– Нет, не прошел, – возразил Дрейк. – Они ребята с головой. Вспомнили заявление Гидеона об ограблении сейфа и заявили ему, что продолжают расследовать это преступление. А когда Гидеон напомнил, что срок давности преступления прошел, ему пояснили, что дело возобновили, и попросили снова рассказать, как был взломан сейф в офисе и как пропали сорок семь тысяч долларов. Есть закон о даче ложной информации офицерам, расследующим преступление, и…

Мейсон с досадой воскликнул:

– Гидеон отбыл свой срок! Он заплатил долг обществу!

– Но обществу не нравится, когда мошенник крадет сорок семь тысяч долларов, а отбывает заключение только несколько лет.

– Понятно, – произнес адвокат. – Что ж, теперь полиция знает, что тебе что-то известно о Маргарет Нили. Тебе придется поддерживать с ними связь, чтобы завести их в тупик.

– Я прекращаю с ними все дела! – возмутился Дрейк. – Мне от них вообще ничего не нужно! Я умываю руки!

Мейсон покачал головой:

– Нет, тебе не удастся это сделать.

– Что ты хочешь этим сказать, Перри? На кон поставлена моя лицензия! Я не могу утаивать информацию, которая требуется полиции для расследования преступления.

– Никого и ни за что полиция преследовать не будет, – заявил Мейсон. – Они хотят получить сорок семь тысяч долларов. Вот и все. Я охотно отпустил бы тебя и связался с другим детективным агентством, но не осмелюсь иметь дело ни с кем больше! Подумай только, какой поднимется шум, если станет известно, что Лорну Уоррен когда-то судили за мошенничество! Мы не можем этого допустить. Мы не можем допустить, чтобы эта информация стала достоянием гласности.

– Уверен, никто не проболтается…

Мейсон явно сомневался.

– Когда полиция сходит с ума, Пол, ее методы становятся довольно грубыми.

Дрейк промолчал.

– Мне нужно установить слежку, Пол. Необходимо держать миссис Уоррен под тайным наблюдением, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она догадалась о слежке. Предупреди своих людей, что лучше упустить ее, чем дать ей что-то заподозрить. Мне также необходимо, чтобы по крайней мере в течение нескольких дней твои люди проследили за Джадсоном Олни. И еще, пожалуйста, раздобудь фотографию Коллистера Гидеона и позаботься о том, чтобы все твои оперативники изучили его портрет. Если миссис Уоррен или Джадсон Олни увидятся с ним или если он с ними свяжется, немедленно поставь меня в известность!

Дрейк застонал:

– Я так боялся, что ты замыслишь что-либо подобное! Это опасно, Перри!

– Принимать ванну тоже опасно, Пол. За работу!

Когда Дрейк вышел из офиса, Делла Стрит проговорила:

– Боже правый! А на первый взгляд она кажется такой здравомыслящей женщиной!

– Посмотри на это с другой точки зрения. Впечатлительная молодая женщина была полностью загипнотизирована словоохотливым человеком, по возрасту ее старше. Считала, что ничего предосудительного они не делают. Девушка была очарована Гидеоном, вероятно, влюблена в него. Так что ему было сравнительно легко уговорить ее взять на хранение сорок семь тысяч баксов.

– Понимаю. Тут ты прав, но она, безусловно, не допустила бы нынешней ситуации только из ложного чувства верности умному жулику.

– А какова нынешняя ситуация? – полюбопытствовал Мейсон.

– Ну, как же! Во-первых, ее муж знает!

– Что знает?

– О сорока семи тысячах долларов.

– В цепи второстепенных доказательств отсутствуют очень важные звенья, Делла, – начал Мейсон. – Во-первых, полиции не известно, что миссис Хорас Уоррен – это Маргарет Лорна Нили. Во-вторых, ее муж ничего не знает о ее прошлом, а в-третьих, даже если полиция допросит ее мужа, он не сможет быть свидетелем, потому что муж не может давать показания против жены, а ее нельзя заставить давать показания против себя самой.

– Хорошо, – согласилась Делла, – а вы? Адвокат должен держать в тайне связи своего клиента, но это не значит, что он имеет право содействовать преступлению.

– Преступлению?

– Преступлению, – повторила она. – Гидеон был осужден. Вы не можете скрывать, что знаете о преступлении.

– А что именно я знаю? Ну, что я знаю?

– Вы знаете о… о…

Мейсон усмехнулся:

– Вот именно, Делла. До меня, может быть, дошли какие-то слухи, а своими глазами я видел лишь чемодан, наполненный старыми газетами. Собирать старые газеты в чемодан – это не преступление.

– И что же из этого следует? – спросила она.

– Нас наняли защитить миссис Уоррен от человека, отпечатки пальцев которого нам дали. Эти отпечатки оставила Маргарет Лорна Нили. Так что нас наняли защищать миссис Уоррен от нее самой!

– Вы будете выполнять это поручение буквально?

– А нам ничего другого не остается, – засмеялся Мейсон. – Мы будем защищать миссис Уоррен от нее самой!

– От нее прошлой?

– Прошлой, настоящей, всякой.

– Как вам это удастся? Миссис Уоррен уже отделалась от денег.

– Это не значит, что Гидеон получил деньги, – возразил Мейсон. – Предположим, они еще в процессе движения. Хорас Уоррен говорит, что незадолго до того, как мы с ним пришли в спальню его жены, деньги лежали в чемодане. Но, открыв чемодан при мне, вместо денег он увидел газеты. Полиция, судя по всему, идет по следу Коллистера Гидеона, но он, вероятно, был готов к этому. Вряд ли этот человек настолько глуп, чтобы отправиться прямо в дом к Уоррену и украсть деньги. Скорее всего он прислал за ними посредника.

– Кого-то из тех, кто присутствовал на обеде? – спросила Делла Стрит.

– Не могу сказать, – ответил Мейсон. – Может быть, это кто-то из слуг Уорренов. Гидеон умен. Он заранее знал дату своего освобождения. Нельзя исключить, что он нанял в качестве сообщника кого-либо из слуг.

– Значит, миссис Уоррен расплатилась?

– Деньги украл или слуга, или сам Хорас Уоррен, чтобы его жена не смогла расплатиться с шантажистом, а затем нанял меня, чтобы я защитил ее от него.

– Ну и ну! – воскликнула Делла.

– Но, – заметил Мейсон, – у нас есть одно преимущество. У нас есть отпечатки пальцев всех, кто был на этом обеде. Когда люди из фургона, занимающиеся сличением отпечатков пальцев, классифицируют их, мы сможем проверить, нет ли на кого-нибудь из них досье. В первую очередь мы проверим слуг.

– А если найдем вора? – заинтересовалась Делла Стрит. – Что тогда? Кто выдвинет обвинение?

Мейсон усмехнулся:

– Никто.

– Вы хотите сказать, что дадите вору уйти с сорока семью тысячами долларов?

– Я этого не говорил, – возразил адвокат. – Мы разыграем комедию плаща и шпаги. Найдя вора, сами украдем эти деньги!

– Но не можете же вы выдвинуть обвинение и…

Мейсон решительно прервал Деллу:

– При таких обстоятельствах, при таком подоходном налоге выдвинуть обвинение невозможно. Все придут к выводу, что сорок семь тысяч долларов – это те деньги, которые Уоррены пытаются скрыть от налогообложения, и поэтому миссис Уоррен держала их в чемодане в своем шкафу. Налоговое управление тотчас же проверит каждого, кто связан с этим делом. Им станет известно, что деньги хранились для уплаты шантажисту. Они наведут справки о прошлом миссис Уоррен и очень быстро найдут скелет в ее шкафу. Нет, Делла, действовать надо осторожно, соблюдая строжайшую секретность.

– Поэтому миссис Уоррен ничего и не сказала об исчезновении денег?

– А что она могла сказать? Что, например, сказала бы ты?

Некоторое время Делла Стрит молчала, очевидно размышляя, потом ответила:

– Полагаю, ничего. Но как, наверное, это досадно, когда исчезают сорок семь тысяч долларов, а ты не можешь произнести ни слова протеста!

– По-моему, ты сформулировала очень точно: ужасное, досадное недоразумение!

Позже в этот же день на столе у Деллы Стрит зазвонил телефон. Она взяла трубку, ответила Герти и вдруг застыла с отвисшей челюстью и округлившимися от удивления глазами. А придя в себя, произнесла:

– Герти… погоди… не вешай трубку! – Делла повернулась к Перри Мейсону: – К нам в офис пришел человек, который говорит, что он Коллистер Д. Гидеон!