– Откуда ты узнала, где я живу? – спросил он, остановившись в гостиной.

– Посмотрела в телефонном справочнике.

Он кивнул, с любопытством глядя на нее, ожидая, что же она будет делать.

Она осмотрелась. Большие окна в нише комнаты выходили на улицу, с карниза, словно сброшенные парики, свисали два засыхающих папоротника. Выцветший восточный ковер на полу, бюро с выдвижной крышкой и множеством маленьких ящичков и диван с покрывалом в сине-зеленую полоску. На кофейном столике радом со стопкой книг, блокнотов и бумаг стоял бокал красного вина. Она уселась на диван, не снимая куртки. Он сел в кресло напротив. Смазанный у нее под правым глазом черный контур оттенял бледную кожу.

– Я не разрешала вам разговаривать с сестрой, – сказала она.

– Я просто хотел с ней познакомиться.

– Нет.

– Почему?

Она опустила глаза – ПОТОМУ ЧТО ТЫ МОЙ.

– Она еще не готова разговаривать с вами, – сказала она.

– Я никого не хотел обидеть.

Джулия кивнула.

Питер протянул руку и отпил вина.

– Можно мне немножко? – попросила Джулия.

Он засмеялся.

– Тебе не кажется, что ты еще немного молода для этого?

– Нет.

– Ну, может, в другой раз.

Она окинула комнату взглядом.

– У вас есть подружка?

Питер улыбнулся.

– В данный момент нет.

Она чуть наклонила голову, принимая эту информацию, усваивая ее, сопоставляя.

– У Сэнди много приятелей. Вы с ней спали?

– Нет, – спокойно ответил он.

– Вы считаете, она симпатичная?

– Сэнди?

– Да.

– Пожалуй.

Джулия снова кивнула.

– Как вы думаете, я симпатичная?

– По-моему, не просто симпатичная. По-моему, ты эффектная.

– Почему быть эффектной лучше, чем симпатичной?

– Симпатичным может быть любой. Эффектными бывают только особенные люди.

Джулия скрестила ноги.

– С кем встречается Сэнди, кроме Джона Норвуда? – спросил Питер.

Джулия уклончиво пожала плечами. Глядя на него в упор, она протянула руку и глотнула вино из его бокала. От непривычной горечи у нее на глазах выступили слезы, но она лишь изящно поджала губы и осторожно поставила бокал обратно.

Он с интересом наблюдал за ней.

– А Сэнди знает, где ты?

– Нет. Я не обязана обо всем ей докладывать, – она нахмурилась. – Вы собираетесь оставаться в Хардисоне после суда?

– Пока не знаю.

– Я бы не осталась.

– Понимаю. – Он наклонился вперед. – Наберись терпения, Джулия. Когда немного повзрослеешь, сможешь ездить куда захочешь.

– Вы думали насчет того, о чем я вас просила?

– О чем же?

– О том, чтобы взять меня с собой в Нью-Йорк, – нетерпеливо выпалила она.

– Видишь ли, Джулия, я сейчас очень занят на работе, ты же знаешь, этот процесс, – последнее слово он произнес осторожно, словно пробуя на вкус. – Мне кажется, сейчас не совсем подходящее время, чтобы уезжать.

– Тогда попозже?

– Посмотрим, – сказал он. – Поговорим об этом, когда наступит время, идет?

– Обещаете?

– Обещаю. – Он осмотрел ее длинные скрещенные ноги под мини-юбкой, ее лицо с яркой маской зрелости, размазавшейся только в уголках. – Как ты думаешь, когда Эйли будет готова поговорить со мной?

– Не знаю.

– Мне бы очень этого хотелось, Джулия.

Она молча кивнула в ответ.

– Тебе нужно было со мной еще о чем-нибудь поговорить сегодня вечером? Ты хотела мне что-нибудь сказать?

Она чуть подалась ему навстречу, всего на какую-то четверть дюйма – расстояние между ними она делила на крошечные отрезки, – и покачала головой.

– Тебе не кажется, что Сэнди будет беспокоиться о тебе?

Джулия пожала плечами, снова взяла бокал и глотнула из него.

– Можно мне иногда приходить сюда после школы? – спросила она, поставив бокал на столик. – Просто позаниматься. У Сэнди дома так шумно.

– Но пока что становится слишком поздно. Что, если я отвезу тебя домой? Я тебя высажу за квартал, если ты беспокоишься, чтобы соседи о нас не узнали. – Он послал ей мимолетную кривую улыбку, и она опять не была уверена, что это означает.

Она кивнула:

– Хорошо.

Она неохотно спустилась вслед за ним по лестнице. Его машина стояла напротив дома, и она ждала, пока он отпирал дверь и придерживал ее, чтобы она села. Она дотянулась до двери со стороны водителя и открыла ему – самый незначительный жест, но он каким-то образом вводил ее в мир взрослых женщин; ведь, в конце концов, так поступают женщины. Они выехали из притихшего центра с затемненными витринами магазинов, за исключением книжного на Мейн-стрит да двух ресторанов, и покатили по пустынным улицам Хардисона, безмолвно продвигаясь сквозь ночь. Джулия глубоко дышала, вбирая в себя запах автомобиля, близость его тела.

Он остановил машину возле края тротуара у поворота к дому Сэнди, не выключая двигатель.

– О поездке в Нью-Йорк мы скоро поговорим, – сказал он.

Она слегка улыбнулась, потом вдруг потянулась к нему, поцеловала его в щеку и выскочила из машины.

– Позвольте напомнить, что вы все еще находитесь под присягой, мистер Уоринг, – торжественно предупредила судья Карразерс.

Тед кивнул. Он пришел к выводу, что не нравится судье. Своими аккуратно уложенными, покрытыми лаком волосами, с этим бесконечным множеством шелковых блузок и манерой четко выговаривать слова она напоминала ему некоторых более несговорчивых женщин, с которыми ему приходилось за все годы иметь дело в строительном бизнесе, высокомерных женщин с огромными счетами в банке, гордившихся тем, что им невозможно угодить. Он посмотрел вниз на судебного стенографиста, пальцы которого застыли над клавиатурой компьютера.

Риэрдон медленно поднялся из-за стола, слегка оперся руками о его поверхность и долго в упор смотрел на Теда, прежде чем заговорить.

– Мистер Уоринг, – начал он, его голос и манеры по сравнению с Фиском были медленны и вкрадчивы, – вчера вы показали, что вы с женой часто ссорились, но всегда мирились. Я немного сбит с толку. Это не может быть правдой, не так ли, иначе вы бы не находились в процессе развода к моменту смерти Энн Уоринг?

– Мы собирались снова сойтись.

– Вы сказали, что надеялись на это, но мы не получили никаких доказательств, что таково было и желание миссис Уоринг. Совсем напротив. Я думаю, предыдущее утверждение означает, что она предпринимала шаги, чтобы освободиться от вас, разве это не верно?

– Я так не считаю.

– Должно быть, это происходило очень болезненно?

Тед не ответил.

– Вы считаете себя ревнивым человеком, мистер Уоринг?

– Никогда не желал ничего, что бы не было моим.

– А Энн Уоринг вы считали частью своего имущества?

– Я этого не говорил.

– Вы показали, что провели все выходные на прогулке в горах за раздумьями о примирении и предполагали, что Энн занята тем же. Но когда вы вернулись в воскресенье вечером, разве Энн не сообщила вам, что вместо этого вечером прошедшей пятницы ходила на свидание с доктором Нилом Фредриксоном?

– Да. Но это ничего не значило.

– Вы утверждаете, что для вас ничего не значило то, что ваша жена встречается с другими мужчинами?

– Это ничего не значило для нее.

– Значит, для вас кое-что значило?

– Не знаю.

– Но ведь вчера вы показали, что, придя домой, вы с Энн начали ссориться, разве не так?

– Да.

– Разве вы ссорились не из-за того, что она встречалась с другим мужчиной?

Тед бегло взглянул на Фиска, а потом снова на Риэрдона.

– Мне не понравилось, что она ходила на свидание. Но я ее за это не убивал.

– На самом деле вы пришли в ярость, выяснив, что она встречалась с другим как раз тогда, когда, как вы думали, она размышляет о том, чтобы снова соединиться с вами, разве это не правда, мистер Уоринг?

– Она все равно собиралась соединиться со мной.

– Мы ведь никогда этого не узнаем, не так ли, мистер Уоринг? Разве не правда, что, когда вы пришли домой, Энн заявила вам, что собирается и дальше встречаться с другими мужчинами, что собирается начать строить для себя новую жизнь?