– А зачем ты приехал в Волынь?

– Чтобы провести по Калиновому мосту княжича Сидрага.

Сова, спокойно сидевшая на спине старого волхва, вдруг взмахнула крыльями и загасила свечу, горевшую в руке другого. Мечники, стоявшие за спиной Осташа, испуганно охнули, а Гордон вдруг стал белее мела. Что так испугало кудесника, боготур не понял, скорее всего, тот усмотрел знамение во вроде бы ничем не примечательном происшествии.

– Такова воля Велеса, – слабым голосом проговорил волхв с погашенной свечой. – Никто не вправе противиться ему, даже кудесник.

Осташ поразился ненависти, сверкнувшей вдруг в глазах Гордона. Трудно сказать, к кому она относилась – к приблудному радимичу, вздумавшему вмешиваться в чужие дела, или к волхвам, для которых эти дела были своими.

– Покажи Велесов знак, – приказал Осташу волхв с беспокойной совой на плече.

Боготур без споров расстегнул рубаху и предъявил заинтересованным ведунам тавро, поставленное много лет назад рукой кудесника Сновида на бойцовском кругу близ стольного радимецкого града Славутича.

– Каков ранг твоего посвящения?

– Седьмой. – Осташ начертал в воздухе фигуру, подтверждающую это заявление.

– Допущен, – твердо произнес волхв со свечой, которая после этих слов вновь зажглась в его руке.

Лицо кудесника Гордона окаменело, и только темные, почти черные от ненависти глаза продолжали сверлить заезжего боготура. Осташ не понимал, каким неосторожным словом он вызвал бурю в душе первого ближника Чернобога, но почти не сомневался, что нажил в его лице смертельного врага.

– Тебя известят, когда пробьет час испытания, боготур, – процедил сквозь зубы Гордон. – И горе тебе, если ты окажешься к нему не готов.

Князь Трасик остановился в доме, построенном в Волыни много лет тому назад его дедом Яромиром. Дом был обнесен крепкой стеной, способной выдержать осаду самой многочисленной дружины. У Трасика сложились прекрасные отношения с нынешним великим князем лужичей Свентиславом, но береженого бог бережет. В этом доме князь прожил много лет еще в ту пору, когда был убогим княжичем, обреченным на роль приживалы при властолюбивых старших братьях. При подобных обстоятельствах многие варяги из знатных родов идут либо в ротарии, либо в викинги, но Трасик не захотел смириться со злодейкой судьбой. Опорой ему в ту пору служила мать, младшая жена князя Витцана, люто ненавидевшая своих пасынков. Жрица богини Макоши высокого посвящения, она сумела повлиять на жрецов Чернобога в выгодную для сына Трасика сторону. Кроме того, она приходилась родной теткой князю Свентиславу, только-только утвердившемуся на лужицком столе. Тогдашний Трасик доверял матери безгранично. Это была властная женщина, которую, по слухам, побаивался даже муж, князь Витцан, человек далеко не робкого десятка, обладавший к тому же тяжелым деспотичным нравом. Но и ему приходилось считаться со своей молодой женой, ведуньей одной из самых хитрых и коварных богинь Ойкумены. Богиня Макошь одаривала своих любимчиков удачей, а у неслухов отбирала ее. Князья Драговит и Годлав оказались глупее своего отца и вступили в спор с младшей женой Витцана, не выказав ей ни малейшего уважения. Гордая Синильда не могла снести подобного унижения и с помощью своей богини покарала братьев. Удача отвернулась от Драговита и Годлава раньше, чем у них отняли власть и жизни. Какая жалость, что мать так рано умерла, сейчас у Трасика не было бы проблем.

Ган Карочей, пораженный величием города Волыни, восхищенно цокал языком, оглядывая хоромы князя Трасика. Князю Трасику похвалы гостя доставляли удовольствие, но большого значения он им не придавал – хотя бы потому, что вовсе не считал старый дом, построенный дедом Яромиром, образцом соразмерности и величия. Княгиня Синильда, получившая это жилье в дар от мужа, украсила его стены затейливой росписью, но в остальном дом был довольно прост и никак не соответствовал тому положению, которое ныне занимал в Варгии князь Трасик. Впрочем, Волынь – это город лужичей, и если ган Карочей посетит новое жилище великого князя ободритов в славном граде Микельборе, то тогда он поймет, что такое истинная красота.

– Ловлю тебя на слове, великий князь, – обворожительно улыбнулся скиф и с поклоном принял из рук хозяина здравную чашу. Трасик так и не понял, зачем хазарский ган увязался за ним в Волынь, но о знакомстве не жалел. Карочей оказался на редкость интересным собеседником и скрасил князю Трасику и графу Гийому далекий и нелегкий путь до стольного лужицкого града. Впрочем, разговоры шли не только о пустом и суетном, но и о делах торговых. Льстивый хазарский ган соблазнял ободритского князя выгодами союза с хазарами и, надо сказать, преуспел в этом. Дело теперь стояло за малым – за обещанным золотым дождем, который вот-вот должен был пролиться на Трасика. Шутки шутками, но золото великому князю не помешало бы, особенно в нынешней непростой ситуации, когда братичад Сидраг оскалил клыки на дядю. Недаром же матушка, княгиня Синильда, говорила, что злато сильнее булата. И у великого князя ободритов было немало возможностей убедиться в ее правоте.

Угостив гостей вином, Трасик не забыл отправить дары князю Свентиславу. Все-таки хоть и прибыл великий князь ободритов в славный город Волынь по частному делу, но и о вежливости забывать не следует.

– Я все сделаю, как ты сказал, великий князь, – кивнул головой расторопный приказный Бодря, помогая Трасику скинуть с плеч тяжелый дорожный кафтан, шитый из драгоценной византийской парчи.

– Что нового в Волыни? – небрежно спросил князь.

– Тебя ждет для разговора кудесник Гордон.

– Когда и где?

– Он уже здесь, – тихо произнес Бодря. – Пришел тайным ходом. Сейчас он находится в ложнице княгини Синильды.

– Кто-нибудь знает, что он пришел?

– Только я и ты, великий князь.

– Посвети мне.

Кудесник Гордон хорошо знал тайный путь в эту ложницу. Впрочем, тогда он еще не был кудесником, а был ведуном высокого посвящения. Трудно сказать, любили ли эти люди друг друга, или их отношения строились на взаимной выгоде, но в любом случае князю Витцану пришлось смириться с присутствием в ложнице собственной жены ее второго тайного мужа, который вмещал в себя частицу Чернобога. Для Синильды этот тайный брак был единственной возможностью стать ближницей Макоши и занять подобающее ей в иерархии место. Ибо замужние женщины могли стать ведуньями богини только в случае брака с Велесом. Эти браки заключались в храме Чернобога, и ни один, даже самый знатный из варягов, не посмел бы сказать Волосатому «нет» либо иным способом выразить ему свое неудовольствие. Синильда и Гордон долго рука об руку шли к высокой цели. Увы, матери князя Трасика так и не суждено было ее достичь, она умерла при родах двенадцать лет тому назад. Родила она, кажется, мальчика. Трасик сумел даже припомнить его имя – Аскольд. Надо полагать, жрецы Чернобога не оставили его без внимания. Конечно, князь и сам мог бы позаботиться о ребенке, рожденном Синильдой, но признать его братом он в любом случае не имел права, ибо князь Витцан, законный муж княгини, к тому времени уже давно умер.

Кудесник Гордон поднялся, чтобы поприветствовать вошедшего, хотя ранг позволял ему сидеть даже в присутствии великих князей. Трасика тронуло такое проявление внимания, и он обнял старого знакомого почти сердечно.

– У нас неприятности, – сказал Гордон, усаживаясь на ложе, которое со дня смерти княгини Синильды оставалось нетронутым.

– Сидраг? – спросил Трасик, располагаясь в кресле напротив.

– Да. Похоже, он сейчас находится в Волыни, хотя моим людям пока не удалось выйти на его след.

– Что он опять затеял? – поморщился как от зубной боли князь.

– Он требует встречи с тобой на Калиновом мосту.

– Что?! – потрясенный Трасик подскочил с кресла, словно ужаленный. – Но ведь это невозможно. Ты же сам сказал, Гордон, что ни один из твоих боготуров не согласится сопровождать его туда. А без их участия все потуги Сидрага окажутся тщетны.