Ковалев спустился с помоста и пошел прямиком к столу, во главе которого сидел Эрл Неринг. Принцесса Энни была там же, возле супруга. Экипаж последовал за командиром.

Один только Иван Суворин стоял на помосте, не в силах сдвинуться с места. У него под ногами лежал зеленый брусочек размером с карандаш. Суворин не успел опомниться, как брусочек оказался у него в руках. Прохладный, тяжелый, он завораживал и притягивал взгляд. Шестигранный брусочек был разделен на пять частей, одна над другой. На первой был выдавлен золотой бык, на второй – узорчатая снежинка, третья скалилась пастью дракона, четвертую украшал выпуклый человечек, на пятой горело солнце с кривыми лучами. Все пять частей могли проворачиваться вокруг общего стержня легко, с едва заметной, но четкой фиксацией каждого положения. Одна грань брусочка была украшена фигурками, остальные пять были испещрены символами и буквами.

«Нужно сообщить Линдворну», – подумал Иван, но рука его сама собой тащила из-за ворота жетон-коммуникатор. Дракон расширил возможности белых жетонов, и теперь танкисты могли переноситься к каменному козырьку или к алтарю из любой точки острова.

– Срочно отдать Линдворну, – бормотал про себя Суворин. – Я только вот рассмотрю его и сразу отдам. Честно-пречестно!

Помост исчез. Суворин протянул руку и отодвинул полог палатки.

Епископ Рэнкс быстрым шагом вошел во дворец и поднялся на второй этаж. Оставив охрану у дверей, Рэнкс вошел в угловую залу. Отца и дяди Алистара не было. Вместо них Рэнкс обнаружил проворного оруженосца Сермона. Тот почтительно склонился для получения благословения, выпрямился и приблизился к епископу. Оглянувшись, оруженосец произнес: «Ветер и птицы». Сермон поклонился и стремительно исчез из залы, плотно и бесшумно затворив за собой дверь.

Епископ подошел к окну, некоторое время разглядывая из-за тяжелой гардины с бахромой горожан, собирающихся на праздник. Затем он подошел к рыцарским доспехам, потрогал стальную перчатку за палец и исчез в открывшемся проеме.

Пока закрывалась тайная дверь, Рэнкс протянул руку и взял с полки заправленный фонарь. Затеплив огонек кресалом, Рэнкс подождал, пока пламя станет достаточно ярким, отрегулировал фитиль и начал спускаться по закручивающейся спиралью каменной лестнице. Через два витка перед ним открылось маленькое подземелье, в котором от круглой лужайки брала начало прямая, ровная дорога, огороженная бордюром из светлого мрамора. На самом деле это был канал, а круглая лужайка – неглубокий бассейн. Епископ подошел к легкой красивой лодке, поставил фонарь на нос, сам же стал на корме. Нагнувшись, Рэнкс взял со дна лодки легкий полированный шест. Небольшого толчка было достаточно, чтобы лодка быстро заскользила по водной глади. Через пять минут Рэнкс остановил лодку в таком же круглом подземелье, как то, в котором он начал свой путь. У каменного причала уже стояла вторая лодка.

Рэнкс поднялся по винтовой лесенке в светлое пустое помещение, погасил свой фонарь и нажал деревянный рычаг, торчавший из стены. Сверху опустилась деревянная клеть. Рэнкс вошел в клеть и закрыл за собой прочную решетку. Клеть медленно и плавно двинулась вверх. Подъем не занял много времени. Через некоторое время клеть остановилась. Рэнкс отворил решетку и шагнул в маленькую, скудно освещенную комнатку. Перед епископом возникла дверь, за которой бубнили голоса. Слов было не разобрать, впрочем, Рэнкс и не собирался прислушиваться. Он толкнул дверь и попал в беседку на Королевском холме. Обнявшись с отцом и графом, Рэнкс подошел к перилам. Вокруг, сколько хватало глаз, не было ни души. Только птицы и ветер.

Рэнкс принял из рук короля чашу и сделал хороший глоток. Йоль из королевских подвалов ничуть не уступал изысканностью вкуса монастырским запасам, а порой и превосходил отдельными терпкими нотками.

– Мы накануне великих потрясений, сын мой. Победителей не судят, но вряд ли кто-либо сможет назвать нас победителями. Я пригласил вас с графом для того, чтобы всесторонне обсудить наши действия в последние часы моего правления.

Рэнкс вскрикнул, вскочил и протестующе протянул руки к отцу, но Энкогс властным жестом усадил юношу на место.

– Я знаю, что говорю! Сынок, Айены никогда не бросались королевским словом. Вот письмо, я получил его сегодня секретной почтой, – Энкогс положил на стол лист пергамента, в нижнем углу которого была изображена когтистая лапа. Страшный палец указывал за пределы листа.

– Это значит, мой милый мальчик, что я должен сложить с себя корону и передать ее своему наследнику. Теперь тяжесть власти ляжет на твои плечи. Ты уже показал себя и в бою, и в качестве духовного пастыря всего Глиона. Корона не раздавит тебя, ведь ты – Айен! Кроме того, мы с Синим рыцарем будем рядом. Давайте поспешим, нам нужно обсудить все до начала праздника.

После праздничного обеда Ковалев, оба Неринга и Эмсис отправились проверять качество перегонки пальмового масла. Ковалев несколько раз оглядывался в поисках Суворина, но всякий раз его что-то отвлекало и не заставляло насторожиться отсутствием механика. Виктор остался доволен и запахом, и цветом горючей жидкости, предъявленной ему несколькими самоверами. Всего было готово около десяти литров. Ковалев решил, что пока этого достаточно – для испытаний хватит и одного ведра, а сливать в случае неудачи проще.

– Да где же наш механик-водитель, в конце концов? Марис! Где он?!! – не выдержал Александр.

Марис растерянно хлопал глазами, покраснев до такой степени, что веснушки исчезли с его лица:

– Я не знаю, командир!

– Не командир, а товарищ командир! Распустились! Топливо нужно испытать, а механика нет! Марис, бери ведро и марш к танку! Да не бегом, жетон тебе на что? – Ковалев бушевал. – Где Вихрон? Виктор, ты Вихрона не видел?

– Ну вот, сейчас и мне достанется под горячую руку! – Виктор спрятался за могучего Эрла, выглядывая из-за него то слева, то справа.

Ковалев стиснул зубы и вытащил жетон.

Все внимание было приковано к центральному балкону королевского дворца. Людская масса заполонила мост и обе площади – перед королевским дворцом и перед собором. Десятки утлых речных лодочек, набитых зеваками, маневрировали на безопасном расстоянии от моста и набережных. Глионцы обладали простыми нравами и ни за что не упустили бы случая забросать беспомощные в своей медлительности мишени огрызками и камнями.

В полдень толпа взорвалась ликующими воплями: на балконе появился Его Величество Энкогс Айен. На короле был соответствующий случаю зеленый костюм из «драконовой кожи», украшенный шипами на рукавах и гребнями на плечах. Свита короля состояла из пяти влиятельнейших рыцарей королевства во главе с графом Алистаром. В отличие от предыдущих праздников, бросалось в глаза отсутствие веселой, жизнерадостной принцессы Энни. Темные слухи, связанные с исчезновением принцессы, всплыли в памяти людей, и всеобщее ликование быстро пошло на убыль. Чуткий к дыханию толпы, монарх покинул балкон, сопровождаемый развевающимися плюмажами и позвякиванием парадных рыцарских доспехов. Балкон тотчас заполнили придворные рангом пониже. Они немедленно начали хватать друг друга за рукава, указывая пальцами на все, что привлекало их взоры.

Король и рыцари покинули дворец и прошли к середине моста через коридор, отжатый в толпе стражниками с копьями. Там, на специальном помосте, короля ждали епископ Рэнкс и семь священников самого высокого ранга. После короткой молитвы юный епископ подал знак к началу главного действа. Соборная стража сняла печати с ворот в зал Радости. Тяжелые створки разошлись, и внутрь вошли сорок священнослужителей. Им предстояло вынести на руках огромные носилки с крылатой фигурой Великого Дракона. Толпа подалась вперед: каждый мечтал первым увидеть появление торжественной процессии. Над городом повисла торжественная тишина. Взревели и умолкли трубы, призывая Наместника Господа. Из храма с истошными воплями и визгом выскочили священники и помчались к реке, не разбирая дороги и теряя части торжественного одеяния. Им вслед из темноты зала Радости полыхнуло пламя, и на плиты Соборной площади выкатилась омерзительная коричневая туша. Это был приземистый дракон, похожий одновременно на жабу и бульдога, с кожистыми наростами и шипастыми щитками на плоской голове. В два прыжка, помогая себе двигаться взмахами маленьких кожистых крыльев, чудище настигло бежавших последними священников и расплющило их в кровавую кашу.