Официальные лица, ругаясь на чем свет стоит, пошли на турбазу к трансам, проводить дальше инспекционную проверку.

Мы с Анькой ждали возвращения Ивана. Он пришел с черными от копоти руками, его знаменитые полотняные штаны прогорели в нескольких местах и тоже стали черными.

Валера побежал следом за комиссией. Охранники, передохнув, побрели следом. Остались только сторож и инструктор. Они стояли на краю выжженной проплешины и тоскливо рассматривали еще дымившуюся землю.

– Все, представление окончено, – сказал Иван устало, – идем отсюда. Он развернул нас, и мы все вместе направились к реке, где Иван вымыл руки и лицо.

– Вань, – робко попросила Анька, – что случилось-то, а?

Он вздохнул:

– Как я и предполагал, вся эта затея с фестивалем была абсолютно левая, – сказал он. – Видели того мужичка худенького?

– Да.

– Так вот, он и есть директор организации, которой принадлежит верхняя турбаза. Весной к нему обратился тот, толстый, и сказал, что хочет взять турбазу в аренду, но денег у него не было, взамен он пообещал сделать ремонт. На самом деле, никакого ремонта он, конечно, не сделал, хотя и тусовался здесь со своими ребятами месяца два. За это время он подготовил очень простую аферу: в Интернете появилось объявление о фестивале. Народ не ограничивали: приезжай, плати сто долларов и участвуй. Даже иностранцы повелись. Ведь на базе и шведы, и финны, и даже колумбийцы. Одни словом, мужик ничего не вложил, потому что аппаратуру привезли финны, оформление – абсолютно бесплатное, многие художники от широты души все это делали. Да еще обмен денег на спейсики…

– На эти бумажки? – переспросила Аня.

– Ну да.

Мы слушали, замерев. А Иван продолжил:

– На турбазе, рассчитанной на шестьсот человек, только зарегистрированных участников собралось полторы тысячи. Да еще неизвестно сколько дикарей. Какие уж тут санитарные нормы. Столовая не работает, туалетов не хватает, воды нет.

– Как нет? – удивилась я.

– А так, ремонт не сделали, колодец один, насос не починили.

– Откуда ты все знаешь?

Он пожал плечами:

– Наблюдал…

– И что теперь будет? – спросила Аня.

– Все что угодно. Но фестиваль кончился, это уж точно, – ответил Иван.

– Но как узнали? – удивилась я.

– Да сами же участники и заложили. Те, кто побогаче, приехав сюда, сразу поняли, что их обули. Говорят, что некоторые сбежали сразу, при этом в поселке написали заявление в милицию, мол, их здесь обманули, деньги не вернули и все прочее.

Он усмехнулся невесело:

– Да еще установка эта. Мощность у нее такая, за семь километров в поселке было слышно. Какие-то бабушки начали жаловаться, что спать не могут. Конечно, все это очень скоро дошло до властей. Причем пограничники вообще недоумевали. Вы же видели, вертолеты курсируют вдоль побережья два раза в день, а тут такой бардак!

Иван замолчал, оглядел нас с головы до ног и рассмеялся весело:

– Чего испугались? Идите, купайтесь, море сегодня – загляденье.

– А ты? – спросила Аня.

– Мне надо переодеться.

Он ушел. И побрели мы понуро на берег, непривычно пустой. Исчезла шашлычная, закрылся бар, спешно разбирали киоски с сувенирами. Трансы попрятались.

Мы нашли маму с Ольгой на их излюбленном месте, уселись рядом, рассказали о том, что увидели и узнали от Ивана.

– Я что-то такое и предполагала, – откликнулась Ольга со своего коврика. А мама сообщила, что отец позвонил и скоро приедет.

Аня промолчала о нашей утренней прогулке с Иваном, наверное, была под впечатлением последовавших событий. Я тоже предпочла не напоминать ей.

Мама с Ольгой обсуждали, как нам всем лучше расселиться, когда приедет отец. Так как у них была угловая комната, рассчитанная на троих, решено было нас с Ольгой переселить туда, а маму с отцом – в нашу.

Когда мы возвращались, катера с государственным флагом уже не было у причала.

От обеда в столовке начальство отказалось. Хотя, обычно, разные там дамы из санэпидемстанции, а так же доблестная милиция и представители местной администрации охотно кушали у Валеры. Эти уехали скоро.

Бледный директор стоял одиноко на пляже и смотрел в морскую даль.

– Высокое начальство? – поинтересовалась мама.

– Президент пребывает. Говорят, будет пролетать на вертолете вдоль побережья…

– А… Деревья подстричь, газоны выровнять? – пошутила Ольга.

– Вроде того…

– Чем им пляж не понравился? – спросила я.

– Да, видишь, я никак мусор не уберу. Бревна еще эти! – Валера со злостью пнул просоленный ствол, выброшенный еще весенними штормами.

– А сидеть на чем? – возмутилась я. – И потом – это же дрова.

Валера явно был расстроен.

– Скажу пацанам, поскидывают в море…

– Так что с фестивалем? – задала вопрос мама.

– Все. Велели убираться срочно, завтра приедут проверять.

Остаток дня мы наблюдали за грустным исходом трансов из ущелья. Они брели вереницей, нагруженные рюкзаками, уходили по берегу, кто-то оставался, ждали катера. Лодки подлетали одна за другой, грузили людей и уносились в море.

– Жалко их, – сказала Аня.

Мы с ней сидели под навесом на берегу и смотрели. К нам подошла какая-то девушка, голая, она прикрыла наготу «пенкой», чтоб нас не смущать, и спросила:

– Сколько стоит проживание на вашей турбазе?

Мы посоветовали ей обратится к директору. Но Валера никого не принимал из бывших участников фестиваля. И они уходили и уходили, до самого вечера.

Во время ужина прибежал тот сухонький – начальник верхней турбазы. Он подобострастно извинялся перед всеми и просил разрешения включить установку.

– Последний раз, – говорил он, – их там еще так много, и они очень агрессивно настроены, я боюсь, как бы не разнесли тут все. Их надо как-то отвлечь.

Люди недовольно морщились, отворачивали лица. Поварихи вздыхали. «Что ж, пусть…» – соглашались они. Директор был мрачен, но вынужден был смириться.

– Под вашу ответственность, – сказал он.

И тот, другой, конечно, кивал согласно; его усадили ужинать, он бесконечно жаловался на человеческую непорядочность, боялся, что турбазу отнимут, в то же время, опасался разъяренных трансов и ночного погрома.

Этой ночью на поле вышли все, кто был на двух турбазах. Танцевали и стар и млад, кто во что горазд. В общем, превратили транс-фестиваль в дискотеку. Явились дикари с поляны полным составом и топтались, образовав свой кружок. Леша отплясывал с Ленкой, Женька и Андрей пользовались бешеной популярностью, их окружила целая стая девушек; здесь были и поварихи, и преподаватели института искусств, даже сам директор явился, правда, был недолго. Не было видно каратистов, как потом оказалось, они устроили ночную тренировку под ритмы транс-музыки.

Мы с Аней уговаривали Ивана показать класс, как тогда, но он отказался.

– Но почему?

– Должен быть посыл, понимаете, полет души, она и заставляет взлететь тело. Без этого нет танца, а есть вот такое топтание.

Мама сказала, что они будут в столовке пить чай. С ними и Миша ушел.

На берегу снова звучали барабаны, огненный человек крутил свои чашки, создавая причудливых змей и драконов. А мы все бродили по ущелью. И когда я захотела уйти, Иван не отпустил меня, а предложил всем пойти в столовку. Анька обиделась, я видела, как она поджала губы. Вот дурочка!

Но я все-таки сбежала от них, пусть разбираются сами. Когда мы появились в столовке, там тоже собралось порядочно народу. Фотографировали пирующих енотов. Улучив момент, я потихоньку ушла спать. Честно говоря, спать мне хотелось смертельно.

На следующий день все вышли на уборку территории. Валера выдал каждому синие пакеты. Люди бродили по пляжу, собирали мусор, ветер трепал ярко-синий полиэтилен, казалось, что вот-вот стая большущих шаров оторвется от земли и полетит, унося человеческие фигурки в пасмурное небо. Валера и оба его племянника тяжело ворочали бревна, катили их к воде, сталкивали. Море сердилось, бревна болтались у самого берега и никак не уплывали.