— Тогда я позвонил вам, — сказал Андерс, внимательно глядя на Дженет. — Мы вам все рассказали. Теперь ваша очередь.

— Его зовут Гарри Бенсон, — сказала Дженет. — Ему тридцать четыре года, и он болен психомоторной эпилепсией.

Полицейский врач щелкнул пальцами:

— А, черт! — сказал он.

— Что такое психомоторная эпилепсия? — спросил Андерс.

В этот момент в спальню вошел один из сыщиков.

— Мы узнали, чьи это отпечатки, — сказал он. — Они зарегистрированы в картотеке Министерства обороны. Это надо же! С шестьдесят восьмого года получил допуск к засекреченным материалам. Его зовут Гарри Бенсон. Место жительства — Лос-Анджелес.

— К каким материалам? — спросил Андерс.

— Он специалист по счетно-вычислительным машинам, — ответила Дженет.

— Верно, — подтвердил сыщик. — Последние три года — засекреченные исследования в области вычислительной техники.

Андерс делал пометки в своем блокноте.

— Его группа крови указана?

— Да. Группа АО.

Дженет повернулась к врачу.

— А об убитой вам что-нибудь известно?

— Дорис Блэнкфурт, сценическое имя Анджела Блэк. Двадцать шесть лет, в этом доме живет шесть недель.

— Профессия?

— Танцовщица.

Дженет кивнула.

— А это имеет значение? — спросил Андерс.

— У него особое отношение к танцовщицам.

— Они его привлекают?

— И привлекают и отталкивают. Это довольно сложно объяснить.

Андерс посмотрел на нее с любопытством. Может быть, он опасается, что она его морочит?

— И он болен эпилепсией?

— Да, психомоторной эпилепсией.

Андерс сделал пометку в блокноте.

— Вам придется кое-что объяснить.

— Я понимаю.

— Потом описание, фотографии…

— Это у нас все есть.

— …и как можно скорее.

Она кивнула. Желание противодействовать полиции или, во всяком случае, не помочь ей исчезло без следа. Ее взгляд то и дело возвращался к размозженной голове убитой девушки. Она-то знала, каким внезапным и злобным было это нападение.

Дженет посмотрела на часы.

— Сейчас половина восьмого, — сказала она. — Я вернусь в клинику, но по дороге заеду домой принять душ и переодеться. Вы заедете за мной или мы встретимся в клинике?

— Я заеду за вами, как только кончу здесь, — сказал Андерс. — А это будет минут через двадцать.

— Прекрасно, — сказала Дженет, и он записал ее адрес.

Дженет с удовольствием чувствовала, как горячие иголочки душа покалывают ее тело. Она расслабилась, вдохнула горячий пар и закрыла глаза. Она любила принимать душ, хотя в этом и крылось какое-то нарушение традиции: женщинам положено принимать ванну, а не душ. На это ей указал доктор Рэмос. Какая чепуха! Да и смысл традиций в том, чтобы их нарушать. У нее есть своя индивидуальность.

Она знала, что душ применяется для лечения шизофреников. Чередование холодных и горячих струй иногда действует на них успокаивающе.

— А потому вы подозреваете у себя шизофрению? — спросил доктор Рэмос и рассмеялся. Он смеялся не часто, и ей редко удавалось его рассмешить, даже когда она старалась.

Дженет выключила душ и, завернувшись в полотенце, подошла к зеркалу. Она протерла запотевшее стекло и посмотрела на свое отражение.

— Ну и видик! — сказала она и кивнула. Отражение кивнуло ей в ответ. Горячая вода смыла краску с век — единственную косметику, которую она себе позволяла. Теперь ее глаза казались маленькими и утомленно щурились. В котором часу она сегодня должна быть у доктора Рэмоса? Да и сегодня ли?

Кстати, какой сегодня день? Ей пришлось напрячь память. Ах, да! Пятница… Она не спала по крайней мере сутки и испытывала все сопутствующие бессоннице ощущения, которые помнила с того времени, когда была стажером: ноющее ощущение в желудке, тупая боль во всем теле, тяжесть в голове. Отвратительное состояние!

Она знала, что будет дальше. Часа через четыре она начнет мечтать о том, чтобы лечь спать. Ей будет представляться кровать, мягкий матрац, блаженное погружение в дремоту.

Ну, надо надеяться, что Бенсона скоро разыщут. Зеркало опять запотело. Дженет приоткрыла дверь, впустив в ванную прохладный воздух, и ладонью протерла стекло. Она начала подкрашивать глаза, и тут в дверь позвонили.

Андерс! Ну да, ведь она не заперла двери…

— Открыто! — крикнула она и снова занялась глазами. Кончив подкрашивать один, она крикнула: — Если хотите кофе, вскипятите воду на кухне.

Ну, вот все в порядке! Дженет, придерживая полотенце, высунулась из ванной.

— Ну как, все нашли?

В коридоре стоял Гарри Бенсон.

— Доброе утро, доктор Росс, — сказал он приветливо. — Я не очень не вовремя?

Дженет даже удивилась охватившему ее страху. Бенсон протянул ей руку, и она машинально ее пожала. В эту секунду она не могла думать ни о чем, кроме своего страха. Почему она так испугалась? Она же хорошо его знает, ей часто приходилось бывать с ним наедине, и она никогда не боялась.

Конечно, отчасти дело в неожиданности. Ведь она думала, что это Андерс. И еще — непрофессиональность обстановки: она вспомнила про полотенце и свои босые ноги.

— Погодите, я сейчас оденусь, — сказала она.

Бенсон вежливо кивнул и ушел в гостиную. Быстро пройдя в спальню, Дженет заперла дверь и опустилась на кровать. Она тяжело дышала, как будто ей пришлось пробежать большое расстояние. «Тревожное состояние», — сказала она себе, но это не помогло. Ей вспомнился больной, который в полном отчаянии крикнул: «Не говорите мне, что у меня депрессия. Я чувствую себя ужасно!»

Она достала из стенного шкафа первое попавшееся платье, а потом вернулась в ванную и посмотрела на себя в зеркало. «Оттягиваю неприятную минуту», — подумала она. Но тянуть время было никак нельзя.

Глубоко вздохнув, Дженет вышла из спальни.

Бенсон растерянно стоял в самому центре гостиной, и Дженет вдруг увидела комнату его глазами — современную, стерильную, враждебную. Современная мебель, черная кожа и хром, жесткие линии, абстрактные картины на стенах — современное, сверкающее, машинообразное, функциональное, абсолютно враждебное окружение.

— Этого я от вас не ждал, — сказал Бенсон.

— У нас с вами разное восприятие, Гарри. — Дженет старалась говорить весело. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо.

Бенсон был одет аккуратно — пиджак и галстук, но его парик, черный парик, неприятно подействовал на нее. И его глаза — далекие глаза человека, уставшего до предела. Дженет вспомнила, как выглядели крысы, непрерывно стимулировавшие центр удовольствия, когда эксперимент подходил к концу. Они лежали на полу клетки, тяжело дыша, не в силах подползти к рычажку и нажать его еще хотя бы раз.

— Вы одна дома? — спросил Бенсон.

— Да.

Под левым глазом Бенсона виднелся небольшой синяк. Дженет заметила, что бинты почти не видны — только узенькая белая полоска между париком и верхним краем воротничка.

— Что-то случилось? — спросил Бенсон.

— Нет. Ничего.

— Вы держитесь как-то напряженно. — В его голосе слышалось искреннее участие. Возможно, он только что получил стимуляцию. Дженет вспомнила, как Бенсон проникся к ней нежностью во время интерфейсинга.

— Нет… Ничего подобного, — Дженет попыталась улыбнуться.

— У вас очень приятная улыбка, — сказал он.

Дженет скользнула взглядом по его одежде, ища следы крови. Девушка была буквально залита кровью, которая должна была бы забрызгать и Бенсона, и тем не менее нигде ни пятнышка. Возможно, он снова принял душ и уж потом оделся. После того как убил ее.

— Ну, а я хочу кофе, — сказала Дженет и ушла в кухню. Теперь, когда она не видела его перед собой, ей стало легче. Она поставила кофейник на плиту, радуясь минутной передышке. Нет, надо взять себя в руки, надо стать хозяйкой положения!

Странно: его внезапное появление испугало ее, но не удивило. Психомоторные эпилептики все время находятся в состоянии гнетущего страха перед собственным слепым стремлением к насилию. Многие из них в отчаянии покушаются на самоубийство, и все они мучаются и ищут помощи у врачей.