— Задайте лучше ему вопрос потруднее, например, собирается ли он дышать весь остаток дня.

— Значит, все решено, — сказал я, когда мы выходили в холл.

— Если наша схема прогнозирования погоды сработает, — ответил Тэд, — нам потребуется лишь одно…

— Что именно?

— Разрешение.

— Только-то? Так ведь доктор Россмен будет рад предоставить в ваше распоряжение все во имя такого дела.

Тэд покачал головой.

— Это новая идея. И что того хуже — не его.

Росла гора. Протяженностью, как Альпы, выше Гималаев, гигантская, невидимая гора воздуха формировалась над Атлантическим океаном в районе между Бермудами и Американским континентом. Холодный, плотный воздух опускался с высоты под влиянием низкой температуры и скапливался над поверхностью океана. Гора росла и ширилась, настоящая гора, увенчанная вершиной. Но она двигалась. Она вращалась по часовой стрелке, закручиваясь в спираль над океаном, ветры из-под ее основания устремлялись вдоль моря и его берегов. Высокое давление придавливало ее, выталкивало ее западные отроги чуть ли не на сотню миль внутрь Американского континента. Теплый субтропический воздух с Карибского моря и Мексиканского залива поднимался на север вдоль восточного побережья, неся с собой тепло и влагу. Часть теплого воздуха, более подвижного и легкого, чем сжатая высоким давлением гора, поднялась над холодной плотной воздушной массой. Вверху она охладилась, водяные пары сконденсировались и облачным душем пролились на землю. Метеорологи заговорили о зоне высокого давления на Бермудах, а люди на улицах Бостона просто сказали: «Весна. Пришла наконец».

Под теплым весенним дождем я вернулся в отель. От скудного завтрака живот подвело, голова раскалывалась при мысли, что я скажу отцу. Еще из машины я позвонил в «Торнтон аэроспейс» и заказал билет на ракету в Гонолулу. Поднимаясь в номер, сказал портье, что не знаю, сколько еще пробуду, заказал обед и вызвал отца.

— …Вот что сказал Россмен, — подытожил я свой пятнадцатиминутный доклад. — Он готов предоставить в наше распоряжение службу срочного прогноза, но управлять штормами, заставить их менять направление, по его мнению, невозможно.

Отец нахмурился.

— Это нас не спасет, Джереми.

— Знаю.

Видеофон находился на столике рядом с подносом, на котором принесли еду. Я встал с дивана и прошелся по комнате.

— Перестань болтаться, сядь, чтобы я мог тебя видеть! — вскричал отец.

Я сел на подоконник возле тихо жужжащего вентилятора и посмотрел в окно — далеко внизу, на улице, копошился народ.

— Выходит, нам остается сидеть здесь и надеяться, что Климатологический отдел будет вовремя предупреждать нас о штормах, чтобы мы могли уберечь людей от гибели? — На лице отца отражалась привычная для него мысль: как же много я плачу налогов и как мало за это получаю.

— Это не все, отец. В Отделе есть люди, которые считают, что управление погодой возможно, но не сию минуту.

И я рассказал об идее Тэда.

— Насколько серьезен этот малый? — спросил отец. — Кто он — пустой прожектер и мечтатель или с ним можно иметь дело?

— По-моему, на него можно положиться. И доктор Барневельд — ты ведь знаешь, он лауреат Нобелевской премии, — кажется, поддерживает Тэда. Так что это не похоже на бред сумасшедшего.

— Ученые могут заблуждаться, даже лауреаты Нобелевской премии.

— Все может быть. Не остаться ли мне здесь еще на некоторое время и посмотреть, что из этого выйдет? Тэд способен добиться того, в чем мы так нуждаемся. Даже его долгосрочные прогнозы сами по себе могут оказаться весьма полезными для нас.

Отец кивнул.

— Согласен. Правда, я не уверен, что это твое дело — следить за ним. Уж очень ты далеко от дома, малыш.

— Я могу сам о себе позаботиться, да и родственники тут близко — несколько минут езды на машине.

— Ты еще не встречался с дядюшками и тетей Луизой?

— Нет еще. Но я к ним обязательно заеду.

— Непременно. Было бы скверно, если бы ты, будучи в Бостоне, не нанес им визита, — несколько вымученно согласился отец. — Передай им привет от меня. И смотри, не переборщи с этой проблемой погоды.

— Да, сэр.

— И постарайся сблизиться с этим Марретом — он, может, и чокнутый, но, судя по всему, он — наша единственная надежда.

«Сблизиться» с Тэдом оказалось делом не таким уж легким: с утра он торчал в Технологическом институте, днем — в Климатологическом отделе, а вечерами обычно работал то тут, то там. Он вечно пребывал в движении.

Барни подсказала мне, что субботнее утро Тэд обычно проводит на спортивных площадках в Кембридже, недалеко от дома.

Там я его и изловил, в небольшом зале рядом с главной баскетбольной площадкой, когда он давал урок фехтования Тули. В белом костюме и фехтовальной маске он был похож на громоздкого, малоподвижного гладиатора. Мне подумалось, что Тули ничего не стоит обойти его. Но оказалось, что в бою Тэд движется с мягкой грацией леопарда.

— В колледже увлекался бейсболом, был полузащитником, объяснил он, когда они кончили упражняться. По лицу его стекал пот. — Там мне и покалечили нос. А когда служил в ВВС, мой капитан приохотил меня к фехтованию: он любил фехтовать, научил меня, теперь я учу Тули. Пытался втянуть в это Барни, по се хватило всего на несколько недель. А здорово! Вы должны попробовать.

Когда мы выходили из зала, Тули сказал:

— Через субботу мы с ним занимаемся каратэ. Тут уж я учитель, а он — ученик.

— В каратэ мало движения, — пожаловался Тэд, вешая на плечо спортивную сумку, — почти все время уходит на упражнения и восточные церемонии…

Пока мы шли к раздевалке, Тэд неожиданно предложил:

— Как насчет того, чтобы поплавать наперегонки? У нас еще двадцать минут в запасе. Пошли, Джерри, костюм мы вам раздобудем.

Я с радостью согласился. Мы проплыли две дистанции, и я его легко обошел.

— Рыба окаянная! — завопил он, брызгаясь водой. — Совсем забыл, что вы островитянин. Ладно, давайте еще разок.

Для него это был вызов, он не мог успокоиться. На шестой дистанции он уже поравнялся со мной. У него была неправильная координация движений, но он брал силой, и шел уже наравне со мной, след в след.

— Похоже, вы можете все, — сказал я, когда мы вылезли из бассейна.

— Нет смысла пытаться делать что-либо, пока но научишься делать это правильно, — ответил он.

Пока мы одевались, Тули спокойно рассказывал мне:

— Он из тех, кто если делает что-нибудь, то делает это лучше всех или не делает вовсе. Он уже почти так же хорошо владеет приемами каратэ, как я, хотя я овладевал этим искусством годами, а он — всего несколько месяцев.

— Удивительный человек, — сказал я.

— Когда в прошлом году я впервые пришел в Технологический, — продолжал Тули, — один лишь Тэд хорошо меня принял. Я ужасно говорил по-английски. Он снял квартиру вместе со мной и потратил два месяца, чтобы поставить мое произношение. Таких, как он, мало.

Когда мы оделись, Тэд предложил перекусить.

— Прямо здесь, в Кембридже? — спросил я.

Он кивнул.

— Мне нужно кое с кем встретиться в Бостоне, — солгал я.

Пожав плечами, он сказал:

— В таком случае пока, — и направился к выходу.

— Я хотел спросить, — едва поспевая за ним, спросил я, как продвигаются дела с длительным прогнозом?

Он улыбнулся.

— Пока что здорово. Подсчеты, которые я делал собственноручно в середине недели, как будто оказались правильными. Сегодняшний утренний прогноз местного Бюро погоды совпадает с моим — только мой, конечно, более детально разработан.

— И к тому же был готов три дня назад.

— Четыре. В нашем распоряжении сейчас компьютер Технологического института, с его помощью мы разработаем детальный прогноз погоды на следующую неделю. Сегодня ночью должны закончить расчеты. Потом предстоит собачья работа — все выверить… для всей страны на восемь дней, от воскресенья до воскресенья.