- Там, где ты сейчас стоишь, - уточнил Куай-Гон и обвёл полянку рукою.
Оби-Ван пригляделся. И увидел то, чего не видел раньше. Локальность.
То, что он принимал за бескрайний лес, полный шумов и звуков, оказалось некоторым количеством деревьев, которые немного поодаль стояли столь плотно, что не был виден сочившийся через них туман… и это был не туман. Если пройти буквально шагов пятьдесят, а где-то всего лишь десять – уткнёшься во всё ту же непроницаемую серовато-серебристую стену. Мир Великой Силы.
Полянка была центром неправильной окружности, за которой пространство гасло. Бабочки, лето, трава, солнце, заливающее лес, были лишь внутри этой маленькой сферы…
Оби-Ван, поражённый одной мыслью, запрокинул голову. И тут же, в беспредельном ужасе, сдержав крик, шагнул в отогнутую учителем занавеску Силы.
Там были скальные породы. Сталактиты. Мерное капанье воды. Темнота. Пещера.
- …Хвала Силе, - выдохнул Оби-Ван, с облегчением утыкаясь во влажную каменную стену. Над головой был сырой и совершено нормальный каменный свод. Сыро. Холодно. Мерзко. Реально.
Щелчком зажигалки был произведён язычок пламени. Через секунду пламя перешло на доисторический светильник: жгут из пакли, плавающий в масле. На ещё один светильник. И на ещё.
- Вот так мы и живём, - сказал Куай-Гон, возясь с очередной плошкой с маслом. Сайрин стоял у глухого сейчас входа и следил за действиями немолодого джедая. – Посреди пещеры разводим костерок. Есть здесь не надо, хоть это утешает. Отсюда есть ход на поверхность, какую себе создал Сайрин. Горы, горы. Довольно большое количество гор. Все – под открытым небом.
- таким же?
Куай-Гон повернулся к нему от последнего зажжённого светильника. Возможно, в этом был виновен недостаток света. Но лицо учителя казалось резким и почти старым. И в глазах, где метались язычки неровного пламени, не было ни капли того солнечного легкомыслия, радости жизни и тепла, которое Оби-Ван увидел на полянке.
Глаза сурового, многотерпеливого, несколько раз почти смертельно раненного жизнью человека. Никакой ласки, тяжесть. Обнажённое горе. Нет. Не так. Не горе. Горе – лишь вторая стадия боли. Острой боли от удара, подлости, лжи. Потом горе проходит. И наступает либо отчаяние, либо – ты берёшь меч, ты идёшь в путь, ты знаешь, что можешь не дойти, но ты – воин, и ты будешь сражаться, ты будешь выжидать, ты будешь терпеть – но ты войдёшь в замок своего врага и убьёшь того, кто надругался над твоими друзьями.
…И ему не поможет глубокий ров, и отравленные копья на стенах, и стража, и тайные замки, и собственное мастерство. Тебе нечего терять, и в конце пути ты найдёшь смерть, но в смерть ты возьмёшь с собою – своего врага.
И сквозь все преграды, и сквозь всю толщу времени тебя проведёт – твоя умершая от горя душа. Тебя не увидят, ибо ты умер…
- Оби!
- А?!…
Куай-Гон стоял рядом с ним и заглядывал ему в глаза. Тут же был и забрак, и он не больше не ухмылялся. Та же суровость была в глазах и на лице. Два воина. Воина, которые поклялись отомстить.
- Я… - сказал Оби-Ван, - я видел…
- Ну, ну, - ободряюще кивнул ему Куай-Гон.
- Небо, - сглотнул Оби-Ван. – Это не небо. Оно…
Он замолчал.
- Здесь можно, - сказал Сайрин. – Это место, где мы закрыли всё.
- Это не небо, - упавшим голосом выдавил Оби-Ван. – Это… тысяча… миллионы глаз. Они… смотрят.
- Да, - сказал Куай-Гон.
- Наблюдают…
- Да, ответил Сайрин.
- Мне, что, не показалось?!!
- Мы же говорили тебе о стене из глаз, - произнёс учитель.
- Я думал, это… метафорически. И что вообще происходит? Откуда это ?! Где мир Великой Силы? Где все? Что с ними?!!!
- Они растворились и ушли, - ответил Куай-Гон. – Их существование не нужно. Они отыграли свои роли. Оказалось необходимым сочетание одновременной смерти неправильного старого джедая и молодого ситха, чтобы мы смогли выжить в тандеме.
- Учитель, - Оби-Ван почти плакал, - что вы говорите? Где мы? Что?!…
Хэмер и Куай-Гон переглянулись.
- Оби, - ласково и сурово, как умел только он, сказал учитель, - ты же воин. Тебя готовили и к бою, в котором нет надежды. Я готовил… давно.
- Да, учитель, - Оби-Ван непроизвольно всхлипнул и вытер глаза и нос. – Извините. Но это… было чудовищно… Так вы скажете, что?…
Куай-Гон кивнул. Медленно отошёл на середину пещеры. Рассеянным жестом – ладонь над холодным очагом – заставил через мгновение с гудением запылать огонь. Сайрин подошёл туда же. Оби-Ван сам потянулся ближе к теплу и свету.
Учитель сел прямо на холодный каменный пол, привычно поджав ноги. Забрак устроился рядом. Оби-Вану предложили охапку соломы.
- Мальчик мой, - сказал Куай-Гон. – ты живёшь в мире, который был выдуман на потеху жителей других миров. И наша с тобой жизнь – выдумана тоже.
Промежуток между картинами.
Наше время.
Размышления о подмене.
Здравствуй. Ты меня не слышишь?
Голос мой всё тише, тише,
Память всё бледней.
Кто-то встретит – не узнает,
Отпечатком дня растает
Тень среди огней.
Мы кричим. Но нас не слышат.
Голоса всё тише, тише.
Всё слабее кровь.
И развоплощенье ближе.
…Я вас больше не увижу,
Грёза дня, любовь…
Ложь сильнее убивает.
Потому что тает, тает
Настоящий мир.
И подмена совершится,
Растворятся наши лица.
И придёт – кумир.
Он предстанет миллионам.
