Колдунья остановилась в нерешительности. Ей было действительно жаль, что он не мог остаться мертвым, навечно застыть в этом мирном сне. Однако смерть была не для Нэда.

Ворон перелетел на изголовье кровати и каркнул:

– Давай, сделай это наконец!

Красная женщина хлопнула Нэда по лбу, и он, вскрикнув, вернулся к жизни. Для него это было таким же обычным делом, как просыпаться. Он не был ни удивлен, ни дезориентирован, лишь слегка разочарован.

– Как долго я был мертв? – спросил он Красную женщину. Она не всегда воскрешала его сразу же. Однажды Нэд пролежал три месяца, прежде чем колдунья его оживила.

Но Красной женщины нигде не было видно. Она ускользнула в один из тех «промежутков» между мгновениями. Это удивило Нэда. Она всегда была первой, кого он видел. Она, конечно, никогда не говорила ничего полезного и не объясняла, почему она воскрешала его, но она и не убегала, даже не обменявшись парой слов. По большому счету, Нэду было наплевать. Но тем не менее у него сложилось отчетливое впечатление, что колдунья его избегает.

Нэд никогда не надеялся на счастливые случайности, поэтому он решил воспользоваться представившейся ему возможностью полежать в кровати и расслабиться. Теперь, когда Красная женщина исчезла, никто в цитадели не знал, что он был жив. Хотя бы некоторое время он мог наслаждаться тишиной.

Его блаженство длилось недолго. Как всегда.

Дверь в комнату распахнулась. Нэд на долю секунды подумал высунуть язык, закрыть глаза и притвориться, что все еще мертв, пока посетитель не выйдет в коридор. Но сделать этого не успел.

Большие черные глаза Мириам широко раскрылись.

– О! Вы вернулись!

Нэд уставился в потолок.

– Вернулся.

– Вы лучше себя чувствуете, сэр?

Нэд не ответил. Это был сложный вопрос.

Затем наступила неловкая тишина. Нэд был слишком глубоко погружен в собственные мысли, чтобы заметить, как Мириам нахмурилась и принялась нервно чертить на полу маленькие кружки левой ногой, одновременно скрестив руки и постукивая перепончатыми пальцами правой руки по левому предплечью. Если бы он умел понимать язык тела сирен, то непременно бы заметил, что плавники у нее на макушке застенчиво распрямились, а крохотные жабры под ушами начали нервно глотать воздух. Мириам попыталась остановить это. На суше жабры лишь накапливали газ.

– Хорошо, что вы вернулись, сэр. Я… мы скучали по вам.

Нэд поднял голову и вопрошающе покосился на сирену.

– Правда?

– Да, сэр.

Он лег обратно и поразмыслил над ее словами. В данный момент он был слишком сильно поглощен собой, чтобы увидеть в них скрытый смысл. Нэд вообще не был силен в любовных делах. У него никогда не ладилось с женщинами. Не помогала даже его коллекция шрамов и увечий. Дело было не в чувстве собственного достоинства. Это было просто вопросом опыта. Нэд всегда ожидал от окружающего мира только определенных вещей. Поэтому симпатия Мириам казалась ему такой же возможной, как дружба с приставным столиком. Он просто не видел в этом никакого смысла. Но, как у любого человека, столкнувшегося с тем, во что он не верит, у него было два выбора. Он мог понадеяться на авось и поверить. А мог просто не заметить.

Нэд выбрал второе, хоть и сделал это почти неосознанно.

Мириам подошла ближе. Несколько шагов все еще отделяли ее от кровати.

– Вам что-нибудь нужно, сэр?

– Нет, ничего. – Он поджал губы и медленно выдохнул. – Но все равно спасибо.

Мириам прекрасно понимала, что она чувствует. Ей нравился Нэд, но она понятия не имела, как ему об этом сказать. Конечно, она могла просто спеть маленькую песенку, и он принадлежал бы ей. Нэд однажды уже не устоял перед ее чарами. И легко поддался бы им снова. С давних времен женщины соблазняли мужчин при помощи ума и природного обаяния, а для сирены петь волшебные мелодии было так же естественно, как дышать. Неужели было бы так нехорошо использовать сейчас маленькое музыкальное заклинание?

Да, нехорошо, решила Мириам. Она ни разу не соблазняла мужчину против его воли и не собиралась теперь начинать. Кроме того, спев, она бы смошенничала, а это было важнее моральной стороны проблемы. Если она хотела по-настоящему серьезных отношений с Нэдом, она не могла начать их с обмана, манипуляции или простого гипноза.

Но как начать их по-другому, сирена не знала. Признав временное поражение, но еще не сдавшись, она решительно отдала честь, развернулась на каблуках и направилась к выходу.

– Постой-ка. – Нэд приподнялся на локтях. – Я немного голоден. Не могла бы ты принести мне что-нибудь поесть?

Мириам улыбнулась и кивнула.

– Конечно, сэр.

– Не помешало бы еще и попить.

– Что-нибудь еще?

Нэд сел в кровати.

– Пока никому не говори, что я жив, хорошо? Я был бы тебе за это очень признателен.

– Никому? Даже офицерам?

– Офицерам в особенности.

– Как скажете, сэр. Я скоро вернусь.

Мириам вышла из комнаты. По другую сторону двери она столкнулась с несколькими посетителями. Перед ней плечом к плечу стояли два людоеда, которые едва помещались в узком коридоре. Кроме них, никого не было видно, хотя за их спинами слышались голоса. Эйс, ростом в два фута, протиснулся между ног людоедов.

– Они пришли проведать командира.

– Но это невозможно, – ответила сирена. – Он мертв.

– Я им то же самое сказал, – произнес Эйс. – Но они хотят удостовериться, что он не притворяется.

– Притворяется? – удивилась Мириам.

Солдаты зашептали что-то друг другу. У людоедов были низкие, не предназначенные для шепота голоса, поэтому поднялся приличный шум.

– Они думают, что все это обман, – сказал Эйс. – Что Легион выдумал историю про Нэда просто для рекламы.

– Но он же уже воскрес один раз, – ответила Мириам.

– Я им так и сказал. – Затем гоблин крикнул солдатам: – Я же говорил вам, идиоты, что он мертв! Я видел его своими собственными глазами! Мертвее не бывает! Спросите Фрэнка, Ральфа или Уорда. Еще Льюиса и Мартина. Они все подтвердят мои слова.

Людоеды продолжали недоверчиво бормотать.

– Большинство из вас тоже его видели! – кричал гоблин.

– Но только издали, – произнес один из стоящих впереди людоедов. – Это могла быть просто соломенная кукла.

– Или какой-нибудь другой парень, – проскрежетал откуда-то сзади тролль. – Эти люди все на одно лицо!

– Мы действительно очень похожи, – заметил один солдат-человек, выглянув из-за людоедского локтя.

– Почти одинаковы, – согласился другой человек, который оказался братом-близнецом первого. – Иногда даже наши собственные матери не могут нас различить.

Мириам была непоколебима.

– Боюсь, командира сейчас нельзя беспокоить.

Эйс стоял рядом с сиреной, вернее перед ней. Он едва доставал ей до колена.

– Вы слышали, что сказала дама. Убирайтесь.

Солдаты забормотали еще громче. Один из командующих людоедов положил тяжелую руку Мириам на плечо.

– Мы были бы очень рады, если бы вы отошли в сторону, мэм.

Это не было просьбой.

Сирена почти неслышно промурлыкала что-то, и собравшаяся толпа отступила назад.

– Эй, так не честно.

Людоед хотел зажать ей рот рукой, но Мириам уже начала петь. Песни сирен были ненадежными – с каждым разом у слушающих увеличивалась сопротивляемость. Но людоеды почему-то были особенно чувствительны, и песни, которые они слышали довольно редко, действовали на них почти мгновенно.

Сирены особенно славились своими обольщающими напевами, но в их волшебном сборнике песен было полно и других полезных мелодий. Там были песни, которые могли вызвать дождь или землетрясение, которые крушили стены, заставляли саженец за один день вырасти в могучий дуб, открывали запертые двери или вызывали и изгоняли духов. Мириам была не очень искусной певицей. Для сирены у нее был слабоватый слух. Она не могла заставить реку течь в обратном направлении или околдовать дракона, но зато с блеском исполняла один из самых страшных напевов сирен: «Плач отвращения».