиза действительно могла объясняться – надо сказать, Луиза при случае любила приврать):

– Вы всегда так остроумны?

Мэри перебила ее:

– Не стоит проверять, она ответит. Луиза знает несколько языков, правда, не так много. – Мэри выразительно округлила глаза. – Она любит порисоваться. – Мэри наградила Луизу лучезарной улыбкой. – Лулу всегда стремится себя перещеголять.