– Что?

– …что убийца… прямо или косвенно…

Как тяжело давались ей эти слова! Мне хотелось схватить Ирэн за плечи и встряхнуть ее.

– …прямо или косвенно виноват в том, что разбился самолет, – наконец договорила она. – Ты веришь в это?

Эва, как серьезно она хватила! Я постарался ответить мягко:

– Я поверю, что это его рук дело, только в том случае, если убийца – сам сатана. Но лучше не приписывать ему мистических способностей, а то у нас с тобой не останется никаких шансов схватить его за ухо.

Ирэн опять положила голову на борт, повернулась на бок и поджала колени к животу, как любят спать дети. Ей было зябко в мокрой одежде, и даже знойное солнце не могло ее согреть.

– Будет лучше, если ты выжмешь одежду, – сказал я. – Раздевайся, я отвернусь.

Ирэн, тронутая моей пустяковой заботой, улыбнулась краем губ и с благодарностью коснулась моей руки. Я сел на борт и свесил ноги в воду. Какое, однако, неблагодарное существо человек! Как быстро он меняет ставки и ценности в жизненной иерархии! Каких-нибудь полчаса назад я был готов отдать за свою жизнь все, что было у меня за душой, а вот сейчас смотрю на свои босые ноги и жалею, что не сумел спасти кроссовки.

– Но что же все-таки это было? – спросила Ирэн из-за моей спины. Мысль о том, что убийца каким-то боком причастен к катастрофе, не давала ей покоя.

Я слышал, как шуршит одежда, как журчит вода за бортом, как Ирэн встряхивает футболку, чтобы придать ей форму после выжимки.

– Скорее всего, это просто несчастный случай, – ответил я. – Метеорологическая ракета случайно угодила в пассажирский самолет. Или же зенитчики получили информацию, что к Побережью приближается самолет-шпион, и сбили его. Не исключено, что это вообще была обыкновенная учебная цель, похожая на пассажирский самолет.

Я порол чепуху, чтобы успокоить Ирэн, но она иногда была девушкой неглупой и не поверила мне.

– Учебная цель, заполненная чемоданами и куклами?

– Ну что ты гадаешь! – сердито упрекнул я. – Почему упал самолет – это не наша с тобой головная боль, Ирэн! Мы не о том должны сейчас думать!

– А о чем же?.. Можешь поворачиваться.

– Когда нас найдут спасатели, то первый вопрос, который нам зададут, будет звучать приблизительно так: как вы оказались за пределами территориальных вод? – сказал я и перенес ноги через борт. – Затем поинтересуются нашими фамилиями. Если я представлюсь Вацурой, то милиция окажется рядом с нами так быстро, что мы не успеем смыть с себя морскую соль. И прямиком с этого плота нас отправят за решетку.

– Что же нам делать?

– Во-первых, представиться под другими фамилиями. Мы туристы из какой-нибудь малоизвестной страны. А во-вторых, даже намеком не упоминать про скоростной катер и стрельбу из автомата. По этому факту сразу же возбудят уголовное дело, милиция начнет копать и очень скоро выяснит, что милицейский патруль на улице Свердлова разоружил именно я.

– Но как мы объясним, куда подевалась яхта?

– Скажем, что на нее рухнул самолет, и яхта пошла ко дну, причем с нашими паспортами. Капитан, как положено, последним покинул борт и погиб. А нам удалось спастись.

Мы с Ирэн договорились, что будем твердо придерживаться этой версии, даже если нас станут допрашивать поодиночке. Авиакатастрофа – событие столь масштабное и драматичное, что спасателей должны заинтересовать исключительно наши свидетельские показания. О том, что мы незаконно оказались за пределами территориальных вод, вряд ли кто вспомнит.

– Все будет хорошо, – заверил я.

– Если только он не вернется, – ответила Ирэн и кинула тревожный взгляд на далекий туманный берег.

Мне не хотелось думать о том, что убийца может через некоторое время вернуться. Для нас это означало бы верную гибель. Уничтожить двух безоружных людей на резиновом плоту, вдали от берега и свидетелей – пара пустяков. Я вообще не хотел вспоминать об этом выродке, но Ирэн уже окончательно спустилась с небес на землю и вновь стала той Ирэн, которая последние дни неотступно следовала за мной сквозь тернии криминального сыска. Коль наш рай под белыми парусами утонул, какой смысл искать его в пахнущем тальком спасательном плоту?

– Он не вернется, – с надеждой произнес я. – Зачем ему лишний раз рисковать? С минуты на минуту могут прибыть спасатели.

– Но что произошло, Кирилл? Ведь ты говорил, что он вовсе не собирается убивать тебя, что ему надо всего лишь засадить тебя за решетку! Почему он так неожиданно изменил своим правилам?

Я пожал плечами.

– Не знаю, Ирина. Но ты права: что-то произошло. Почему-то я стал для него опасен. И тюрьма, куда он пытался меня запихнуть, уже не снимает проблему.

– Выходит, все кончено? – произнесла Ирэн и просветлевшим взглядом посмотрела на меня.

– В каком смысле кончено, Ирина?

– Он уверен, что мы погибли. Пусть будет уверен. Мы не станем разубеждать его в этом. Теперь у нас с тобой огромное преимущество перед ним. Нас нет. Мы невидимы и бесплотны. И завтра он забудет о том, что мы когда-то были. А мы будем продолжать расследование. И появимся перед ним в самое неожиданное время и в самом неожиданном месте…

Ирэн хотела еще что-то сказать, но я вскинул вверх руку… Какой-то звук насторожил меня. Неужели это рокот скоростного катера? Я привстал, насколько это можно было сделать на тонкой прогибающейся резине, под которой перекатывались волны, и посмотрел по сторонам. Море казалось пустынным, и все же мерный рокот усиливался, становился все более отчетливым.

– Если это опять убийца, – сказал я, – то ты должна незаметно прыгнуть в воду и спрятаться за бортом.

– И оттуда спокойно смотреть, как он будет тебя расстреливать, – издевательским тоном добавила Ирэн.

У нас стал намечаться несвоевременный и достаточно глупый спор, но, к счастью, мы не успели перейти на повышенные тона.

– Это вертолет!! – закричал я, увидев парящую в небе винтокрылую машину, и замахал руками. – Это спасатели, Ирэн!! Черт возьми, мы выжили!! Фальшфейер давай!!

– Ура!! – радостным голосом отозвалась Ирэн, торопливо вытряхивая содержимое аварийного комплекта на дно плота. Раскидывая в стороны ставшие ненужными предметы, она схватила гильзу фальшфейера и протянула мне. Я поднял ее над головой и рванул за веревку. Фальшфейер зашипел, и из него повалил густой красный дым.

Вертолет пролетел мимо, но тотчас развернулся, описал круг над местом катастрофы и завис над нами. Грохот, ветер, вонь горелого топлива, рябь на воде! Спасение пришло! Нам не придется ночевать на плоту, экономить воду и беречь заплесневелую шоколадку на последний день!

– Он нас заметил, Ирина! – горланил я, размахивая фальшфейером и кашляя от едкого дыма.

Дверь вертолета ушла внутрь, обнажив темный проем.

– Сейчас нам сбросят лестницу! – крикнул я Ирэн. – Готовься подниматься первой!

Я увидел, как в проеме появилась фигура человека. Он посмотрел вниз, сплюнул и помахал нам рукой. Затем взвалил на плечо видеокамеру и замер. Кажется, это был тележурналист. Молодчина, хорошие кадры нашел! Наверное, за этот репортаж ему неплохо заплатят.

Я отвел руку с фальшфейером так, чтобы дым обволок наши лица. Телевизионная слава нам совсем ни к чему. Я бы даже сказал, что она нам вредна, как диабетику шоколадный ликер. Правильно сказала Ирэн: нас нет, мы погибли. Пусть в «Новостях» покажут качающийся на волнах плот, затянутый густым красным дымом, в котором с трудом можно различить фигуры каких-то абстрактных людей.

Журналист закончил снимать, снял камеру с плеча и опять помахал нам рукой. Ну, теперь можно скидывать лестницу. Однако нам никто ничего не скинул, если не считать еще одного репортерского плевка вниз. Дверь закрылась, вертолет увеличил обороты, грозно зарокотал, лег набок и полетел вокруг маслянистого пятна. Сделав пару кругов, он взял курс на берег.

– Это все? – спросила Ирэн, провожая взглядом удаляющийся вертолет. – И на том спасибо. Морально поддержали.