– Немэй он, это мой брат, – тут же затараторила Полина, сама отметив, каким вдруг крикливо бабьим сделался ее голос.

Сощуренные глаза "немца" с усиками (он самый низкорослый из всех) не отпускают Франца, и тот, бедный, стоит перед ним, как перед начальником.

– Откуда такие? – показал на часы. – Трофейные? Сапоги тоже? И все время подбрасывает на руке Францеву гранату.

– Брат, говоришь? – повернулся к Полине и вдруг-к Францу: – Как тебя звали, когда умел разговаривать? Имя как твое? Что на нее смотришь, я тебя спрашиваю? Покажи часы. Замаскировались, только бы дома отсидеться. На тебя можно плиту минометную взвалить. Станкач неразобранный.

В одной руке у "немца" Францева граната, во второй уже и часы. Теперь он оценивающе смотрит на сапоги.

– Трофейные, придется сдать.

Лицо дурашливо-строгое – большой, видно, мастер по трофеям. Его сотоварищи смотрят на него тоже с интересом. Ткнув пальцем в самого пожилого, приказал Францу:

– Вот с ним поменяйся.

Ох, и сказала бы ему Полина, когда бы не боялась, что разгадают, кто такой Франц. Пусть забирают все и пусть только уходят.

– Ну что ты, как петух перед курицей, топчешься? – влетело и пожилому партизану от "Ворошилова". – Снимай и меняйся. Видишь, парень решил помочь народным мстителям! Раз сам не воюет, пусть помо- жет.

Рассматривает Францевы часы уже на своем запястье:

^от' ТУТ не п°"нашему написано. Наконец поинтересовался:

– Вы из какой деревни?

– Из Петухов.

– Так вас же спалили.

– Это мы знаем. Все-таки смутился.

– Вы не обижайтесь. Мы не знали, что вы петуховские. Но почему-то не вернул "трофеи".