Біографія Гоголя. Мать.

Николай Васильевичъ Готоль родился 19-го марта 1809 г. въ достаточной малороссійской помѣщичьей семьѣ. Раннее дѣтство его протекло въ небольшомъ имѣніи отца Полтавской губерніи — Васильевкѣ, или Яновщинѣ. Отецъ будущаго писателя былъ человѣкъ добрый и сердечный, надѣленный живымъ умомъ. Онъ былъ талантливый разсказчикъ, самъ былъ не чуждъ литературныхъ занятій, — хорошій знатокъ малороссійской жизни и народной поэзіи, онъ сочинилъ нѣсколько веселыхъ бытовыхъ комедій-шутокъ.[75] Онъ вообще интересовался театральнымъ дѣломъ: былъ самъ хорошимъ актеромъ и режиссеромъ въ домашнемъ театрѣ своего сосѣда и далекаго родственника (по женѣ) — богача-магната Трощинскаго, екатерининскаго вельможи, который доживалъ свои пышные дни въ деревнѣ. Благодаря широкому гостепріимству, Трощинскій былъ постоянно окруженъ толпой сосѣдей, родственниковъ, друзей и прихлебателей. Сюда, въ деревню, угасающій вельможа занесъ привычки блестящаго двора Екатерины: постоянныя увеселенія, музыка, театръ, гулянья создали изъ его дворца мѣсто утонченныхъ развлеченій. Для захолустныхъ помѣщиковъ-сосѣдей его имѣніе было "Аѳинами" — мѣстомъ, гдѣ развивались ихъ умственные интересы и эстетическіе вкусы. Подъ живымъ впечатлѣніемъ театральныхъ развлеченій въ этихъ "Аѳинахъ", и отецъ Гоголя взялся за сочиненіе своихъ пьесъ изъ народной малороссійской жизни. Мать Н. В. Гоголя была женщина очень добрая — "золотого сердца", впечатлительная до болѣзненности и очень религіозная; она сумѣла эту черту своей души рано привить и своему сыну. Такимъ образомъ, отъ отца унаслѣдовалъ онъ наклонность къ сочинительству, отъ матери — тотъ религіозный складъ міровоззрѣнія, который, съ годаии, все замѣтнѣе развивался въ немъ, покоряя всѣ другія черты его многосторонней, сложной души.[76] Весело и беззаботно текли дѣтскіе годы Гоголя въ мирной, счастливой семейной обстановкѣ. Впечатлительный и живой мальчикъ всматривался жадно въ жизнь окружавшихъ его людей — дворянъ-помѣщиковъ и крестьянъ, a также въ картины своеобразной малороссійской природы. Онъ рано полюбилъ родные малороссійскіе обычаи, пѣсни, даже пляски… Въ домѣ Трощинскаго онъ съ дѣтства полюбилъ театръ. Вѣроятно, и самый обликъ Трощинскаго заинтересовалъ его.

Вліяніе малороссійской природы и народности. Гоголь въ дѣтствѣ. Интересъ къ старинѣ.

И природа, и народъ, воспитавшіе Гоголя, отличаются своеобразными чертами. "Есть какая-то затаенная грусть въ малороссійской природѣ, говоритъ Н. А. Котляревскій; въ ней нѣтъ ни строгости, ни энергическаго величія природы сѣверной, ни жгучей, страстной красоты настоящаго юга; ея красота, по преимуществу, томная, мечтательная, какъ греза, безъ ясныхъ очертаній и сильнаго движенія. Народъ, живущій издавна среди этой природы, одаренъ и соотвѣтствующими чертами характера — идиллическимъ настроеніемъ души, переходящимъ иногда въ волевую слабость, грустною мечтательностью, которая всегда споритъ съ весельемъ, и живой, но не грандіозной фантазіей. Природа надѣлила малорусскій народъ, кромѣ того, особымъ даромъ — юморомъ, столь типичнымъ для всѣхъ, даже скромныхъ, представителей этой національности. Трудно опредѣлить точно, въ чемъ этотъ даръ заключается; иногда это просто комическая жилка, способность оттѣнить въ предметѣ, или въ вопросѣ его смѣшную сторону, чтобы позабавиться — такъ, для невинной потѣхи; иногда — это своеобразный взглядъ на вещи, ищущій въ насмѣшкѣ противовѣса грусти и ограждающій себя смѣхомъ отъ слишкомъ печальныхъ выводовъ и размышленій". Ужъ въ ребенкѣ-Гоголѣ ясно казались типичныя племенныя черты малоросса: съ наклонностью отдаться иногда чувствамъ сентиментальной мечтательности, онъ соединялъ способность порою смотрѣть на жизнь съ точки зрѣнія юмориста. И сентиментальность, и юморъ свидѣтельствуютъ о томъ, что человѣкъ, надѣленный этими качествами, живетъ, обыкновенно, своей собственной жизнью, можеть среди людей жить уединенно въ "своемъ мірѣ". Таковъ былъ Гоголь уже въ дѣтствѣ: скрытность, умѣніе маскировать свои настроенія — черты, ему тоже присущія, вытекали изъ основныхъ особенностей его души. Съ дѣтства привыкъ Гоголь интересоваться не только настоящимъ, но и прошлымъ Малороссіи; оно было полно поэзіии жизни: Малороссія имѣла свою бурную исторію, и разсказы о томъ, что было пережито родиной — съ дѣтства занимали и увлекали его. "Эхъ, старина, старина! — восклицаетъ Гоголь, что за радость, что за разгулье падетъ на сердце, когда услышишь про то, что давно-давно, и года ему и мѣсяца нѣтъ, дѣялось на свѣтѣ!" Интересъ Гоголя къ исторіи Малороссіи отчасти объясняется тѣмъ, что предки его играли нѣкоторую роль въ ея прошломъ.

Такимъ образомъ, воспитаніе Гоголя очень отличалось отъ того, которое получилъ Пушкинъ, — тотъ воспитывался на французскій ладъ, въ кругу интернаціональныхъ интересовъ и идей и лишь позднѣе самъ подошелъ къ народу русскому — Гоголю пришлось въ жизни поступить наоборотъ: выросши на впечатлѣніяхъ чисто-національныхъ онъ лишь потомъ пытался, отчасти подъ вліяніемъ Пушкина, войти въ кругъ общечеловѣческих идей.

Десяти лѣтъ отъ роду Гоголь былъ отданъ въ полтавскую гимназію, a затѣмъ, черезъ два года, его отдали въ Нѣжинскій институтъ.

Гоголь въ лицеѣ.

Школа эта (съ 1821–1828) для талантливаго мальчика не была въ тягость; здѣсь натуры его не ломали, — онъ росъ здѣсь свободно, и долго, не выдаваясь ничѣмъ, незамѣченный никѣмъ, свободно развивалъ свои дарованія въ кругу товарищей. Науками занимался Гоголь немного, зато въ послѣдніе годы пребыванія въ лицеѣ весь свой досугъ отдавалъ литературнымъ занятіямъ, рисованью и развлеченіямъ театральнымъ.[77] Кромѣ того, интересы дома онъ перенесъ въ школу и сумѣлъ здѣсь вокругъ себя создать цѣлый кружокъ молодыхъ любителей литературы и театра. Особенно сошелся онъ съ A. C. Данилевскимъ, сосѣдомъ по имѣнію, съ Высоцкимъ и братьями Прокоповичами. Друзья Гоголя слѣдили за всѣми новинками русской литературы, завели даже свою особую библіотеку, издавали журналъ, подъ названіемъ "Звѣзда", и устроили въ лицеѣ театръ, который привлекалъ даже жителей г. Нѣжина. Такимъ образомъ, совершенно справедливо указаніе на то, что если жизнь въ Нѣжинѣ мало дала положительныхъ знаній Гоголю, то все же содѣйствовала его общемy развитію. Какъ общество товарищей въ Царскосельскомъ лицеѣ и могло Пушкину развить его душевныя силы, создавъ среду, для этого благопріятную, такъ и для Гоголя жизнь въ кругу сочувствующей ему молод помогла расширить его кругозоръ, развить и углубить его поэтическіе и вообще художественные интересы. Если онъ мало учился, зато онъ много читалъ. Кромѣ того, найдя въ товарищахъ «публику», которая съ удовольствіемъ поощряла его остроумные выходки, онъ далъ теперь полную свободу своей наблюдательности и своему прирожденному юмору. Въ его уцѣлѣвшихъ школьныхъ опытахъ-сатирахъ и памфлетахъ — сохранились слѣды его критическаго, лукаво-смѣшливаго отношенія и къ лицейскому начальству, и къ жителямъ города Нѣжина, и къ хохламъ-мужикамъ, чѣмъ-нибудь привлекавшимъ его глазъ.

Меланхолія Гоголя и ея причины. "Исканія правды". Гоголь — "загадочная натура".

Но уже на школьной скамьѣ зналъ Гоголь и томительвыя, тоскливыя настроенія той грусти, которая навсегда сдѣлалась спутникомъ этого, самаго веселаго, русскаго писателя. Источникъ этой юношеской грусти скрывался въ томъ серьезномъ отношеніи къ труднымъ вопросамъ жизни, которые уже съ юношескихъ лѣтъ стали волновать его душу. Живой, веселый и насмѣшливый въ кругу друзей, — Гоголь наединѣ съ собою дѣлался инымъ. Въ раннихъ его письмахъ, писанныхъ изъ лицея, обрисовывается онъ, какъ "искатель правды", какъ моралистъ, съ строгимъ взглядомъ на жизнь. Эти полудѣтскія, полуюношескія "исканія правды" выражены въ его письмахъ такимъ дѣланнымъ, неестественнымъ стилемъ, что можно усумниться, дѣйствительно ли эти вопросы серьезно мучили сердце юноши, не были ли однимъ только кокетничаньемъ съ самимъ собой и съ высокими чувствами… Но такое "исканіе правды" не угасало y Гоголя съ годами, — напротивъ, все глубже вростало въ его душу. Это обстоятельство заставляетъ серьезно относиться къ его дѣтскимъ «тревогамъ», признать ихъ искренность и серьезность. Незадолго до окончанія курса въ лицеѣ писалъ онъ своей матери письмо въ которомъ представляетъ себя "загадочной натурой", говоритъ о томъ, сколько горя онъ вынесъ въ жизни, какъ хорошо знаетъ онъ оборотную сторону жизни. Все это было преувеличеніемъ, такъ какъ дѣйствительнаго горя Гоголь въ тѣ годы еще не зналъ, но онъ въ своемъ сердцѣ, очевидно, выстрадалъ много воображаемаго горя, — и это свидѣтельствуетъ о необыкновенной сложности и, дѣйствительно, загадочности его сердца. Онъ сумѣлъ отъ людей скрыть трагедію своей души и лишь передъ самимъ собою, да передъ матерью старался представить эту трагедію мучительнѣе и выразительнѣе. "Преувеличивать Гоголь любилъ и позднѣе: ему всегда казалось, что жизнь на него смотритъ гораздо болѣе страшными глазами, чѣмъ это было на самомъ дѣлѣ; но эти раннія жалобы на одиночество, на неловкое, трудное, страдательное положеніе среди людей — показатели, хотя и неопредѣленнаго, но всетаки весьма вдумчиваго отношенія юноши къ тому, мимо чего мы, обыкновенно, въ юности проходимъ, то есть къ общему смыслу жизни, который для большинства теряется за раздробленными впечатлѣніями отдѣльныхъ минутъ и частныхъ будничныхъ столкновеній" (Котляревскій).