Хоуп пришла на место свидания намного раньше, чем привели Ника.

– Хотите, чтобы я тоже присутствовал? – спросил полицейский, втолкнув в дверь своего надежно закованного в кандалы узника.

– Нет, оставьте нас одних, – ответила Хоуп сухо, как и надлежало полному жажды мести обвинителю.

– В случае чего – я за дверью.

– Договорились.

Дверь захлопнулась, и они оказались одни в грозной тишине, глядя друг другу в глаза через поцарапанный деревянный стол, за которым преступники и их адвокаты взвешивали и решали вопросы жизни и смерти.

Первым заговорил Ник, и голос его звучал как из могилы:

– Я просил тебя не приходить.

– Знаю, но мне нужна твоя помощь.

В смертельно-серой глубине его глаз она на мгновение увидела проблеск прежней синевы, проблеск надежды на жизнь – ради нее.

– Я скажу всем, кого это интересует, что ты ничего не знала обо мне и о моем прошлом.

Но я все о тебе знаю, Ник. Почти все.

Изучив все материалы, касавшиеся расследования преступления Николаса Доу, Хоуп выяснила гораздо больше, чем было известно газетчикам. Открытия ее слишком порадовали бы полицию, так как факты, которые стали доступны Хоуп, до известной степени оправдывали убийство детектива Гаррета.

– Я знаю все о том зле, которое тебе причинил Эл Гаррет.

Ник пожал плечами, что могло означать только одно: «Это не имеет значения. Забудь обо мне».

– Верзила Эл был вспыльчивым малым, к тому же ему нравилось избивать людей, он получал от этого удовольствие. Я имею в виду нечто другое – он насиловал тебя.

Я не хочу! Ты не должна это знать.

– Его партнер Джон Мадрид знал об этом, – продолжала Хоуп. – Однажды ночью Эл напился и все ему рассказал. – Хоуп помолчала, словно собираясь с мыслями, потом продолжила: – Я одного не понимаю – почему ты не убежал тогда?

Серые глаза Николаса Доу, столь выразительные на его помертвевшем лице, холодно смотрели на нее. Он не хотел ни думать, ни говорить о прошлом.

– Эл был не первым взрослым мужчиной, проявившим ко мне интерес такого рода. Я знал, что найдутся и другие. А здесь по крайней мере было кое-что удерживавшее меня.

– Лошади в парке.

– Да.

– И Хэнк.

На мгновение Ник задержал дыхание – ему стало трудно говорить, и сердце его пропустило один удар, но он тут же взял себя в руки.

– Да, – признал он спокойно. – И Хэнк.

Хэнк, о котором Ник рассказал ей в тот сентябрьский день, был для Ника чем-то вроде гран-пера. Он научил Ника любить лошадей и обращаться с ними, и он заботился о сироте Нике, как гран-пер, ее собственный дед, заботился о сироте Чейзе.

Голос Хоуп зазвучал мягче, когда она вспомнила об этих славных стариках и о тех, кого они любили и поддерживали.

– В полицейском отчете показания Хэнка искажены и перевраны. Я уверена, что он сказал: «Послушайте, офицер, я точно знаю – Ник никого не убивал. Я знаю, потому что он не стал бы мне врать».

– Хэнк был старым человеком; не стоило подрывать его веру в меня. – Лицо Ника стало похожим на маску. – Ты сказала, что нуждаешься в моей помощи. Я хочу знать, что тебе надо.

– Чтобы ты позволил мне представлять твои интересы в суде, – выпалила Хоуп.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Ты прокурор.

– Если ты не веришь в мои способности адвоката, тогда по крайней мере позволь мне, Чейзу, Кассандре, Элинор и Джейн найти для тебя самого лучшего адвоката, которого можно достать за деньги. Мы хотим этого, Ник. Мы все этого хотим.

Все. Особенно Чейз.

Хоуп рассказала Чейзу о насилии и издевательствах, которым подвергался Ник в доме Эла Гаррета, и он не больше скорбел об убитом копе, чем о Роберте Форесте.

– Я не сомневаюсь в твоих способностях, Хоуп, и благодарен за предложение, но процесс выиграть не удастся.

– Он будет выигран, Ник. Ради нас всех. Ради Молли. Она тоскует по тебе. Отчаянно, безумно тоскует.

Хоуп не собиралась говорить этого Нику – она хотела избавить его от напрасной боли.

Теперь цвет его глаз стал похож на цвет стен в камере смертников.

– Мне будет предъявлено обвинение во вторник. Я собираюсь признать себя виновным.

– Ты не сделаешь этого.

Он слегка улыбнулся страшной улыбкой мертвеца:

– Уверен, что сделаю. Я не хочу, чтобы в зале суда говорили о насилии надо мной и о моих унижениях, а это неизбежно при любой форме защиты. Я полагаю, что теперь мы договорились и покончим с этим.

Он встал.

– Подожди, Ник. Пожалуйста. Еще только одно слово.

Хоуп вытащила из своего дипломата листок бумаги. Она не могла отдать его Нику – руки его были скованы, – поэтому положила его на стол с той стороны, где стоял Ник.

– Узнаешь?

– Нет.

– Ты даже не взглянул на него! Да посмотри же!

Ник опустил глаза на лежащий на столе листок бумаги и некоторое время читал его. Потом перевел глаза на Хоуп:

– Я его не узнаю. Очень сожалею, Хоуп. Это все?

– Да, Ник. Это все.

* * *

Молли приветствовала Хоуп у двери ее квартиры и обнюхала ее всю, словно стараясь обнаружить запах Ника.

– Его нет со мной, Молли. – Хоуп потрепала пушистый комочек по голове.

И никогда не будет.

– Но скоро он вернется к тебе. Скоро.

Пока Хоуп разговаривала с крошкой спаниелем, зазвонил телефон. Голос Кассандры в трубке был полон тревоги, но звучал ясно и чисто.

– У нас к тебе предложение, Хоуп Тесье. Мы решили побродить по городу, а потом захватить тебя и привезти сюда, чтобы сегодня ты была с нами и провела хоть одну ночь на Черной Горе. А если пожелаешь, то сколько угодно ночей.

Слушая Кассандру, Хоуп неподвижно глядела в окно, откуда открывался живописный вид на причал, мост и бухту. Холодные воды Тихого океана в этот зимний день казались гладкими и блестящими, похожими на сверкающее серебряное блюдо, на котором городу у бухты природа преподносила скалистый остров под названием Алькатрас.

– Право, Кэсс, не знаю. Я только что собиралась позвонить вам и сказать, что не смогу провести с вами сочельник. И Рождество тоже.

– Нет-нет, ты просто обязана приехать!

«Из-за Виктора», – подумала Хоуп, ведь когда-то она должна же была с ним помириться.

– Знаю, Виктор собирается сообщить что-то важное, и я хотела бы это услышать. Но ты сможешь потом передать мне все, что он расскажет, и когда-нибудь в будущем мы с ним непременно поговорим. Только не сегодня. Мне надо сделать слишком многое за короткое время.