У нее не было телефона. Ближайший автомат – на конечной остановке трамвая. У него телефон в коридоре коммунальной квартиры. Приходить в село Леся категорически запретила. Но пообещала что-нибудь придумать, чтобы встречи не зависели от погоды.
Как на грех, всю неделю хлестали дожди. В первый погожий день он приехал на полчаса раньше условленного времени. Она пришла почти вслед за ним. Они обнялись и поцеловались, но возможности распалить себя она ему не дала. Обстоятельства сложились так, сказала она, что почти на месяц им придется расстаться. Они уезжают в отпуск к родителям мужа. Надеется вернуться в середине августа и позвонит.
Борис почувствовал себя покинутым ребенком. Не проронил ни звука. Она безошибочно поняла его состояние и, утешая, прижалась к нему. И снова все, как обычно. И снова непонятное "Не сейчас, родной" И уже перед самым расставанием она как-то странно, необычно посмотрела на него и грустно сказала:
– Я так тебя хочу! Я так хотела бы от тебя сына!
Он рванулся к ней, но она отрицательно качнула головой.
– Нет, любимый, иди.
Мир опустел без поездок в лес, ставший частью самого необходимого человека. Рациональный ум старался уравновесить потерю пониманием того, что пять-шесть часов, которые занимала поездка, окажутся приобретением в пору подготовки к конкурсу медалистов. На двадцать пять зарезервированных для них мест подали документы семьдесят человек.
Письменный экзамен по математике оказался для Бориса почти примитивным. Уже через два часа и двадцать минут (на экзамен полагалось четыре часа) он отдал законченную и тщательно проверенную работу. Только один медалист, мальчишка с ярко выраженной еврейской внешностью, сдал работу минут на пять раньше его. После письменного экзамена в списке осталось всего тридцать восемь медалистов. Бориса очень удивил такой отсев. Экзамен ведь был легким. Тем более возросла его уверенность в том, что он будет принят в университет.
На устном экзамене все шло гладко, как и на письменном. Но от Бориса не укрылось нетерпение, даже раздраженность экзаменатора, не находившего слабых мест в обороне экзаменуемого. После точного четкого ответа на вопрос, сколько возможностей построения шеренги из восьми человек, при- том, что один и тот же всегда будет крайним, экзаменатор вдруг спросил:
– А кто написал оперу "Богдан Хмельницкий"?
Возможно, Борис вспомнил бы фамилию композитора, но, застигнутый врасплох, ответил:
– Не знаю.
– Вот как? А кто написал произведение, по которому написана опера?
– Не знаю.
– А музыку вы любите?
Борис любил музыку. Он помнил большие фрагменты симфонических произведений. Ему нравились Гудмэн и Миллер. Ему нравились хороший джаз и музыка многих народов. Но, чтобы пресечь вопросы, не имевшие никакого отношение к математике, он односложно ответил:
– Нет.
– Вот как? А хотите попасть на радиофизический факультет.
Он ничего не рассказал, вернувшись домой, но бабушка обняла его так, как всегда обнимала, когда в душе его скребли кошки. Как хорошо было бы сейчас прижаться к Лесе.
Борис не числился в списке поступивших в университет. Мальчишка с еврейской внешностью тоже отошел от доски объявлений обескураженный. Так они и не познакомились.
Несколько дней Борис не выходил из дома. Ждал телефонного звонка. Потом устроился на работу в бригаду путейцев-ремонтников. Вечером он возвращался домой вымочаленный, со стонущими от боли мышцами. Ведь в бригаде он тоже должен был быть таким, как в школе. Первым. Он вопросительно смотрел на бабушку, и она беззвучно отвечала ему. Звонков не было. Борис почему-то был уверен в том, что бабушка знает, от кого он ждет звонка.
Как-то вечером, когда бабушка накладывала компресс (головка костыля, которым приколачивают рельс, отскочила и ударила его по колену), она вдруг сказала:
– Внучек, если ты ждешь звонка от той, для которой я купила розы, так ты лучше не жди. Хватит тебе цурыс с университетом. И может я старая и глупая женщина и вообще ничего не понимаю, но лучше тебе было сразу уехать и поступить в институт, а не ломать спину в этой бригаде и ждать прихода Мессии.
Бориса не удивила проницательность бабушки. Его испугало ее пророчество. Он привык верить бабушке. Он поцеловал ее, не проронив в ответ ни слова.
Начался учебный год. Смазливая толстушка Оля, которая иногда приходила к нему по вечерам и мешала сосредоточиться, когда он копался в схеме, рассказала, что в школе появились новые учителя взамен ушедших. Лариса Павловна работает по-прежнему. А Леси Петровны нет. Говорят, что она перевелась в другую школу, а может быть, даже уехала в другой город.
Бабушка не понимала, почему он считает Олю толстушкой. Она действительно кругленькая, но у нее очень красивая фигура, не говоря уже о лице. Борис не возражал. Это не имело значения.
Через год не без приключений он поступил в провинциальный инженерно-строительный институт. Он учился добросовестно. И все же не отказался от желания стать радиоинженером. Он не замечал липнувших к нему девиц, не теряя надежды получить весточку от Леси.
Во время зимних каникул он взял лыжи и поехал в лес. На конечной остановке трамвая он стал на лыжи и пошел в село. Борис разговорился с мальчишками, катавшимися на санках. Он выяснил, что его бывшая учительница уже давно уехала из села. Куда? Мальчишки этого не знали.
Вот и все.
Рубцуются даже очень глубокие раны. Иногда медленно. Иногда остаются болезненные рубцы. Оля добилась своего. Через год, во время летних каникул, она утешила Бориса. Действительно, Оля вовсе не была толстушкой. Два летних месяца, приятных, как легкая музыка. Прошли и не оставили рубцов. А вот Леся… Почему?
С отличием окончен инженерно-строительный институт. А затем одиннадцать лет мытарств, унижений, упрямой борьбы. В течение одиннадцати лет инженер-строитель, работая по своей специальности, консультировал электронщиков, практиков и ученых. В течение одиннадцати лет с перерывами, с отказами, с отчислениями по формальным причинам инженер-строитель сдавал экзамены и, наконец, получил диплом радиоинженера. Только любимая жена умела обезболить многочисленные рубцы, следы этой победы.
Прошло двадцать лет после окончания школы. В тот день Борис играл с сыном в бадминтон на лужайке в парке. Подбежав к аллее за упавшим воланом, он увидел красивую женщину, пристально смотревшую на него. Лариса Павловна! Он ведь ни разу не встречал ее после выпускного вечера!
Сын, вылитый Борис времен Нины Яковлевны, забрал у него ракетку и стал играть со своим сверстником, четырнадцатилетним пареньком.
Лариса Павловна усадила его рядом с собой на скамейку. Спросила его о работе, о жене, о сыне. Правда ли, что жена такая необыкновенная женщина? Слухи ведь докатились и до нее. Бориса удивило, что у Л.П. есть сведения о нем.
Стали вспоминать школу. Она все еще работает в ней. Разное бывает. А в основном – рутина. Не то, что было, когда она впервые пришла в их класс. Этот класс, как первая любовь. Да и любовь была.
– Знаешь, Боря, это трудно объяснить. Ты ведь по существу был еще ребенком, а я – замужняя женщина, правда, недавно выскочившая замуж, сразу захотела тебя. Говорят, коровы чуют мускусного быка на расстоянии десяти километров. Так, примерно, я чувствовала тебя. Но что забавнее всего, не я одна. Помнишь Лесю Петровну, химичку? Мы были очень дружны. Я ей как-то сказала, что потащу тебя в постель. И она призналась, что любит тебя. Понимаешь, не просто в постель, а любит. Я-то всегда была легкомысленной. Это обо мне моя любимая поэтесса написала, что легкомыслие "…в глаза мне вбрызнуло смех и мазурку вбрызнуло в жилы". А у Леси было серьезно. При ее пуританстве и домостроевском взгляде на семью. Не знаю, что у вас было. Перед началом учебного года она пришла увольняться. Сказала, что едет с мужем. Его командировали в Индонезию. Я спросила о тебе. Она долго молчала, а потом ответила, что ей стыдно за страну, в которой такой талантливый юноша не принят в университет. Не побоя лась сказать такое. Но она верит в твое будущее и ей очень печально, что в нем не найдется места для нее. Говорят, что после возвращения из Индонезии ее муж стал важной персоной. Если не ошибаюсь, они сейчас в Москве.
