чем выше яма, тем труднее возвратиться…

Куда, однако? Низко, высоко –

не всё ли яма? Где её граница?

И что, скажи, такое в яме дно –

не опрокинутый ли пик оно?

Но как бы ни было, – не удалюсь, не досказав.

Ты прав: всему начало – словеса.

Как и Тебе, мне есть о чём поведать

из прошлого. Я тоже верю в кредо,

что главное – продлиться. Говорят,

никто под Богом (как и Ты) не свят.

Я девочкой… Увы, не превратиться

тем, кто похож на жабу, в принцев.

А принцам – даже лучшим душам –

не привыкать давить лягушек.

И ничего иного вроде

в истории не происходит.

Чего желают эти принцы?

Все одного: ты – как вещица

для них, лягушка, и тебя

они в самих себя, “любя”,

преображают. Подражают

при этом все Тебе. Но я

Тебя, правителя всея

земли, не чту.Черты

Твои… Да что черты –

ничем не нравишься мне Ты!

Ты прав: во мне клокочет гнев…

Но этот гнев любви Твоей вдвойне

добрей. Никто покамест не готов

вообразить себе мою любовь.

А посему итог всему – прощание.

Банальное не признаёт нюанса.

Реальность вышибла меня из транса,

и там, в реальности, – к заглавной полосе,

к центральной улице, стремятся все.

Не уповая больше на мою

способность быть не в центре, на краю,

иду туда, где все, курю табак

и кофе пью. Трясу под шаг

угарной головой и, слепо

бредя, роняю наземь пепел –

сомненья, образы, слова, –

всё, чем набита голова.

Учусь теперь не помнить. Лгать красиво.

С собой прощаюсь суетливо.

Смотрю как расстаётся на рассвете

со мною тень моя. Как с детством – дети.

Как плоть – с душой… Стараюсь не тужить:

лишь неживые и умеют жить.

1992

(Пер. Нодар Джин)