Во второй строф они были съ бднымъ С_а_х_а_р_о_м_ъ ужъ на "ты". Голоса пвцовъ дрожали отъ возбужденія, позволяя ожидать цлый дождь ругательствъ.

Тонетъ обнаруживалъ безпокойство.

– Что это такое? Не будьте свиньями!- говорилъ онъ друзьямъ съ отеческимъ тономъ.

Но парнямъ было не до совтовъ. Третья строфа была посвящена Нелет "самой хорошенькой женщин Пальмара". Ей выражалось сочувствіе, что она вышла замужъ за этого скрягу С_а_х_а_р_а, который ни на что не годенъ! Начиная съ этой строфы серенада превратилась въ ядовитый букетъ самыхъ позорящихъ намековъ. Собраніе веселилось. Теперь стихи имъ казались даже вкусне вина и они смялись съ тмъ увлеченьемъ, съ которымъ деревенскій людъ привыкъ развлекаться за счетъ несчастныхъ. Они съ бшенымъ удовольствіемъ дйствовали сообща противъ рыбака, у котораго стащили вершу, стоившую нсколько реаловъ, и какъ безумные смялись, когда у кого-нибудь отбивади жену.

Тонетъ дрожалъ отъ безпокойства и гнва были моменты, когда онъ хотлъ бжать, предчувствуя, что его друзья пойдутъ еще дальше, но его удерживала гордость и призрачная надежда, что его присутствіе послужить для нихъ уздой.

– Смотрите! Выстрлю!- говорилъ онъ съ глухой угрозой.

Однако пвцы считали себя самыми безстрашными молодцами деревни. Это были драчуны, увидвшіе свтъ, когда Тонетъ скитался за моремъ. Они хотли показать, что К_у_б_и_н_е_ц_ъ не внушаетъ имъ никакого страха и смялись надъ его увщаніями, немедленно же импровизируя стихи, когорые бросали, какъ бомбы, въ трактаръ.

Одинъ паренекъ, племянникъ свояченицы С_а_х_а_р_а вызвалъ наконецъ гнвъ Тонета. Онъ сплъ стихъ о компаньонахъ, С_а_х_а_р_ и К_у_б_и_н_ц_, о томъ, что они не только сообща эксплуатируютъ г_л_а_в_н_ы_й п_у_т_ь, но и подлили между собою Нелету. Стихъкончался увреніемъ, что скоро у трактирщицы будетъ наслдникъ, котораго она тщетно ждала отъ мужа.

К_у_б_и_н_е_ц_ъ однимъ нпрыжкомъ вскочилъ въскмую середину и при свт факела видно было, какъ онъ замахнулся прикладомъ ружья и сталъ имъ бить по лицу пвца. Такъ какъ парень усплъ ускользнуть и схватился за ружье, Тонетъ отскочилъ назадъ и, почти не цллсь, выстрлилъ. Поднялась суматоха. Пуля прорзала воздухъ, однако П_і_а_в_к_а, которому почудилось, что онъ слышалъ, какъ она прожужжала около его носа, бросился на землю съ громкамъ воемъ:

– Меня убили! Убійца!

Съ шумомъ отворялись въ хатахъ окна, въ нихъ появлялись блыя тни, и нкоторыя изъ нихъ продвигали въ отверстіе дуло ружья.

Тонета мигомъ разоружили, его держали, придавили къ стн, онъ вырывалгся, какъ бшеный, борясь, чтобы вытащить ножъ изъ-за кушака.

– Отстаньте!- кричалъ онъ съ пной у рта. Отстаньте. Я убью этого негодяя!

Алькальдъ и стража, слдовавшая до пятамъ за пвцами а_л_ь_б_ы, предвидя скандалъ, вмшались въ ряды боровшихся. О_т_е_ц_ъ М_и_к_е_л_ь съ карабииомъ въ рук раздавалъ направо и налво удары съ тмъ удовольствіемъ, которое ему доставляла возможность безнаказанно бить, обнаруживая свою власть.

Начальникъ карабинеровъ проводилъ Тонета до его хаты, угрожая своимъ маузеромъ, а племянника свояченицы отвели въ хижину, чтобы смыть кровь отъ ударовъ прикладомъ.

Трудне было справиться съ П_і_а_в_к_о_й. Онъ бился на земл, увряя среди похожихъ на блеяніе криковъ, что его убили. Ему влили послднія капли вина изъ бурдюка, чтобы привести въ себя. Довольный принятымъ лекарствомъ, онъ клялся, что его прострлили на вылетъ и что онъ не можетъ встать. Догадавшись о его притворств, энергичный попъ далъ ему наконецъ вмсто лекарства два пинка ногой и тотъ сразу вскочилъ.

Алькальдъ далъ приказъ, чтобы пвцы а_л_ь_б_ы шли своей дорогой. Они уже достаточно славили С_а_х_а_р_а. Чиновникъ чувствовалъ къ трактирщику то уваженіе, которымъ пользуется въ деревняхъ богачъ и хотлъ избавить его отъ новыхъ непріятностей.

Серенада разочарованно отправилась дальше. Тщетно Димони извлекалъ гаммы изъ волынки. Видя бурдюкъ пустымъ, пвцы чувствовали себя такъ, какъ будто у нихъ стянуто горло.

Окна закрылись, улица опустла, однако отставшимъ любопытнымъ казалось, когда они уходили, что въ верхнемъ этаж трактира слышатся голоса, шумъ падающей мебели и словно отдаленный плачъ женщины, прерываемый глухими возгласами бшенаго голоса.

На другой день во всемъ Пальмар только и было рчи о событіи во время а_л_ь_б_ы передъ домомъ С_а_х_а_р_а.

Тонетъ не осмливался показаться въ трактир. Онъ боялся того неловкаго положенія, въ которое его поставило неблагоразуміе товарищей. Все утро онъ бродилъ на площади у церкви, и не ршался итти дальше, видя издали дверь трактира, переполненнаго народомъ. Былъ послдній день забавы и бездлья.

Праздновался праздникъ Христа, и вечеромъ музыка должна была отправиться назадъ въ Катарроху, оставляя Пальмаръ на цлый годъ, погруженнымъ въ монастырскую тишину.

Тонетъ обдалъ въ хат съ отцомъ и П_о_д_к_и_д_ы_ш_е_м_ъ. Не желая вызвать толки кумушекъ, они оба скрпя сердце ршили прекратить на три дня свою тяжелую борьбу противъ озера. Дядюшка Тони, повидимому, ничего не зналъ о происшествіяхъ ночи. Такъ можно было по крайней мр судить по его серьезному, какъ всегда, лицу. Къ тому же неутомимый работникъ ни на минуту не могь предаться отдыху и провелъ время, исправляя изъяны, причиненные хат зимой.

П_о_д_к_и_д_ы_ш_ъ повидимому кое-что знала. Это нетрудно было прочесть въ ея чистыхъ глазахъ, скрашивавшихъ ея безобразіе. Въ ея сочувственномъ и нжномъ взгляд, котораго она не отводила отъ Тонета, дышалъ страхъ за ту опасность, которой онъ подвергся прошлой ночью. Когда на мгновеніе оба молодыхъ человка остались одни, она скорбно воскликнула: Господи Боже! Если отецъ узнаетъ, о происшедшемъ! Какъ онъ будетъ убиваться!

Дядюшка Г_о_л_у_б_ь не появился въ хат. Очевидно, онъ обдалъ съ С_а_х_а_р_о_м_ъ. Вечеромъ Тонетъ встртилъ его на площади. На его морщинистомъ лиц ничего не отражалось. Сухо посовтовалъ онъ внуку пойти въ трактиръ. Дядюшка Пако хочетъ съ нимъ поговорить.

Тонетъ не спшилъ съ этимъ посщеніемъ. Онъ остался на площади, гд оркестръ выстраивался, чтобы въ послдній разъ сыграть то, что пальмарцы называли "м_а_р_ш_е_м_ъ у_г_р_е_й". Музыканты считали бы себя обманутыми, если бы, возвращаясь изъ Пальмара, не привезли бы своимъ какой-нибудь рыбы. Каждый годъ передъ возвращеніемъ они ходили по деревн, играя послдній маршъ. Передъ барабаномъ нсколько дтей собирали въ корзину то, что дастъ каждая рыбачка: угрей, линей и вьюновъ.

Музыканты заиграли, медленно двигаясь впередъ, чтобы рыбачки имли возможность передать свои подарки. Въ эту минуту Тонетъ ршился войти въ трактиръ С_а_х_а_р_а.

– Добрый вечеръ, кавалльеросъ!- весело вскрикнулъ онъ, чтобы еридать себ мужества.

Изъ-за стойки Нелета бросила на него загадочный взглядъ и склонила голову, чтобы онъ не увидлъ ея ввалившихся глазъ и покраснвшихъ отъ слезъ вкъ.

С_а_х_а_р_ъ отвтилъ изъ глубины трактира, величественно указывая на дверь во внутренніе аокои:

– Иди, иди. Намъ надо поговорить.

Оба мужчины вошли въ прилегавшую къ кухн комнату, служившую иногда спальней охотникамъ, прізжавшимъ изъ Валенсіи.

С_а_х_а_р_ъ не далъ компаньону время ссть. Онъ весь побагровлъ. Его глаза блестли боле обыкновеннаго между жирными наростами щекъ и его короткій, круглый носъ дрожалъ, какъ отъ нервнаго тика. Дядюшка Пако началъ бесду. Это должно кончиться. Они уже не могутъ ни продолжать вмст дло, ни быть друзьями. И когда Тонетъ пробовалъ возражать, толстый трактирщикъ, испытывавшій мимолетный подъемъ энергіи, быть можетъ послдній въ жизни, остановилъ его движеніемъ. Ни слова. Это безполезно. Онъ хочетъ подвести итогъ. Даже дядюшка Г_о_л_у_б_ь считаетъ его правымъ. Они вступили въ дло на такихъ началахъ, что онъ дастъ деньги, а К_у_б_и_н_е_ц_ъ внесетъ свой трудъ. Деньги онъ далъ, а вотъ труда компаньона не видать. Сеньоръ живетъ на широкую ногу, а бдный ддъ убиваетъ себя, работая на него. И если бы только это! Онъ велъ себя въ дом, какъ у себя. Можно было подумать, что онъ хозяинъ трактира. Онъ лъ и пилъ лучшее, распоряжался кошелькомъ, словно не онъ – С_а_х_а_р_ъ – хозяинъ. Онъ позволяетъ себ вольности, о которыхъ онъ – С_а_х_а_р_ъ – не хочетъ вспоминать. Онъ завладлъ его собакой, ружьемъ, и – какъ теперь говорятъ – даже его женой.