И она услышала голос.

Неужели это он стоял у нее за спиной и признавался ей в любви? Но Хоуп знала, что такого не могло быть. Этот низкий, глубокий, полный нежности голос не мог прозвучать в реальности; скорее, то было отражение ее желаний, фантом, порожденный ее сознанием, галлюцинация, вызванная усталостью.

Хоуп повернулась к призрачному видению, тонкому как паутина, боясь и одновременно желая увидеть дорогой для нее мираж…

– Виктор? Почему ты здесь?

Вопрос ее словно повис в воздухе.

– Почему – значения не имеет. – Голос Виктора звучал тихо и нежно. – Значение имеет только то, что эти портреты написаны влюбленным человеком.

– Он не виновен, Виктор.

– Я верю тебе. Если я могу чем-нибудь помочь…

Виктор пожал плечами и улыбнулся печальной улыбкой, напомнившей Хоуп другое время. Тогда он тоже предложил ей помощь и утешение, но Хоуп несправедливо отвергла его попытку поддержать ее в день смерти матери на Черной Горе.

Теперь, в этот сочельник, в доме, священном для них обоих, она должна была исправить ошибку.

– Спасибо, – прошептала Хоуп.

– Это не пустые слова, верь мне. Я действительно сделаю все, что в моих силах.

– Знаю, – ответила Хоуп тихо.

Теперь наконец она могла поверить ему.