Палпатин неожиданно для себя резким движением выдернул руки, с силой вдавил основания ладоней в виски. Стоп. Что-то здесь есть. Что-то необычайно важное. Думай.
Здесь, на “Исполнителе”, среди прочих ячеек электронной системы, доступные лишь для Вейдера, императора и их учеников – хранились дубликаты всех тех записей и книг, которые удалось спасти от времени и идеологического вандализма живых существ. Записи и книги одарённых. Одарённых как таковых. Как бы их потом ни называли.
Что-то передавалось из поколения в поколение по ситховской цепочке. Что-то (очень многое) обнаружилось в джедайском Храме. За четверть века Империи всячески поощрялись поиски и разработки того, что могло остаться от подобных существ и школ. Ситхов, джедаев – не важно. От тех времён, когда не было ни ситхов, ни джедаев. Не было терминов таких. Было другое. То, что открывалось со страниц старых записей. Из скрипов и шорохов полустёртых голосовых дорожек.
Безграничное удивление. То ли ужас, то ли восторг. Тот удивительный факт, что, за небольшим исключением, на всех планетах галактики, среди всех видов, во всех секторах – ряд существ обладал возможностью чувствовать мир совершенно особым образом. В эпоху первых контактов, при столкновении двух чуждых друг другу видов, одарённые представители их обоих ощущали себя близкими и родными – и чуждыми тем двум, к которым каждый из них биологически принадлежал.
Одарённые. Как бы у каждого из видов ни работали мозги. Сколь чуждым ни был стиль мышления. Культура, само проявление жизни. Отдельные представители разных видов, которые обладали чувством, недоступным большинству их собратьев, встречались лицом к лицу – и с изумлением понимали, что это лица – своих. Они порой способствовали погашению конфликтов и войн… а подчас их только раздували. Первое вошло в учебники, второе – нет. Конечно, одарённым было гораздо легче понять и договориться друг с другом. Но именно друг с другом. А не с собственными представителями военных и властных структур. Их чаще воспринимали как пособников врага – их, способных напрямую войти в контакт с представителем другого вида. И гораздо чаще, нежели чем патриотическая помощь в дипломатических кругах, происходило иное. Одарённые двух видов, столкнувшихся на пространствах войны, оставляли два своих вида грызть глотки друг другу. Объединялись и уходили. Вместе. Создавали сообщества. Для себя.
Тогда, кстати, ещё ничего не было известно о мидихлорианах. Да и об одарённых – не много.
История покорения пространства и объединения галактики была долгой, полной крови и войн. Одарённые были лишь довеском. Иногда на них обращали внимание. По личным или случайно политическим причинам. Чаще – нет. Они были сильно заняты сами собой, изучением того, кто они такие и ощупыванием мира вокруг себя. Очень редко влезали в общегалактические дела. Разве что случайно. Таким образом, галактика, конечно, знала, что существуют паранормальные существа. Но – вскользь и рядом. Их способности не слишком котировались в сравнении с лучевым, лазерным, химическим и бактериологическим оружием массового поражения. Стратегией, тактикой, дипломатией, политикой…
Таковых групп было образовано множество. Более или менее крупных. В разное время они то объединялись между собой, то вновь распадались. Иногда мирно, иногда с конфликтом. Часто, в лучших традициях окружающего их мира – с конфликтом вооружённым. Храм же возник, когда возникла Республика… то есть одно, достаточно крупное государство. Которое смогло разгрести наиболее важные завалы и обратить внимание на окружающий его мир. Оценить опасность. Или полезность того, что его составляет. И смочь содержать при себе достаточно крупное объединение – форсьюзеров. Именно тогда впервые и появился этот термин.
Одарённые-форсьюзеры. Объединение при объединении. Храм при государстве. Храм одарённых, которые стали – на государственном уровне – впервые изучать сами себя.
На – государственном уровне.
Палпатин вздохнул и потёр глаза. Он не просто чувствовал – знал, что есть вещь, событие, или же просто – цепочка фактов, которая практически что лежит на поверхности, практически на него смотрит. И не только на него. Это нечто смотрело на весь мир, спокойными, холодновато-зелёными глазами и…
Интересно, откуда такой образ? Холодновато-зелёные глаза?
Палпатин прошёлся обратно по цепочке образов. Холодновато-зелёные глаза… мидихлориане… А верно. Именно таким цветом были изображены эти микроорганизмы в любом учебном пособии. В любом научном труде. Если смотреть в микроскоп, то микроскоп отображал их именно так. Чуть-чуть зеленоватые.
Император подумал про Рика. Увидел воочию, услышал его спокойный, низковатый глосс. Эрикен был педант. Педант с научным складом ума, склонный к дотошности и скрупулёзности. То, что такому человеку пришлось стать шпионом и бойцом – всё та же неизжитая проблема их существования: слишком мало. Их слишком мало для того, чтобы самые талантливые и одарённые к Силе существа могли остаться вдали от войны. И заниматься тем, к чему у них был талант. Рика тянуло к науке, к сложным логическим и научным построениям. К философии. К самокопательству. Но при этом он был прекрасный стратег, руководитель, командир. Помимо того, что – сильный форсьюзер. Вся их четвёрка была одарена. В том первом выпущенном во взрослую жизнь поколении. Каждый из них был форсьюзер, ситх, боец. Рик ещё – учёный. Мара сочиняла стихи и пела на них песни. Тийен мог собрать корабль с закрытыми глазами – и получил, между прочим, помимо неофициального форсьюзерского – официальное высшее инженерное образование. Рина… Рина была особой. Её талант, у единственной изо всех, лежал именно в области форсы. Талант к убийству. Но всё-таки иногда Палпатину казалось, что там скрывается – больше. Что за убийством есть что-то, что пока не проявилось в мир. Потому, что она так и не ушла из той чёрной бездне, в которую погрузилась в свои четыре года. Так и осталась на мёртвом корабле. И не хотела возвращаться. Сама – не хотела.
