Я отвечал им: «Вы совершенно забыли, с кем разговариваете. Я не страдаю никаким комплексом неполноценности, так зачем мне проявлять интерес к тому, чтобы становиться президентом страны? Зачем мне растрачивать свою жизнь, становясь президентом страны? Это почти похоже на то, что у меня нет рака, а вы хотите меня оперировать по поводу рака, - это странно. Зачем меня оперировать без необходимости?»

«Вы страдаете от своего комплекса неполноценности и проецируете этот комплекс на меня. Я, такой, как есть, в полном порядке. Где бы я ни был, я абсолютно благодарен существованию. Что бы ни происходило сегодня, все хорошо. Я никогда не попрошу больше того, что есть, так что нет способа разочаровать меня».

Они говорили: «Ты говоришь странные вещи. Что это за комплекс неполноценности и какое отношение имеет этот комплекс неполноценности к политике?»

Я отвечал: «Вы не понимаете простой психологии, и ни один из ваших великих политиков не понимает простой психологии». Все эти политики, стоящие на вершине мира, больные люди, они лишь прикрывают свои раны. Да, они могут обмануть других. Когда улыбается Джимми Картер, вы обманываетесь, но может ли Джимми Картер обмануть самого себя? Он-то знает, что это всего-навсего упражнение для губ. Внутри ничего нет, нет ни одной улыбки.

Люди достигают наивысшей ступени лестницы, и тогда они осознают, что вся их жизнь была напрасной. Они прибыли, но куда? Они прибыли на то место, за которое сражались, - и это было не малое сражение; сражение не на жизнь, а на смерть, - они уничтожили так много людей, использовали людей как средство, шли по их головам.

Вы добрались до последней ступеньки лестницы, но чего вы достигли? Вы просто напрасно потратили жизнь. Теперь даже для признания этого потребуется потрясающая смелость. Лучше продолжать улыбаться, поддерживать иллюзию: по крайне мере, другие думают, что вы великий человек.

Вы знаете, кто вы. Вы точно такой же, каким и были, может быть хуже, потому что вся эта борьба, все это насилие сделали вас хуже.

Вы потеряли всю свою человечность.

Вы больше не человеческое существо.

Оно так далеко от вас, что Гурджиев говорил, бывало, что не у каждого человека есть душа по той простой причине... это не является буквальной истиной, но он говорил, бывало: «Не у каждого есть душа, она есть лишь у очень немногих людей, которые открыли свое существо. Другие же просто живут в иллюзии, потому что все священные писания, все религиозные наставления говорят, что вы родились с душой».

Гурджиев был очень радикален. Он говорил: «Все это чепуха. Вы не рождаетесь с душой. Вы должны заработать ее, вы должны заслужить ее». И я понимаю, что он имеет в виду, хотя сам я не говорю, что вы рождаетесь без души.

Вы рождаетесь с душой, но эта душа есть лишь потенциал, и Гурджиев говорит все в точности то же самое.

Вы должны актуализировать этот потенциал. Вы должны заработать его. Вы должны заслужить его.

Политик понимает это, когда вся его жизнь вылетает в трубу. Теперь он должен или признаться... что кажется очень глупым, потому что тогда он признается, что вся его жизнь была жизнью идиота.

Прикрывая, не излечишь раны.

Религия - вот лечение.

Слово медитация и слово медицина происходят от одного корня. Медицина для тела; то что значит медицина для тела, то медитация значит для души. Она лечит.

Вы спрашиваете меня, может ли быть политик религиозным? Если оставаться политиком, это невозможно. Да, если человек отбросит политику, если он перестанет быть политиком, - вот тогда он может стать религиозным человеком. Поэтому я не разделяю... Я не запрещаю политику становиться религиозным человеком. Я лишь говорю: как политик он не может быть религиозным, потому что это два разных измерения.

Или вы прикрываете свою рану, или вы лечите ее. Нельзя делать и то и другое. Чтобы лечить, вы должны раскрыть рану - не закрывать ее. Раскройте рану, углубитесь в нее, страдайте от нее.

Вот в чем для меня смысл аскетизма, а не в стоянии на солнце - такой идиотизм. Особенно в Орегоне не следует этим заниматься. Стойте на солнце, орегонское солнце и орегонская атмосфера, и вы немедленно становитесь Генеральным Идиотом Орегона. Избегайте этого! Или голодайте, стойте на холоде, в реке, днями напролет; это не способ излечиться. Так вы просто дурачите себя. Каждый, кто ничего не знает, будет давать вам советы: «Делай так, и излечишься», - но излечение - это не вопрос делания чего-то.

То, что нужно, это исследование всего своего существа, непредвзято, без осуждения, поскольку вы найдете, что многое сказанное вам, есть зло. Не отшатывайтесь, позвольте ему быть. Вам не нужно осуждать это.

Вы начали исследование. Просто заметьте, что что-то есть, и продолжайте. Не осуждайте замеченное, не называйте его. Не вносите никакого предубеждения ни за, ни против, поскольку это воспрепятствует вашему исследованию. Ваш внутренний мир немедленно закроется, в вас возникнет напряжение: какое-то зло? Вы идете внутрь, видите что-то, боитесь, что это зло: жадность, похоть, гнев, ревность... Боже мой, все эти вещи во мне! Лучше не идти внутрь.

Вот почему миллионы людей не идут внутрь.

Они просто сидят на ступеньках своего дома. Всю свою жизнь они проживают на крыльце. Это жизнь на крыльце! Они никогда не открывают дверей своего дома. А в доме так много палат, это дворец. Если войти внутрь, то встретишь так много вещей, о которых другие говорили вам, что они неправильные. Вы не знаете, вы просто говорите: «Я невежественный человек. Я не знаю, кто вы здесь внутри. Я пришел обследовать, осмотреться». И тот, кто осматривает, не должен беспокоиться о том, что хорошо, что плохо, он просто осматривает, наблюдает, исследует.

Вы удивитесь одному самому странному переживанию: за тем, что вы до сих пор называли любовью, прячется ненависть. Только заметьте...

За тем, что вы до сих пор называли смирением, прячется ваше эго. Только заметьте...

Если кто-нибудь спрашивает меня: «Вы смиренный человек?», я не могу сказать: «Да»,-поскольку я знаю только такое смирение, впереди которого стоит эго. Я не эгоист, как я могу быть смиренным? Вы понимаете меня? Невозможно быть смиренным без того, чтобы иметь эго. И когда вы увидите их вместе, случится самая странная вещь, о которой я говорил вам.

В тот момент, когда вы увидите, что ваша любовь и ваша ненависть, ваше смирение и ваше эго есть одно, они испаряются.

Вы ничего с ними не делаете. Вы увидели их секрет. Этот секрет помогал им оставаться в вас. Вы увидели секрет, теперь ему негде прятаться. Идите внутрь снова и снова, и вы будете находить там все меньше и меньше вещей. Собравшееся внутри вас увядает, толпы уходят прочь. И недалек тот день, когда вы останетесь одни, и нет никого: в ваших руках пустота. И внезапно вы излечиваетесь.

Совсем не сравнивайте - ведь вы есть вы, а кто-то другой есть кто-то другой. Почему я должен сравнивать себя с Иегуди Менухиным или с Пабло Пикассо? Я не вижу в этом никакого смысла. Они делают свое, я делаю свое. Они наслаждаются, делая свое... может быть - потому что о них я ничего не могу сказать определенного. Но у меня есть определенность относительно самого себя в том, что я наслаждаюсь всем, что делаю и чего не делаю.

Я сказал, что не уверен относительно них, потому что Пабло Пикассо не был счастливым человеком, на самом деле он был очень несчастным. Его картины многими путями показывают внутреннее страдание этого человека, он перенес это страдание на холст.

И почему Пикассо стал величайшим художником этого века? Причина такая: этот век лучше всего знает о внутреннем страдании.

Пятьсот лет назад никто не посчитал бы его художником. Над ним смеялись бы, его поместили бы в заведение для душевнобольных. А пятьсот лет назад находиться в таком заведении было не так просто. Над обитателями проделывались самые разные вещи, в частности, их били, потому что считалось, что побоями можно изгнать безумие. Ведь безумие рассматривалось как то, что в человека вселился злой дух. Хорошие ежедневные побои, и, как считалось, безумие пройдет.