– Ты не слушаешь меня, – без обиды в голосе заметила Алиса.

– Тебе показалось. Я как всегда очень внимательно слушаю твой рассказ. Только теперь я не хочу остаться безмолвной. Если я не ошибаюсь, ты пришла не только затем, чтобы высказаться. Ты хочешь услышать мое мнение?

– Да, дорогая, очень хочу. Я пыталась разобраться в причинах твоего неприятия Вадима и не находила ответа. В голову лезло только то, что ты просто ревнуешь. Но со временем стало ясно – я ошибаюсь. Ты не можешь через что-то переступить, через что-то, не замеченное мною. Я ведь влюблена, а ты все видишь со стороны объективно.

– И сейчас я не знаю, что было бы лучше для меня: однажды увидеть или не видеть вовсе, – потирая виски, сказала Марина.

– Ты говоришь загадками.

– Ты возненавидишь меня.

– Да ты что?! – Алиса подошла к Марине и присела рядом с ней, положив руки ей на колени. – Милая моя, я знаю, что ты никогда не причинишь мне зла. Ты любишь меня искренно и небезответно. Я тоже не представляю свою жизнь без такой подруги, как ты.

– Ты делала это, пока мы были в ссоре.

– Мы не будем вспоминать об этом, если ты действительно меня простила. – В глазах Алисы появилась мольба. – Не заставляй меня снова переживать стыд.

– Не буду, но то, что я тебе скажу, покажется тебе страшным. Я давно мучаюсь оттого, что скрываю правду. Последний раз спрашиваю тебя, ты хочешь ее знать?

– Да, всем сердцем.

– А если она разобьет тебе сердце?

– Все равно. Будь что будет. Говори, прошу тебя.

– Лялька, сначала я скажу, что ты самая лучшая. Кто тогда достоин счастья, если не ты? Но ты не там его ищешь. – Марина набрала побольше воздуха и сказала на одном дыхании: – Твой Вадим женат.

Марина почувствовала, как руки Алисы медленно соскользнули с ее колен, а сама она села на холодный пол. Карие глаза ее превратились в два горящих уголька, прожигающих насквозь все, на чем они останавливались. Невозможно было созерцать это молчаливое страдание, когда слова бессильны передать душевную пустоту, трагедию разочарования. Алиса прижала колени к груди, обняв их. Волосы в беспорядке рассыпались, склонив голову, девушка спрятала во вьющихся прядях лицо. Оно горело, словно только что она получила пощечину и не одну. Словно хлестали ее по щекам, стараясь выбить остатки самоуважения, гордости, любви к себе. Она все крепче прижимала колени к груди, боясь поднять лицо.

Теперь все постепенно становилось на свои места. Стали понятны редкие встречи, отодвигание на неопределенный срок визита в дом Вадима, невнятные рассказы о натянутых отношениях с родителями, молчаливые ласки, лишенные банальных «люблю». Ни разу за время их встреч Вадим не сказал ни слова о том, что будет потом. Он жил настоящим, не заботясь о том, что в один прекрасный день обман раскроется. Как же он мог так поступить с ней, ведь он наверняка чувствовал, что ее отношение к нему выходит за рамки обычного желания удовлетворять свои природные потребности. Она была готова умереть за него, а оказалось, что ему совершенно не нужны ее жертвы. Ему ничего от нее не нужно кроме периодической встряски, эмоционального подъема, сознания подчинения и обладания.

«Но ведь это подло, мягко сказать, это преступно – так играть с чужими жизнями!» – Алиса не заметила, что раскачивается из стороны в сторону, словно не желая верить в то, что происходит. Все тело ее говорило «нет, не может быть», свыкнуться с правдой было невыносимо тяжело. И это не страшный сон, от которого можно избавиться, открыв глаза.

– Ты давно знала? – тихо спросила Алиса.

– Еще с того первого свидания у меня на квартире. Я столкнулась с ним внизу, заходя в подъезд. У него запоминающаяся внешность. Я не могла ошибиться.

– Где же ты видела его раньше? – Алиса отбросила от лица волосы и медленно поднялась с пола. Ей снова безумно захотелось курить, и только теперь она заметила на подоконнике начатую пачку сигарет «Президент». Она взяла ее в руки и вопросительно уставилась на Марину.

– Что ты так на меня смотришь? Оставшись одна, я приобрела дурную привычку. Сигаретка, выкуренная поздно вечером, заменяла мне обычные разговоры с тобой. Я еще не окончательно подпала под ее власть, так – баловство, но дезодорант, уничтожающий запах табака, я все-таки приобрела, – ответила Марина.

– Может, покурим? – предложила Алиса. – Самое время.

– Ты что? А если тетя Соня позвонит?

– Не позвонит – у нее нет такой привычки. Давай? – Марина согласно кивнула, и вскоре по кухне распространился серый табачный дым. Он поднимался вверх к зажженной лампочке и мягко окутывал ее рассеивающимся облачком.

Алиса курила жадно, глядя в окно. Марина – неумело, неловко стряхивая пепел в недавно приобретенную пепельницу.

– Итак, – после паузы произнесла Алиса. Она почувствовала, что справилась с первым шоком от слов Марины. Теперь все происходящее казалось ей спектаклем, в котором ей была уготовлена роль страстной любовницы. Алиса закрыла глаза и глухо застонала, вспомнив первое жадное обладание в темном сквере, когда они любили друг друга, как обезумевшие, изголодавшиеся по ласке животные. – Осталось узнать самую малость. Где ты видела Вадима до того, как столкнулась с ним в то воскресенье?

– Ответ шокирует тебя. Мир настолько тесен, что иногда мне становится страшно. – Марина выпустила струю дыма и, борясь с волнением, сказала: – Он муж Валентины Сергеевны, твоей медсестры. Раньше он имел обыкновение заходить за ней после работы, особенно перед ее декретом. Теперь он перестал это делать.

– Та-ак, – Алиса прикурила следующую сигарету и тут вспомнила, что впервые столкнулась с Вадимом в больничном дворе. Потом она спросила его, что он там делал. Кажется, он ответил, что оказался там случайно. Она, кстати, тоже не призналась, что работает в этой больнице. – Значит, с самого начала все было ложью. Он спешил к жене, я – по своим делам. Ударились люди головами и решили, что это повод для романа.

Марина однажды смеялась над рассказом Алисы о том, как они познакомились. Тогда она была готова слушать о новом возлюбленном Алисы и воспринимала любые мелочи так же близко, как и ее витающая в облаках Лялька. Она пропускала через себя все услышанное, теряясь иногда в догадках о том, почему этот мужчина так странно ведет себя с Алисой. Ведь надо быть слепым, чтобы не видеть, какая прекрасная женщина рядом, а он не делает ничего, чтобы удержать ее. Марина решила, что это своеобразная тактика, скрывающая сильное чувство. Каждый по-своему привязывает к себе: одни – безграничной любовью, другие – легким намеком на светлое чувство, даже нарочитым равнодушием. Но, узнав в Вадиме мужа Валентины, Марина не смогла сразу рассказать об этом, а слушать о развитии их романа стало для нее пыткой. Она поняла все его шаги, каждое слово, поступок получили объяснение.

– Он все это время разрывался между мной и семьей. Он не хотел ни от чего отказываться. Господи, – Алиса ударила себя по лбу. – Значит, когда Валя рассказывала мне о Димке, она говорила о сыне Вадима. Ну конечно, теперь я понимаю, почему лицо этого маленького мальчика кого-то мне напоминало. И Валя была сама не своя последнее время. Да, да, и пачка «БТ» для мужа… Марина, это ведь она ему купила… А я говорила ей, что счастлива и хочу видеть всех вокруг счастливыми. И недавно поняла, что ясно представляю его отцом своих детей. Помнишь, ты говорила, что это важно, конечно, важно. Дети будут похожи на отца, будут носить его фамилию… Маришка, а ведь я не знала даже его фамилии!

Алису вдруг стала бить мелкая дрожь. Сигарета затряслась в руке, и Марина успела забрать ее и быстро потушить о дно пластиковой пепельницы. У подруги началась истерика. Она рыдала во весь голос, бормоча несвязные слова, причитая. Она размазывала слезы по лицу рукавом халата и отталкивала Марину, пытавшуюся заставить ее выпить воды. Волосы Алисы сбились и в беспорядке разметались по плечам, лицу, халат распахнулся, открывая обнаженную грудь, но ей не было дела до того, что она похожа на потерявшую разум женщину. Запоздалая реакция на открывшуюся правду стала неожиданной для Марины. Она никогда не видела подругу в таком состоянии. Ей стало страшно, и пришла мысль позвать Софью Львовну. Она пыталась оторвать руки Алисы от лица, перекрикивая ее рыдания, но та ничего не воспринимала. Она вся ушла в собственные переживания и только выла, приговаривая «за что?»