Дома при ярком свете я увидел, что губы у неё свеже покусаны.

"Наверняка у них была любовь с эполетами![92] Неужели этот вояка-экстрасекс на пенсии станет всухомятку давиться одними губами без любви? Чего этот увядающий шустрый электровеник кинется названивать вниз без маниакальной жажды слиться, может, в последнем жестоком экстазе с моей раскладушкой?"

Сердчишко у меня опять сильно упало.

– Он или людоед? – скромно уточняю я. – Как чужое – за один приляг готов всё сразу слопать! Чего натворил этот милитарист с твоими губами? Все ж порвал! Штопать чем будешь? Цыганской иголкой со смоляной ниткой?

– Ничего он не рвал. У окна сижу весь день. Продуло. Апрель… Примитивная простуда!

– Святой простудифилис?

Я подошёл к зеркалу.

Пристально стал рассматривать свою голову.

Рогов пока вроде не видно. Ни больших, ни маленьких. И тяжести их я пока не слышу. Но какому винторогому козлу свои рога в тяжесть?

Может, развестись? Не проблема. Да сын…Что будет с сыном? Надо держать семью ради сына.

Но это вовсе не значит, что я заживу по принципу «Уж лучше вкусную пищу делить с друзьями, чем давиться дерьмом в гордом одиночестве».

Я нашёл своей новую службу. Приличная контора. Приличней заработок.

Мавр сделал доброе дело. Мавр может отдыхать.

И уехал я в санаторий.

Сосновый бор. Река.

Чего ещё желать?

Я выкупил слегка уже подгоревшую путёвку и сыну.

Раз всё делалось на бегах, не всё выплясалось ловким коленцем. Несколько дней пришлось спать на одном диване.

Но это не беда.

Главное, отдых удался.

Незаметно просвистели две сыновы недели, и жена нагрянула за нашим парнем на БМВ, боевой машине вора.

Она страшно торопилась, и я никак не мог посмотреть ей в лицо-яйцо. Как дорогой мандат, она всё прятала от меня это своё яйцо.

Наконец я всё-таки изловчился и заглянул в принадлежащее ей её яйцо. Губы у неё были искусаны.

«Неужели этот экстремист опять вышел на связь?» – с опаской подумал я.

– Тебя что, собаки рвали? Что с губами?

– Стандартная простуда! Не веришь – прими за сказку… Отстань!

– Простуда? В такую жарынь?! Тридцать же пять!

– Новость! Бывает всё!

– Но почему только с тобою?

Я внимательней посмотрел на жену и чуть не взвыл.

– Тебя что, и на новой работе грызут?

Молчит.

– Но на новой работе у тебя начальник – бабец!

Молчит.

Таня-партизанка – два.

– Откуда бээмвэшка?

– Со старой работы…

– Так бы прямо и говорила! Этот парашливый минимундус… Он что, всё никак не угомонится и по старой памяти продолжает тебя грызть?

– Никто никого не грызёт… Ну сколько можно одно и то же переливать? Прос-ту-да!

– Придумай что-нибудь новенькое! От такой простуды недалеко и до французского насморка![93] В апреле у окна сидела. Продуло! Но сейчас… Июль! Тридцать пять в тени! Сорок шесть под мышкой! Откуда выкатиться простуде?

– А ты что, не слыхал, что простудиться можно и в жару?

– Двадцать лет прожили – ни разу не простужалась! Ни в минус тридцать пять! Ни в плюс тридцать пять! А тут простуда на простуде! И простудой наглюще погоняет!

И тут подпихнул словечушко наш малолеточка сын:

– А я знаю, где нашу мамку покушали… Ой, покусали… Вчера, тридцатого июля, у дяди Миронова был деньрожка!

– Опс! Конечно, на дне рождения температурка была за сорок. Что кушали-с? Чистый самопляс,[94] северное сияние[95] или коньячелли?

– А тебе какая разница!?

– То-то я гляжу, чего это тебя не догрызли… По трезвяку до такого б не докувыркались… Зациклились на губах. Даже злые собаки до губ не опускаются и вовсе не начинают разговляться с губ. На то таскают толстый амбарчик и целых два оковалка ляжек… Да-а-а-с, склеенный кадр…[96]

Моя кадрица[97] по нежданке быстро увезла сына на мироновском шизовозе.

А я и пригорюнься.

Ну, какой тут отдых, если на твою жену накинулся проголодавшийся людоед? Слопает же всю мою паранджу вместе с волосяной сеткой для лица!

Оставалась целая неделя до конца срока моего санаторного отдыха. А плюну-ка на этот конец и дуну домой спасать остатки жены? Пока всю не слопали!

Я не находил себе места.

Я носился по лесу и рассуждал. Это что же за зверина этот енот-полоскун!? Что она в нём откопала? Чего она с этим одноклеточным сдружбанилась? Воистину, «женщина – друг человека, который не является её мужем»! Неужели она у меня из тех, про кого сказано: «Женщина непобедима в умении сдаваться». Но – кому? Наверняка на деньрожке у этого сексоболиста была в гостях одна моя мадамелла. Была на первое, на второе, на третье… На сотое!… Это он её пил, ею закусывал, её ел! Одну! И никак не облопается! Но – подавится! Обязательнушки!

Боже! Что же делать?

Пока я тут санаторничаю, она там… С эполетами… Пришпандорился этот Укроп Помидорович к ней и без конца знай окучивает её, окучивает… Ну уж!… Да я в мент прихлопну эти изнурительные сельхозработки!

У меня ещё оплаченная неделя отдыха.

Плевать на отдых!

Я еле перекрутил ночь в санатории, помахал ручкой своей оплаченной неделе и подрал на попутках из санатория.

В электричке усталость прижала меня плечом к вагонной стенке, и я задремал.

Мне приснилось, кто-то во мне осторожненьким голоском позвал Русь в моём лице к топору. Пустопорожним зовом всё это не кончилось. Я разгорелся до тех степеней, что пообещал самому себе в капусту искрошить своего голодного зложелателя-людоеда. Одним ударом поклялся рубить с плеч по две головы. И – метнул в соперника топорок. Да промазал. Стучу кадыком на всю землю:

«Не гарцуй в моих владениях! Отвали от моей авоськи! Меняй половую ориентацию! Не то пришью!»

Тут пошла вторая серия сна.

И теперь я увидел свою ненаглядку.

Сколько живём – всё наглядеться не могу.

Только… Г-господи!… Некогда свеженький мой батончик иссох в мумию, воинственно держащую, как знамя, косу в руке! Из какого музея ужасов прибежала ко мне в сон эта голая скелетина в набедренной повязке бантиком и с короной на голове? Если я вру – гляньте вправо. Неужели это моя алюрка в обозримом будущем? Да стоит ли из-за такой красотулечки разбрасываться топориками?

Я срочно проснулся и тут же окончательно отверг этот горячий топорный бред.

Дико! Неинтеллигентно!

Топор!

Как чуть что – сразу за топор!

Заруби агрессора и прыгай на дерево да кричи, как макака:

– У-у! У-у! У-у!…

Неинтеллигентно всё это!

Да как я могу его топором? Он же – один такой в Одессе![98] И он же мне почти родич. Мы ж с ним однодырочники! Не-е… Нельзятушки топором… Сдать рога в каптёрку[99] и – ша! Он же в глазах жены, этой трёпаной рогожки, уравнен со мной. Она равно верна и ему и даже потом мне! Во вторую очередь. А ему в первую. Мне всегда достаются вторые роли. Чужие объедки. Такая моя планида.

И всё равно надо решать смирно эту теорему.

Итак.

Дано: порядочная жена верна и любовнику, и мужу. Требуется доказать, что порядочный муж терпелив к любовнику жены.

Бррр!

Но надо, Федюня! Надо!

Раз порядочная женщина обратила на этого коллайдера внимание, значит, он тоже порядочный. Жена порядочная, муж порядочный, любовник порядочный. Порядочный треугольник!

Все порядочные!

А порядочные люди топорами не кидаются.

И я не буду.

Первой мне встретилась милая тёщенька.