Подготовку к похищению она начала загодя. Она осмотрелась на поле битвы и выбрала себе подходящего ребенка. Потом начала распространять среди своих друзей и знакомых слух о том, что ее сводная сестра, имеющая ребенка, неизлечимо больна. Минерва объявляет, что сестра умерла, и едет на похороны. Минерва – добрая женщина, и она не может бросить сироту. Она усыновляет ребенка. Так найдено объяснение для появления ребенка... Кроме того, находится объяснение и для денег. У сводной сестры было небольшое состояние, она завещала все Минерве, и та привозит деньги.
Эванс, вы полицейский офицер и находитесь на службе закона. Вы знаете, как много времени требуется для получения наследства, сколько формальностей приходится выполнить, прежде чем нотариус выпишет чек. Вы только представьте себе, что какой-нибудь ваш родственник оставил вам тридцать тысяч долларов. Да вы состариться успеете, прежде чем дело о наследстве дойдет до суда и чек – подчеркиваю: чек! – будет наконец выписан. А Минерва привезла не чек, а наличные...
Теперь Эванс сидел на краешке кресла и не мигая смотрел на меня.
– Так что же насчет Кэдотта? – нетерпеливо перебил он.
– Кэдотт попал в это дело случайно, – сказал я. – Он унаследовал состояние после смерти деда. Возможно, кто-то помог деду пораньше переселиться на тот свет. Но суть в том, что Джордж Кэдотт считал, что это сделала Кэролайн при его безмолвном согласии, и поэтому у него развился комплекс вины. Он решил переделать мир, искоренив порок. Баркли Фишер поехал на конференцию в Сан-Франциско. Карл Иенсен хотел заключить с ним сделку, а для этого нужно было приехавших на конференцию «подогреть». Что Иенсен и сделал, потратив несколько сот долларов на шампанское и красивых женщин с длинными ногами, прелестными кудрями, соблазнительными взглядами и непринужденными манерами.
Фишер был поручен вниманию Лоис Марлоу, веселой, общительной девушки. Ей не очень-то понравился бедняга Фишер, считавший свою дорогую Минерву лучшей женщиной в мире. Может быть, немного холодной в постели, излишне самоуверенной в гостиной, но прекрасной поварихой и заботливой женой. Баркли никогда и в голову не пришло бы подозревать что-то в отношении жены и ребенка. Но случилось так, что Джордж Кэдотт написал Минерве письмо, в котором обещал ей обратиться в суд, чтобы тот проверил, достоин ли такой аморальный человек, как ее супруг, быть отцом ребенка. Вы понимаете, что это означало для миссис Фишер? Опекунский совет прислал бы к ней следователя, который начал бы с того, на каких основаниях ребенок находится у Фишеров... Этого Минерва допустить не могла.
– Как Минерва узнала о планах Кэдотта? – недоумевал Эванс.
– Из его письма. Кэдотт послал одно письмо Баркли, второе – его жене. Они пришли одной почтой. Баркли думал, что Кэдотт собирается написать жене позже. Он просматривал почту жены, но ему не удалось перехватить письмо. Почему?.. Потому что оно уже было получено. Минерва выдала себя еще и тем, что не показала конверт, в котором оно пришло. Естественно, она не могла себе позволить так рисковать.
Итак, Джордж Кэдотт должен был замолчать. Минерва слишком глубоко завязла в этом деле, чтобы отступать. Баркли явился в наше агентство и нанял нас. Должно быть, Минерва знала об этом. Я приехал сюда и вынужден был основательно накачаться джином, чтобы узнать местонахождение Джорджа.
Я позвонил Баркли Фишеру и рассказал ему, где прячется Кэдотт. Минерва подслушала наш разговор по параллельному аппарату. Баркли пришла идея поговорить с Кэдоттом через мою голову и попробовать откупиться от него. Он боялся, что дело выльется в серьезный скандал, так что предпочел не дожидаться другого удобного случая. Он садится в самолет на Сан-Франциско, а потом едет на машине в мотель...
Тем временем Минерва понимает, что надо спешить. Она летит самолетом до Окленда и опережает мужа на полчаса. С аэродрома она едет на машине в мотель и убивает Кэдотта выстрелом в сердце. Потом возвращается в Лос-Анджелес и опять становится добрейшей миссис Фишер.
Ее муж попал прямо в ловушку. Он вошел и увидел Кэдотта уже убитым. Он прекрасно понимал, что стоит ему позвать людей, и он станет подозреваемым номер один. Промолчав, он тоже сунул голову в петлю. Но тогда он еще не знал об этом. В любой момент Минерва могла выдернуть ковер у него из-под ног, и он был бы конченым человеком. Что Минерва и сделала недавно.
Эванс, наморщив лоб, обдумывал все.
– Как ты собираешься доказать это? – наконец спросил он.
– Я не собираюсь ничего доказывать. Это сделаете вы. Вы начнете расследование: поговорите с Минервой и выясните все подробности о предполагаемой сводной сестре. Вы достанете фотографии ребенка Кросби и посмотрите на ребенка Фишеров. Одновременно вы сможете расследовать убийство Кэдотта.
– С твоих слов, – сказал Эванс, – вся эта сказочка представляется вполне реальной, но, разрази меня гром, если я понимаю, как ее рассказать моему шефу.
– Какого черта вам нужно докладывать о ней шефу или кому-то еще? Проведите расследование сами. За это дело назначена награда в сто тысяч долларов.
Эванс погладил подбородок.
– А что насчет Кэдотта? – осторожно спросил он.
Я сказал:
– Кэдотт вел дневник, который изобличал Кэролайн Даттон как убийцу. Помните, у него был комплекс вины и он был одержим страстью очистить мир от скверны. И помимо всего прочего его постоянно распирало желание исповедоваться в собственных прегрешениях. Так вот, Кэролайн хотела заполучить этот дневник. У нее был ключ от квартиры брата, и она только лишь дожидалась удобного момента, чтобы завладеть этой компрометирующей ее уликой. И когда она узнала, что Кэдоттом интересуется частный детектив, решила, что дольше медлить опасно. Джордж Кэдотт пустился в бега, а она проскользнула в его квартиру и взяла дневник, а кроме того, возможно, и кое-что еще.
– А потом? – Эванс следил за мной из-за полуопущенных век.
– Я скажу вам, как Кэролайн поступила с уликами. Ей нужно было спрятать их так, чтобы полиция не добралась до них. Поэтому она полетела в Рино и оставила портфель с дневником и другими уликами в камере хранения «Риверсайд-мотеля»... Когда сегодня события стали разворачиваться неудачно для нее, она решила еще раз перепрятать портфель. Вы можете позвонить в «Риверсайд-отель» и справиться насчет портфеля. Пусть сыщик, служащий при отеле, сунет туда нос и проверит, есть ли там дневник... Потом свяжитесь с полицией Рино. Если кто-то явится за портфелем, арестуйте его, и дело в шляпе.
Эванс подумал и сказал:
– Это меня устраивает. Это я могу проверить по телефону.
– Вы все дело можете устроить по телефону, – заверил я. – Помните, в отношении награды я с вами в половинной доле. Представляю себе газетные шапки: «Мортимер Эванс, детектив полиции Сан-Франциско, с помощью логики и дедукции распутывает дело о киднеппинге».
– Ладно, я пойду позвонить. – Эванс поднялся. – В конце концов, Лэм, я всегда успею арестовать тебя. Ты просто получаешь отсрочку.
– Идите звонить, – отозвался я.
Эванс вышел и закрыл за собой дверь.
Берта Кул внимательно посмотрела на меня.
– Это блеф? – спросила она.
– Конечно, – невесело улыбнулся я. – У меня не было другого выхода.
Глаза Берты чуть не вылезли из орбит.
– То есть ты хочешь сказать, что возвел нелепые обвинения на Минерву Фишер, даже не дав себе труда задуматься над тем, что за этим последует?
– Другого выхода не было, – повторил я. – Я увяз в этой истории по горло, мне нужно было как-то выбраться. Ведь без нашей помощи Баркли Фишер пропадет.
– А что насчет похищения Кросби? – поинтересовалась она. – Ты почти купил меня на это.
– Подумай, как могло это произойти. Одно из двух: или ребенок был убит вскоре после похищения, или кому-то был нужен ребенок, а выкуп явился побочным моментом, который заставил всех думать, что это работа профессиональной шайки, а ребенок убит, как это обычно происходит.
Теперь посмотрим на ситуацию с другой стороны. Как могла женщина обставить подобное похищение? Она должна была иметь репутацию доброй, милой особы с материнскими наклонностями. Ей пришлось бы сочинить историю о больной родственнице и ребенке, оставшемся сиротой. То есть она должна была бы разыграть все, как Минерва.
