Я выскочил из окна на улицу, едва не отдавив лапы Байкалу. А ты, собака, подумал я, теперь забудь про курицу! Зачем я тебя кормил и приручал? Чтобы ты позволил забраться в окно посторонним? Ладно, ты, как законопослушный пес, впустил милиционеров. Прощаю. Но как ты посмел впустить убийцу?

Байкал принял мои стремительные скачки по мокрым кустам как приглашение к игре и увязался за мной. Я бежал изо всех сил, у меня даже ветер свистел в ушах. Давно я так не бегал. Нескольких секунд мне хватило на то, чтобы обежать дом, рухнуть в сырые от дождя кусты против фасада и оттуда смотреть, как из полуподвала по лестнице поднимается Ирэн в сопровождении двух милиционеров. Наверное, если бы я еще поддал скорости, то успел бы увидеть через дверной проем, как мелькнула в окне моя задница.

Тяжко дыша, пес повалился рядом со мной. Я взглянул на него с презрением. Смотри, костогрыз, что из-за тебя случилось! Если бы не позволил убийце забраться внутрь конторы, то не было бы ни лески, ни падающего на пол ведра и тарелок и не ворвались бы к нам милиционеры.

Ирэн остановилась на пятачке – как раз на том месте, где она меня целовала. Мне показалось, что чья-то ледяная рука сдавливает мне сердце. Плюющийся милиционер, расставив ноги и сунув руки в карманы, остался ее сторожить, в то время как его коллега побежал во двор за машиной.

Я вскочил на ноги. Зачем я тянул время, идиот! Разве не мог раньше сообразить, что они повезут ее в отделение не на такси, а в милицейском «УАЗе»?

Сжав кулаки и зубы, я побежал в обратную сторону, по кругу в дальний двор, где оставил свой «жигуль». Ирэн должна догадываться, что я рядом, что слежу за ней и сделаю все возможное, чтобы освободить ее. Думай, думай, моя хорошая, обо мне! И ни на йоту не сомневайся! Тяни время! Садись в машину медленно. Капризничай. Требуй адвоката, милиционера женского пола и представителей телевидения!

Я зацепился ногой за оградку палисадника и спикировал на асфальт. Острая боль прожгла руку, и я заскрипел зубами, сдерживая стон. Поднялся, чувствуя, как локти начинают гореть, словно опустил их в угли. Но вот уже мой «жигуль». Ключи… Замок… Дверь… Я рухнул на сиденье, взялся за ручку, чтобы захлопнуть дверь, и чуть не прищемил нос Байкалу. Опять ты здесь! Что, вислоухий, смотришь на меня жалобными глазами и полощешь языком на ветру? Хочешь реабилитироваться?

Я открыл заднюю дверь. Пес понял, что я позволяю ему запрыгнуть в машину, и не стал заставлять меня долго упрашивать. Он взобрался на заднее сиденье и уставился в окно. Апельсиновый аромат автомобильного дезодоранта был с легкостью забит запахом мокрой псины. «Жигуль», оглушая ревом окрестности, сорвался с места и помчался по дворам. Объехав несколько домов, я свернул под «кирпич», промчался метров сто по встречной полосе и по разобранной дорожными строителями «нычке» вырулил на улицу Свердлова. Милицейской машине некуда было деться, кроме как выехать на эту же улицу. Не успел я включить фары и дождевые щетки, как увидел выруливающий мне навстречу серый «УАЗ». Шурша шинами по лужам, он промчался мимо. Я тотчас круто повернул руль влево, проскочил перед свирепым и вонючим «КамАЗом», который был со всех сторон обвешан полыхающими фарами, и придавил педаль газа к полу. Нещадно обливая редких прохожих, «жигуль» понесся вслед за «УАЗом», красные габариты которого хищными глазками светились далеко впереди. Наверное, милиционеры торопились посадить задержанную в «обезьянник», получить благодарность и сдать дежурство. Я молил бога, чтобы он подкинул моему пожилому двигателю хотя бы парочку лошадиных сил. «УАЗ» проскочил перекресток на красный свет. Даже не притормозив, я последовал его примеру и с трудом разминулся с серой «Волгой», которая рванула мне наперерез. Красные габариты медленно приближались. Лишь бы мне настигнуть их до того, как машина подъедет к отделению! Пес громко дышал мне в ухо, а на крутых поворотах бодал мой затылок своим влажным носом.

На перекрестке, соединяющем Свердлова и Дзержинского, я уже прочно повис на хвосте «УАЗа». Свет моих фар вонзался в маленькое зарешеченное окошечко. Видела ли этот свет Ирэн? Догадывалась ли она, что я уже рядом?

Перед пешеходным переходом «УАЗ» неожиданно сбавил скорость. Я немедленно включил поворотник и с жутким ревом пошел на обгон. Автобус, летящий на меня по встречной полосе, ослепил меня дальним светом, переключился на ближний, а затем снова на дальний, пугая меня последствиями моего маневра. Я не обращал на него внимания. Раз видит меня, то столкновения не допустит, возьмет правее, на обочину или тротуар. Мой «жигуль», совершая подвиг, обходил «УАЗ». С воем, обдав меня запахом соляры и едва не задев мой борт, мимо пронесся автобус. Водитель «УАЗа», желая наказать меня за дерзость, тоже поддал газку, чтобы не пустить меня вперед себя, но «жигуль» уже успел разогнаться, он уже был готов развалиться на куски, но не проиграть, и метр за метром уходил в отрыв. В то мгновение, когда победа мне была обеспечена, я круто взял вправо, подставив бок «жигуля» милицейскому «УАЗу», и ударил по тормозам.

Раздался глухой удар. «УАЗ» влепился аккурат в заднюю дверь моего «жигуля», вогнул ее внутрь, выбил стекло и несколько метров протащил машину юзом. Пес жалобно тявкнул, наверняка горько сожалея о том, что напросился со мной, и от страха забился между сиденьями. Я вытащил из-за пояса «макаров». Из «УАЗа» выскочил милиционер – тот самый, который понимал юмор, – поправил на плече ремень автомата и быстрыми шагами подошел ко мне.

– Ты че, мужик!! – заорал он. – Ошалел?! Ты кого, сучара, посмел подрезать?! Ты о чем вообще думаешь?!

– Извините, – ответил я, приоткрыв дверь. – Я вам заплачу.

И протянул ему тряпку, которой протирал окна. Было достаточно темно, и милиционеру пришлось склонить голову, чтобы рассмотреть, много ли я ему предлагаю финансовых средств. Я тотчас вскинул вторую руку и вдавил холодный ствол «макарова» ему под челюсть, туда, где пульсировала артерия.

– Только попробуй шевельнуться, – тихо сказал я и для пущего эффекта взвел курок. – Кидай «калаш» под ноги! Ну!

Пришлось несильно ткнуть его стволом в подбородок. Милиционер медленно взялся за ремень, снял его с плеча и разжал пальцы. Автомат с глухим стуком упал на асфальт. Я поднял его и, продолжая греть ствол пистолета на горле милиционера, вышел из машины. Тут я рывком повернул ценителя юмора к себе спиной, пистолет приставил к его затылку, а «калашников» опустил на его плечо.

– Вперед! – сказал я.

Мы подошли к машине. Ценитель юмора вел себя хорошо и надежно закрывал меня своим телом. Наудачу дождь пошел сильней, загоняя редких прохожих под зонтики. Потенциальные свидетели, проходящие мимо, смотрели только себе под ноги, чтобы не вляпаться в лужу, и им не было никакого дела до двух автомобилей, остановившихся на обочине.

– Попроси коллегу, пусть выйдет, – сказал я милиционеру.

Плюющийся коллега начал упрямиться и ругаться из закрытой машины. Но стоило мне намекнуть, что его вдове придется жить на жалкую пенсию по потере кормильца, как он открыл дверь, выбрался наружу и без лишних разговоров кинул «калашников» на капот.

– Открой кузов, – попросил я его.

Милиционер вздохнул, покачал головой, сетуя на мою незавидную судьбу, но обе створки кузова открыл. Внутри, на лавочках, друг против друга, сидели Ирэн и немолодая мадам в каком-то странном одеянии, напоминающем мексиканское пончо. Кажется, эту женщину я уже видел на месте убийства Тоси в окружении милиционеров. Мне показалось, что Ирэн вовсе не ожидала моего появления. Она равнодушно скользнула взглядом по любителю юмора, голова которого была неестественно опущена, словно он сидел в парикмахерском кресле и ему стригли затылок, и не сразу заметила за его спиной меня. Но зато женщина в пончо почему-то узнала меня сразу.

– Вацура, если не ошибаюсь? – спросил она.

Тут наконец и Ирэн ахнула:

– Кирилл?! Ты?!

– Ирина, выходи! – сквозь зубы процедил я, чувствуя, что раненая рука, в которой я держал «макаров», начинает неметь и терять силы.