– Что?

Он взял в руки бутылку. Официант оставил ее в ведерке со льдом на столике рядом с роялем.

– Хочешь выпить шампанского?

– А ты разве не мусульманин?

Ах да, алкоголь, как он мог забыть! Досадная ошибка. «Клянусь Аллахом, – подумал Шарль, – эта девица хорошо подкована». Стараясь говорить убедительно, он заметил:

– Я польщен, что ты знакома с традициями ислама. Для западной женщины это довольно необычно.

– О, сегодня утром я еще ничего не знала. Но потом я пошла в библиотеку и почти весь день читала. Теперь мне известно о ваших обычаях намного больше.

Замечательно! Да она знает об этом, возможно, больше, чем он сам.

Шарль наклонил бутылку, почти вывинтил пробку и с оттенком цинизма произнес то, что говорили ему многие верующие мусульмане:

– Чем богаче мусульманин, тем хуже он соблюдает заповеди, особенно находясь вдали от дома.

Пробка выскочила из горлышка стремительно, как снаряд. Шампанское зашипело. Шарль нашарил бокал, замочил рукав халата, пытаясь вслепую налить вино в бокал. Луиза предложила тост:

– Что ж, за несоблюдение запретов. Я тоже выпью немного. А что ты имел в виду, когда упомянул про яму со змеями?

– Извини, что ты сказала?

Она спросила:

– Ты боишься высоты?

– О да, – рассеянно откликнулся Шарль, приставив палец к ободку бокала, чтобы не перелить через край.

– Но ты же занимаешь каюту на самой верхней палубе.

– Я могу смотреть с высоты, а вот прыгать – совсем другое дело. В детстве отцу приходилось буквально стаскивать меня с пони, отдирая мои пальцы от гривы, при этом я вопил от ужаса. Мне нравилось ездить верхом, но прошел не один год, прежде чем я кое-как научился спешиваться. Что касается высоты, то я никогда не прыгаю через несколько ступенек и не перевешиваюсь через перила.

Шарль протянул девушке полный бокал:

– Нам придется пить из одного бокала. Я не ожидал сегодня гостей.

Их пальцы нашли друг друга в темноте. Ее рука была холодной и нежной, как у ребенка, хотя и с длинными тонкими пальцами. Эти пальцы скользнули под его ладонь, пока он передавал ей бокал. Шарль отодвинул стул от рояля и сел рядом с ней.

– Итак, Луиза, – начал он.

– Ты можешь звать меня Лулу. Так меня называют все мои друзья. – Она коснулась рукой его локтя. – Хочешь немного?

Ах да, шампанское. Шарль взял у нее бокал, снова ощутив нежное прикосновение ее пальцев в темноте.

Бокал был почти пуст.

Да, она действительно Лулу, что по-английски обозначает совершенство.

– Итак, Лулу… – промолвил Шарль и запрокинул голову, допивая шампанское. – Почему в такую ночь ты пришла именно ко мне? Почему не отправилась к кому-нибудь из родственников, которых ты любишь и ненавидишь одновременно?

– Я же сказала тебе, что не могу.

– Ты сказала, что не хочешь, – попросил он. – Сейчас ты на них жалуешься, а днем мне все уши прожужжала о том, какие они замечательные.

– Правда?

– Ну да. Твои родители, которым на тебя наплевать, исполняют малейшее твое желание. Твоя кузина – совершенная дурочка, но ты ее так любишь, что готова порой взять ее вину на себя. Твоя тетушка, которая считает, что ты дурно влияешь на ее дочь, восхваляет тебя за обедом.

Слышать это Луизе было не очень приятно. Она говорила по-другому, но он, конечно, прав: она любит своих родственников.

– Ну хорошо. Я просто неблагодарная дрянь, вот и все.

Луиза хотела, чтобы он прекратил перечислять родственников, которые наверняка не одобрят ее приход сюда. Они не поймут, почему она покинула свет, где все ею восхищались, и отправилась в темноту – туда, где она не могла предугадать, что случится в следующий момент.

Сама Луиза знала только одно: она пришла к мужчине, с которым беседовала в загончике для животных, – с ним было так уютно и хорошо в темноте. Если с кем и коротать время на полутемном корабле, так только с этим человеком. Ее паша, ее араб в европейских брюках. Она видела силуэт его широких плеч, задевала полы его халата. Эти неясные детали да еще многочисленные сведения, почерпнутые из книг, будоражили воображение.

В непроглядной тьме каюты Луизе казалось, что она видит разбросанные по полу шелковые подушки, рядом с ними кальян, комната занавешена легкими драпировками, в углу у сундука с мирром лежит свернутый в трубочку коврик для молений. С первой секунды, как она вошла сюда, эта каюта представлялась ей неким святилищем вроде мечети. Или сераля… гарема… женской половины его дворца.

Слова… Библиотечные книги были полны каких-то невероятных подробностей, рассуждений и противоречивых выводов, сделанных западными авторами. Мусульмане не употребляют алкоголь, но им позволено убивать друг друга во имя святого дела. Они молятся по пять раз на дню, но прячут своих женщин от гостей и соседей, чтобы тех не обуяла похоть. Народы, исповедующие ислам, мстительны и вспыльчивы – арабы, бедуины, берберы и мавры. Их история насчитывает тысячелетия. Их страны – колыбель цивилизации. Большинство книг, которые она читала, давали лишь поверхностные сведения. Но образы, рождавшиеся в ее голове после прочтения, обладали такой притягательной силой… Луиза чувствовала глубокое различие, существовавшее между ней и этим незнакомцем. Различие культур, вероисповеданий. Он возбуждал ее любопытство… нет, ее чувства… Впрочем, и то и другое.

И в то же время она лишена возможности покорить его улыбкой или ослепить красотой. Странное ощущение.

Девушка вжалась в кресло.

А паша поднялся и отошел. Она слышала позвякивание стекла, шипение и бульканье шампанского.

– Я не осуждал тебя, – произнес он, – когда говорил о твоих противоречивых чувствах по отношению к родителям, тетушкам и дядюшкам. – Луиза продолжала молчать, и он добавил: – Я тебя понимаю, хотя и должен признать, что ты несколько импульсивна. Ты восприимчивая юная девушка и только начинаешь осознавать собственную значимость.

Луиза рассмеялась.

– Да, льстить ты горазд, – сказала она. Ее смех звучал несколько напряженно. Она нахмурилась, недовольная собой. – Почему бы тебе не налить мне еще шампанского?

Девушка понимала, что ведет себя слишком легкомысленно, что пьет больше, чем следует. Но обстоятельства или, вернее, этот человек, а может быть, ее собственные сомнения заставляли ее быть беспечной и дерзкой. Темнота в комнате на мгновение перестала казаться враждебной, но тут же снова наполнила ее сердце страхом. А человек, который находился рядом с ней во мраке, казалось, сжился с тьмой и сам был порождением ночи.

Луиза ощущала его присутствие. Он двигался в темноте куда свободнее, чем она. Похоже, ему удавалось угадывать ее жесты и позы, как будто он видел ее. И дело не в том, что это его комната и он знает каждый уголок. Просто темнота – его мир, она дает ему власть и могущество.

Его голос раздался из дальнего конца каюты:

– Это не лесть. Я говорю искренне: твои отношения с родственниками преисполнены той силы, которую мы, – он запнулся, – в моей стране называем любовью.

Луиза вспыхнула. Она заерзала в кресле, неожиданно рассердившись на себя и на него. Он слишком серьезно отнесся к ее болтовне.

– Не знаю, зачем я все это тебе рассказывала, – пробурчала она.

– Мне нравилось тебя слушать. – Шарль добродушно усмехнулся. – Как нравится сейчас смущать. Со мной женщина еще ни разу не была такой… – он снова засмеялся, – такой разговорчивой и открытой. И остроумной.

– Остроумной? – Луиза хмуро уставилась в пол, катая бусинку по атласным складкам платья.

– Да, ты позабавила меня своими рассказами и удивила. Ты очень хорошенькая, но, оказывается, гораздо умнее, чем я думал. Ты открыта, честна и великодушна по отношению к тем, кого любишь.

Луиза нахмурилась еще больше и спросила:

– Так ты принесешь мне шампанского?

Она никогда не предполагала, что великодушна или забавна, а тем более открыта.

Луиза слышала, как Шарль наливал шампанское, однако не заметила, с какой стороны он приблизился к ней. Так или иначе, но мужчина появился перед ней неожиданно.