Мэгги М отнеслась к этому по — философски: «Если мы можем спасти столько человеческих жизней, — сказала она, глядя прямо на Уиллиса, — разве можно возражать?»

Что касается Эвы Мерлин — Флойд постарался объяснить ситуацию как можно понятнее и убедился, что ей и без того все ясно, — она, ко всеобщему изумлению, задала вопрос, мимо которого до сих пор почему — то проходили: «А если европеане не захотят, чтобы мы совершили посадку на их планете — даже ради спасения наших друзей?» Флойд посмотрел на нее с искренним изумлением; даже теперь ему все еще трудно было общаться с ней как с мыслящим существом, поэтому он не мог заранее угадать, выскажет ли она нечто поразительно глубокое или ляпнет какую — нибудь глупость.

— Очень интересный вопрос, Эва. Поверьте, я тоже думаю об этом.

Флойд говорил истинную правду: он просто не мог заставить себя соврать Эвс Мерлин. Это походило бы на кощунство.

Над жерлом гейзера появились первые струйки пара. Они взлетали вверх и исчезали в небе по своим неестественным траекториям, возможным лишь в безвоздушном пространстве, испаряясь под жгучими солнечными лучами.

Старый служака откашлялся и прочистил глотку. Снежно — белая, поразительно компактная струя ледяных кристаллов и капелек воды начала подниматься в небо. Земные инстинкты наблюдателей подсказывали им, что она вот — вот наклонится и начнет падать вниз, но они, разумеется, ошибались. Струя взлетала все выше и выше, чуть — чуть расширяясь и сливаясь наконец с огромной сверкающей оболочкой кометы. Флойд с удовлетворением заметил, как трубопровод задрожал и жидкость устремилась по нему в топливные баки.

Через десять минут на мостике состоялся военный совет. Все еще раздраженный, капитан Смит коротко кивнул Флойду; слово взял старший помощник капитана, он был немного смущен.

— Итак, теперь ясно. что трубопровод работает, причем удивительно хорошо. Если ничего не изменится, мы сможем наполнить баки за двадцать часов — хотя не исключено, что придется выйти и закрепить трубы понадежнее.

— А как относительно примесей? — спросил кто — то. Старший помощник вытянул руку с пластмассовой колбой, наполненной бесцветной жидкостью.

— Мы отфильтровали все частицы диаметром более нескольких микронов. Чтобы не рисковать, проделаем эту операцию дважды, перегоняя жидкость из одного бака в другой. Боюсь, пока не пролетим Марс, придется обойтись без плавательного бассейна.

Все рассмеялись. Напряженность исчезла, и даже капитан позволил себе улыбнуться.

— Для начала включим двигатели на минимальную тягу, чтобы убедиться, как действует Н₂О кометы Галлея. Если возникнут затруднения, придется отказаться от этой идеи и лететь для заправки домой, за чистой водой на Луну, франко — борт кратер Аристарх.

Наступила тишина: каждый ждал, что заговорит кто-нибудь другой.

Затянувшееся молчание нарушил капитан Смит.

— Вы знаете, — произнес он, — что все это мне очень не нравится. Я даже… — Внезапно он изменил тему; все и без того знали, что он собирался направить сэру Лоуренсу заявление об отставке, хотя этот жест был достаточно бессмысленным при данных обстоятельствах.

— Но за последние несколько часов кое — что произошло. Хозяин корабля одобрил предложение — при условии, что в ходе наших испытаний не возникнет серьезных трудностей. И — это большой сюрприз, и мне известно о нем не больше вас — Всемирный космический совет не только одобрил замысел, но и обратился к нам с настоятельной просьбой осуществить его, причем взял на себя все расходы. Остается лишь гадать почему. Однако меня все еще не покидают сомнения… — Он недоверчиво посмотрел на колбу с прозрачной жидкостью, которую держал теперь в руках Хейвуд Флойд, рассматривая на свет и слегка взбалтывая. — Я инженер, а не химик. Жидкость выглядит чистой — но как она скажется на внутренней обшивке топливных баков?

Флойд так и не смог объяснить причину своего поступка; для него столь необдуманные действия были совершенно нехарактерны. Возможно, ему уже слишком надоели долгие споры и хотелось быстрее взяться за дело. А может быть, он решил, что капитану не хватает твердости. Быстрым движением он повернул краник, сжал в руке пластмассовую колбу и выплеснул все 20 кубических сантиметров кометы Галлея себе в горло.

— Вот ответ на ваш вопрос, капитан, — сказал он, проглотив жидкость.

— Между прочим, — заметил врач полчаса спустя, — ничего глупее мне не приходилось видеть. Вы что, не знаете, что там содержатся цианиды, цианогены и вообще бог знает что еще?

— Да знаю, — засмеялся Флойд. — Видел результаты анализа — несколько частиц на миллион. Никаких оснований для беспокойства. И все — таки меня ждал сюрприз, — унылое выражение сменило улыбку.

— Какой именно?

— Если удастся организовать ее доставку на Землю, можно заработать целое состояние, продавая жидкость как «слабительное кометы Галлея».

После того как решение было принято, атмосфера на корабле резко изменилась. Споры стихли; все помогали друг другу, и мало кому удалось выспаться за два оборота ядра кометы — сто часов земного времени. Первый день был потрачен на осторожный отвод части струя Старого служаки, но когда гейзер к вечеру утих, техника была полностью отработана. Уже приняли на борт более тысячи тонн воды; в течение следующего галлейского дня баки будут наполнены. Хейвуд Флойд старался не попадаться на глаза капитану, не желая испытывать судьбу; к тому же у Смита была тысяча разных дел. Правда, рассчитывать параметры новой орбиты не понадобилось; все расчеты были сделаны и тщательно проверены на Земле.

Сейчас уже не оставалось сомнений, что идея — поистине блестящая и ее преимущества даже более значительны, чем ожидал сам Джолсон. Заправившись на комете Галлея, «Юниверс» избавился от двух крупных изменений в траектории полета, необходимых для свидания с Землей; теперь корабль мог лететь прямо к цели с максимальным ускорением, выигрывая много недель. Несмотря на возможный риск, все аплодировали блестящему замыслу. Или почти все…

Члены тут же возникшего на Земле общества «Руки прочь от кометы Галлея!» были полны возмущения. Их было всего 236, но они знали, как привлечь к себе внимание. По их мнению, нельзя грабить небесное тело — даже ради спасения человеческих жизней. Они не утихомирились и после того, как им объяснили, что «Юниверс» взял лишь малую толику кометного вещества, которое все равно бесполезно исчезало в космическом пространстве. Дело вовсе не в этом, доказывали они, важен принцип. Их сердитые заявления сыграли немалую роль в улучшении настроения на борту корабля, усталые обитатели которого весьма нуждались в разрядке. Как всегда осторожный, капитан Смит провел первое испытание на одном из коррекционных двигателей; даже если он выйдет из строя, корабль сможет обойтись без него. Не удалось заметить никаких отклонений от нормы; двигатель работал так, будто его питала лучшая дистиллированная вода из лунных шахт.

Затем капитан решил испытать главный двигатель, номер один; если он выйдет из строя, маневренность корабля не нарушится — уменьшится только общая тяга. Корабль полностью сохранит способность маневрировать, но поскольку тягу в этом случае будут обеспечивать лишь четыре бортовых двигателя, она уменьшится на двадцать процентов. И здесь не было замечено отклонений; даже скептики, стали вежливы с Хейвудом Флойдом, а со вторым помощником Джолсоном перестали обращаться как с парией.

Подъем с поверхности кометы был назначен на ранний вечер — перед тем, как начнет ослабевать деятельность Старого служаки. (Увидят ли этот гейзер посетители кометы во время ее следующего прохождения через семьдесят шесть лет? — подумал Флойд. Может быть; следы деятельности гейзера были замечены на фотографиях, сделанных еще в 1910 году.) Не было никакого отсчета времени, как это происходило на впечатляющих пусках космических кораблей со стартовых площадок мыса Канаверал. Капитан Смит убедился, что все в порядке, дал двигателю ничтожную тягу — всего пять тонн, и «Юниверс» начал медленно подниматься, удаляясь от ядра кометы.