Втроем они проработали все лето. В один из дней, оставшись с Тарасовой вдвоем в раздевалке, Кван вдруг сказала тренеру:

– Наверное, это ненормально и очень трудно объяснить, но я до сих пор очень хочу соревноваться. Мне кажется, что ни в каком профессиональном шоу я никогда не найду того, что столько лет составляло смысл моей жизни. И очень боюсь, что сама жизнь потеряет смысл…

Услышав это, Тарасова не выдержала, заплакала.

Тем летом Кван проделала титаническую работу. Новая система судейства ударила по ней наотмашь. Все то, чему фигуристка училась на протяжении почти двадцати лет, в рамках появившихся требований не тянуло даже на второй уровень сложности. В возрасте, когда большинство ее ровесниц уже заканчивают карьеру, Мишель пришлось учиться многим элементам заново.

Это получилось. Перед началом сезона Кван постоянно приглашала на свои тренировки экспертов из Американской федерации фигурного катания, и те подтверждали: слабых мест в программе пятикратной чемпионки мира не осталось.

А потом случилась травма, которая вывела фигуристку из строя на несколько месяцев.

Проблемы со здоровьем появлялись у американки и раньше. По-прежнему беспощадное отношение к себе в тренировках и постоянные переохлаждения привели к артрозу тазобедренных суставов. Первый раз это дало всерьез знать о себе в 2004 году в Дортмунде, в период акклиматизации, когда все болячки неизменно обостряются. Затем история повторилась в Москве. Любые мало-мальски действенные рекомендации медиков по возможному лечению натыкались на жесткое неприятие матери Кван («Сначала ты должна родить здоровых детей, а потом можешь сколько угодно принимать сильнодействующие препараты»).

Попытки лечить артроз традиционными китайскими методами иглоукалывания не давали эффекта. Не на такую боль они были рассчитаны. И не на столь истерзанный нагрузками организм.

В Турине заболевание вспыхнуло по новой. Сам климат альпийского предгорья часто оказывается для ревматиков чрезмерно опасным. Возможно, Кван имело смысл приехать на Игры еще раньше: временнáя разница в девять часов требует как минимум девятидневной адаптации. В этом случае Мишель имела бы шанс пережить акклиматизацию в режиме более спокойной работы, а после этого плавно подвести организм к привычным тренировкам. Она же, наплевав на недомогание, бросилась в Игры как в омут. По ночам просыпалась от невыносимой боли, но изо всех сил запрещала себе даже думать о том, что не сумеет выйти на олимпийский лед.

Последней каплей стала церемония открытия. Простояв несколько часов на холоде, Мишель окончательно поняла: все кончено.

Она еще раз появилась на катке следующим утром – после очередной бессонной ночи. Какими-то нечеловеческими усилиями заставиласебя пойти на тройной прыжок. Упала. Снова начала разбег – и снова рухнула на лед. После третьей неудачной попытки, еле передвигая ноги, заскользила к выходу.

Потом была пресс-конференция, на которой Кван, безуспешно сдерживая слезы, объявила: она снимается с соревнований.

Придя в пресс-центр на следующее утро, я открыла в компьютере олимпийскую справочнуюсистему, чтобы распечатать досье на Кван. В разделе «биографии участников» имени великой фигуристки уже не значилось.

Спортивная карьера Слуцкой складывалась не менее драматично, чем у Кван. После того как фигуристка в шестой раз выиграла чемпионат Европы, журналисты всего мира неизменно стали упоминать ее имя в контексте с двумя другими: Соня Хени и Катарина Витт. Никому, кроме этих трех спортсменок, не удавалось завоевать шесть золотых медалей на европейских первенствах. Но вот парадокс: если Хени и Витт, казалось, рождены именно для фигурного катания, то каждая очередная победа Слуцкой заставляла задуматься, что главный ее талант заключается вовсе не в умении лучше других скользить по льду или выполнять прыжки и вращения. А в характере. Недаром один из величайших тренеров современности как-то сказал: «Есть люди, безумно одаренные двигательно, есть – рожденные для конкретного вида спорта, а есть и такие, у кого талант побеждать написан на лбу, когда они выходят на старт».

Подавляющее большинство таких спортсменов обладает, как правило, еще одним неоценимым для спорта качеством: максимум своего потенциала они способны раскрыть именно тогда, когда все складывается против них.

Примеров тому в жизни Слуцкой было великое множество. Кто, например, мог предположить, что, не попав в сборную в 1999-м и пропустив целый год выступлений, она вернется – и в третий раз станет чемпионкой Европы? Что одним голосом проиграет золото Солт-Лейк-Сити, но спустя всего месяц станет чемпионкой мира? Что, вынужденная на год оставить тренировки из-за тяжелейшей болезни, не просто вернется на лед, но выиграет чемпионат мира еще раз?

Упрямством (сделать первой то, что до нее не делал никто другой) и бойцовским характером (не сдаваться, как бы ни было тяжело) Ирина словно добирала все то, чего не дала ей природа: элегантной утонченности, женской пластики, длинных ног. Всего того, что в представлении большинства ценителей женского катания всегда считалось неотъемлемыми чертами фигуристки-чемпионки.

Миру фигурного катания на самом деле сильно повезло, что судьба свела в одном временном и профессиональном пространстве Слуцкую и ее тренера Жанну Громову. Хорошо знающие Громову люди утверждают, что человека большего упрямства и целеустремленности даже в большом спорте можно встретить нечасто. Как фигуристка она не добилась больших успехов – выигрывала первенство города, но тем городом была даже не Москва, а провинциальная Вологда. Зато стремление стать тренером оказалось настолько велико, что Громову ничуть не обескуражил провал на экзаменах в столичный институт физкультуры. И пусть поступила она туда лишь со второй попытки, но вслед за первым высшим образованием получила и второе – в ГИТИСе. Не думаю, что Громова сильно обольщалась первой победой своей подопечной на взрослом чемпионате Европы. И в Софии, и через год в Париже Слуцкая побеждала за счет голой техники, заметно уступая соперницам в артистизме. Однако, судя по тому, как фигуристка менялась год от года, тренер умела делать выводы из каждого критического отзыва. Несмотря на собственный диплом хореографа, она не задумываясь отдавала Ирину в руки самых выдающихся постановщиков – Елены Матвеевой, Джузеппе Арены, Игоря Бобрина. Словно знала заранее: наступит день – и для ее девочки не останется на льду ничего невозможного.

После самого первого выигранного мирового первенства в 2002-м, которое слегка подсластило горечь поражения на Олимпийских играх, Слуцкая заявила, что всерьез подумывает о том, чтобы оставить фигурное катание как минимум на год и родить ребенка. Это тут же дало повод задуматься, что на самом-то деле спортсменка не намеревается продолжать любительскую карьеру. И если вернется, то разве что на профессиональный лед.

Но все получилось совсем иначе.

Первые неприятности начались именно в 2002-м. Обычно в конце сезона Ирина на месяц уезжала в Израиль на Мертвое море – чтобы избавиться от накопленных за сезон болячек. Но тогда не получилось: после победы на чемпионате мира фигуристку ждали в «Туре Коллинза». А из Америки Ирина вернулась с тяжелейшим бронхитом, перешедшим в астму.

Проблемы со здоровьем заставили на время отказаться от мысли о ребенке. Подлечившись, фигуристка начала было тренироваться и даже в очередной раз выиграла европейское первенство, но тут на нее свалилась новая беда: тяжело заболела мама. А вскоре после этого у Ирины обнаружилось почти неизлечимое заболевание ревматического характера, диагностировать которое врачи не могли несколько месяцев.

Можно сказать, что не бывает худа без добра: болезнь стала для Слуцкой самой серьезной соперницей из тех, что встречались в жизни. Спортсменка дралась с диагнозом, как с живым существом. Вопреки рекомендациям врачей, вопреки здравому смыслу.

– После Игр в Солт-Лейк-Сити был период, когда я искренне не могла понять, зачем продолжаю тренироваться, – вспоминала она. – Медалей и так полно – не солить же… Год такими мыслями маялась. А когда заболела, почувствовала, что не просто безумно хочу кататься, но и смогу. Врачи с ума сходили, недоумевая, как можно постоянно принимать гормональные таблетки и при этом не только не поправляться, но и продолжать тренироваться и выдерживать довольно большие нагрузки. Хотя меня больше всего убивала не болезнь, а именно эти таблетки. Диагноз ведь тоже поставили не сразу. Однозначно сказали одно: нужно провести в постельном режиме как минимум полгода. И вот тут-то во мне взыграл дух противоречия. К счастью, врачи во многом шли навстречу. Разрешали на ночь уезжать из больницы домой, когда сошли синяки от лопнувших сосудов и я стала кое-как ходить. Самое противное, что сосуды лопались на ступнях, и ноги к вечеру сильно распухали – не наступить. Но даже в таком состоянии я брала собаку и каждый день гуляла с ней в парке по три-четыре часа. А потом вдруг анализы стали приходить в норму. И я решила попробовать кататься. По пять минут, по десять…