- Вы все правильно сделали, Любовь Марковна.

- Да? - она попыталась улыбнуться. – Это хорошо. А то я волновалась.

Он промолчал, а напряжение так и висело, тогда она наугад предложила:

- Вадим Тимурович, может быть, сварить вам кофе?

Долгую секунду он молчал, потом проговорил:

- Сварите.

- Сейчас.

Она тут же поднялась и направилась в маленькую комнатку варить ему кофе. Все вернулось на круги своя. Это был ее личный триумф.

То, что ощущал Вадим все это время – злость и разочарование. Дикое разочарование и злость на себя. Что слишком глубоко в этом увяз. Позволил себе увлечься.

Разум требовал это отсечь. Но оно, будь оно проклято, не отсекалось. Будто приросло намертво. От этой борьбы с собой он буквально каменел. Так лучше. Все должно выгореть сейчас, чтобы никогда больше не было соблазна поверить лживым…

Он слушал то, что говорила ему его личная помощница, и не слышал слов. Не чувствовал вкуса того, что пил. Перед глазами снова вставала картина, увиденная у входа в офис. От этого горело внутри.

В конце концов, Вадим поставил пустую кофейную чашку на стол и посмотрел на личную помощницу. Как муха. Чересчур преданный взгляд, слова – как подтекающий кран.

- Спасибо, Любовь Марковна, - проговорил наконец. – Можете быть свободны.

Женщина тут же вспорхнула со стула и пошла к нему, протягивая руку к чашке.

- Оставьте, - произнес он, глядя ей в глаза.

- Вадим Тимурович, – она улыбнулась, протягивая руку. - Я заберу грязную посуду?

- Не нужно, оставьте как есть, - повторил он холодно. – Можете быть свободны.

Во взгляде женщины метнулось какая-то тень, но тут же исчезла. Она кивнула:

- Да, конечно.

И пошла к выходу из кабинета. Он отвернулся к окну, слышал только, как процокали каблуки, а потом с тихим шорохом закрылась дверь. Вадим так и продолжал сидеть за столом и смотреть в окно.

Почему он должен сейчас думать, что она осталась без обеда?!

Если все ложь?!

Почему его вообще должно интересовать что-то связанное с ней?! Это следовало отсечь. Уничтожить. Но то, что огнем горело внутри, только жгло еще сильнее.

Мужчина встал, оттолкнул кресло и, обойдя стол, отошел к стеклянной стене. Застыл, откинув назад голову. Руки в карманах сжимались в кулаки, каменели.

Он должен был вернуться к работе.

***

Алена уже трижды прокляла тот момент, когда решила отпроситься. Каждую минуту ждала, что получит разнос и уже морально подготовилась ко всему. Но вот личная помощница Захарова вышла из его кабинета.

Сейчас... Алена тут же вскинулась, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу, а потом ухает куда-то сквозь пол. Думала – все, следующая очередь ее. Однако Любовь Марковна только скользнула по ней странным взглядом и удалилась, не сказав ни слова.

Вот тогда стало тошно по-настоящему.

Она ведь видела, что Захаров был зол. Так зол, что даже не взглянул на нее.

Но она же ничего не сделала! Ничего такого… А все равно казалось, что вся его нетерпимость и презрение обрушились на нее. И не оправдаться. Это было ужасное чувство.

Так прошел час, второй, третий. Алена пыталась работать, но у нее из рук валилось все, а взгляд то и дело устремлялся к двери его кабинета. Но там как будто вырослаколючая стена. В конце концов, она не выдержала. Схватила со стола несколько бумаг и направилась туда.

Чего стоило подойти и постучаться, а потом заглянуть внутрь.

- Вадим Тимурович, можно? - еле выдавила, у нее от волнения сдавило горло.

Захаров сидел за своим рабочим столом, поднял на нее холодный мрачный взгляд, но не сказал ни слова. Немного же нужно, чтобы ощутить себя букашкой... Однако Алена успела заметить грязную кофейную чашку. Он пил кофе? А Захаров проследил ее взгляд и пододвинул чашку ближе.

Она вдруг почувствовала, что все стремительно отдаляется, как будто между ними пропасть, и эта пропасть растет. Но ей нужно было оправдаться, несмотря ни на что.

- Вадим Тимурович… - начала она, шагнув ближе.

И тут же замерла, споткнувшись о ледяной взгляд.

- Скажите, Новикова, - наконец прозвучал его низкий голос. – Зачем вы отпрашивались сегодня?

Она сглотнула.

- Мне нужно было купить лампочки.

- Лампочки? – угол его губ презрительно дернулся. – Или чтобы встретиться с моим братом?

Опять?! Да сколько же можно?!

- Я понятия не имела, что наткнусь на вашего брата! – вырвалось у нее, а на глаза полезли злые слезы. – Он сам подошел ко мне!

Вышло неожиданно громко. Несколько секунд звенело молчание, а после Вадим Захаров спросил:

- Что хотел мой брат?

В душе разом всколыхнулось все. Этот внезапный выплеск эмоций отнял силы, она ощутила страшную усталость.

- Он… - Алена уставилась на свои руки. – Он выразил соболезнование.

Молчание повисло снова, наконец Захаров проговорил:

- Впредь, если вам понадобится выйти, отпрашивайтесь только у меня лично. У вас есть мой контактный номер, можете звонить в любое время.

Сказать, что Вадим был ошарашен, выбит из колеи? Все настолько просто, а он мнительный идиот, хрен знает что успел надумать и обвинить ее во всех грехах. Наверное, сейчас он должен был устыдиться своих грязных мыслей, но внезапное облегчение было слишком сильным. Оно затапливало волной.

Что все же не ошибся в ней. Это было сильнее всех разумных соображений. Как будто сработал внутренний рубильник, и чувства, что он мучительно пытался отсечь, внезапно получили освобождение. Как будто вдохнул полной грудью, после того как долгое время задыхался.

Просто он слишком привык видеть лицемерие. Предательство оставило в душе неизгладимый след, ему крайне трудно было довериться кому-то. А поверив, страшно болезненно обмануться.

Девушка смотрела на него, приоткрыв рот, боль и гнев все еще отражались в глазах. Вадим снова ощутил укол вины.

- А на обед вы можете выходить, не отпрашиваясь, это ваше законное время, - продолжил он, глядя на свои руки. - Только оставьте записку или еще как-то предупредите.

Густое молчание висело секунду, наконец она сказала:

- Спасибо.

И все.

Мало. Ему было мало этого!

Секунду еще стояла звенящая тишина, потом скрипнул стул.

- Вадим Тимурович, я… - она стала подниматься с места.

Теперь она уйдет? Нет! Ему не хотелось, чтобы она вот так уходила. Не сейчас.

- Что за лампочки? – спросил он, подаваясь вперед.

Прозвучало резко, даже агрессивно. Сам понял, услышав свой голос, и мысленно выругался, потому что девушка опять сжалась. Надо брать себя в руки, иначе он все испортит. Вадим заставил себя успокоиться, прокашлялся и спросил уже мягче:

- Вы сказали, что вам нужны были лампочки. Алена?

Он впервые назвал ее по имени. Вырвалось. Он не заметил сам. Оговорка по Фрейду?

Странное чувство внезапно затопило его, однако он подавил все и просто всматривался в нее, пытаясь… что? Найти отклик? Это было сейчас слишком личное, чтобы он мог объяснить себе, что искал.

Вадим молча смотрел на нее, а девушка наконец вскинула на него взгляд и неуверенно начала:

- Это…

Стушевалась и опустила глаза.

И снова молчание, пропитанное недосказанностью. А у него демоны подозрений опять зашевелились в душе и стали поднимать голову. Но он давил в себе это и терпеливо ждал.

- Мне немного неудобно, Вадим Тимурович.

- Ничего, - обронил он мертвым голосом. – Я слушаю.

- Сегодня перед обедом звонила мама, - она закусила губу и свела вместе пальцы. – Я знаю, все личные дела в нерабочее времся. Но поймите, Вадим Тимурович, для меня это было важно.

Опять эмоциональный всплеск. Как же она вытягивала из него жилы. Но внешне он был невозмутим.

- Можете не объяснять, - провел ладонью по столу. - Дальше.

- У мамы любимая люстра, такая… старая...