— В общем, вот что хочу сказать, — добавил я. — Мой отец говорил, что для него семья и Школа — самое главное. Так вот для того, чтобы Школа стояла крепко, семья тоже должна быть крепкой. И ваша с Ридой семья в том числе. Нет одного без другого. Нет менее важного. Если не хватает времени — выкраивай его! Пусть и одно, и другое получается не так хорошо, как хочется — главное, чтобы оно получалось хоть как-то! Иначе правда… останешься на опустевшем пепелище, вдали от всех, кто мог бы помочь!

— Ты говоришь так, как будто у тебя уже есть печальный опыт в этом отношении, — удивленно сказал Герт.

— Плюшевый мишка очень живо показал мне, как это бывает, — качнул я головой.

Герт с сомнением поглядел на меня:

— Ты решил завести еще четырех жен? Думаю, что как Пророку тебе бы это сошло с рук…

Я аж закашлялся.

— Ты что! Чур меня! Чур! Не смей так даже шутить! — подумав, добавил. — Особенно при Соре.

Герт фыркнул.

— Заметано. Ты тоже эту притчу Риде не рассказывай. Чисто… во избежание.

Я кивнул. И остро, остро пожалел, что шансы и Герта, и Риды встретиться с героями этой истории так ничтожно малы!

Глава 15

Задачи по силам

Лето 15 года с начала правления императора Энгеларта Седьмого, 10 552 г. от Сотворения мира

— … И вот знаешь, этот союз флитлиновского жреца с нашей тетушкой меня немного беспокоит, — рассказывал я Герту.

— Чем беспокоит? — сосредоточенно спросил у меня брат.

— Два фанатика вместе — страшная сила, — сказал я. — А они оба из материала, который легко порождает фанатиков. Лела, собственно, уже была на полпути туда. И вот теперь она надиктовала мою историю человеку с похожим взглядом на мир!

Герт поглядел на меня так, как будто не совсем понимал.

Дело происходило уже не у него в кабинете, а в наших с Сорой покоях после ужина. Сама Сора отправилась гонять своих «девочек» — у Цапель была заведена еще одна вечерняя тренировка (ужинали они легко). Прихватила с собой и Риду, причем даже не по моей просьбе, а по собственному почину. Я, разумеется, не говорил Алёне, что у Риды с Гертом что-то не так в личных отношениях, просто обмолвился, что у брата личностный кризис немного усугубился, и что мне надо с ним побольше пообщаться. Сора кивнула и задумчиво сказала: «Его юная жена по уши втрескалась в Ясу — в хорошем смысле, естественно, дорогой, не смотри так на меня! Но Иэрреи сейчас в отъезде, так что намекнуть моей помощнице, чтобы немножко просветила девочку, я не могу… Ладно, авось, не погнушается одним-двумя советами от наставницы своего кумира!»

Я хмыкнул. «Что-то из арсенала Цапель посоветуешь?»

Алёна — именно Алёна! — вскинула брови. «Знаешь, нет. Я тебе уже говорила, что Соре с мужчинами не везло? Так вот, если говорить о всякого рода постельных уловках, из ее памяти я почти ничего нового не почерпнула. По крайней мере, ничего из того, что не касается всякого рода извращений. Наши с тобой тридцать лет совместной жизни дали мне гораздо больше!»

Выразить не могу, какую гордость я ощутил в этот момент.

«Правда, — продолжила Алёна с сомнением, — как врач я точно знаю, что реального опыта помимо меня у тебя быть не могло. И до сих пор не понимаю, откуда ты-то узнал многое из того, чему меня научил… Вот не верю, что только из книжек! Но, если ты за тридцать лет не раскололся, вряд ли сейчас расколешься!» — и с этой мудрой репликой она свернула тему.

Я тоже предпочел не начинать по десятому кругу уверять ее, что нет-нет, исключительно полезная литература и не менее полезные видеоматериалы. Плюс очень удачное совпадение наших с ней предпочтений и некоторые мои природные таланты.

В общем, мы с Гертом получили возможность как бы случайно посидеть после ужина в нашей с Сорой приватной гостиной. В его кабинете я больше с ним в ближайшее время общаться не хотел. Потому что там я выступал именно с позиции старшего, главы рода и Школы — а теперь пытался изложить ему свою обеспокоенность по важному делу как почти равному, пусть младшему и менее опытному партнеру.

— Чем плохо, что собрались вместе два человека, болеющие за наше дело? — спросил Герт. — Ты ведь хотел, чтобы вера в Истинного Бога распространилась шире! Чтобы люди понимали, что надо делать добрые дела, исполнять свой долг и относиться друг к другу хорошо, даже если другой человек — какой-нибудь крестьянин.

— Хотел. И хочу.

— Ну и отлично, что Флитлины послали к тебе увлеченного жреца! Он понял, насколько наша версия веры лучше старой!

Я вздохнул. Тяжеловато, все же, что я имею дело с человеком, который не учился в школе моей родной планеты — даже почти не имеет значения, школе какого именно государства! Религиозные истерии, войны ересей, фанатичные лидеры, бросающие общины или даже целые государства в огонь войны — общее место нашего мира. К счастью, на протяжении большей части истории у Терры имелся такой предохранитель, как Проклятье древних магов, исключившее или почти исключившее открытые войны. До поры до времени.

Впрочем, тут тоже имелась своя довольно кровопролитная история!

— Помнишь, как остров Эрем стал главенствовать над всем Срединным морем, утвердил своих богов и наказал или поглотил чужих?

— Ну.

— Помнишь, были дикари, которые защищали древнюю веру?

— Смутно, если честно.

— Как думаешь, если против нас с оружием в руках выступят люди, которые будут защищать старую веру? К каким последствиям это приведет?

— А они будут? — с сомнением спросил Герт. — Наша-то вера лучше! Добрее. У людей от нее больше выгод.

Я потер лоб.

— Во-первых, это не совсем так. Для большинства людей привычное — всегда лучшее. Кроме того, предыдущая версия веры больше упирала на фатализм и верность раз и навсегда определенному долгу, чем на необходимость ежедневного морального выбора. Знай выполняй ритуалы — и получишь свое гарантированное посмертие, да, с последующим забвением и потерей личности, зато без особых мук… Истинная вера же учит совсем другому: ты должен стараться всю жизнь, чтобы сохранить свою душу, либо после смерти потеряешь себя, попадешь во тьму внешнюю… Многим это не понравится. Это ведь усилия надо прилагать!

— Бойцы и так всю жизнь прилагают усилия, — хмыкнул Герт.

— Не такие. Учиться драться, идя по установленному Пути, проще и понятнее, чем в каждом конкретном случае принимать решение по совести. И при этом еще и помнить, что от каждого такого решения в перспективе зависит твое посмертие!

Брови Герта нахмурились, он будто впервые задумался об этом.

— От каждого? Ты ведь сам говорил, что Творец милосерден!

— Он — да. А мы сами — нет. Любой грех оставляет на душе след, который не так-то просто стереть. Собственно, человеку это сделать вообще невозможно, приходится уповать на Господа. Помнишь, я тебе говорил, что самобичевание за самые плохие поступки может быть опаснее, чем вред, понесенный от собственно греха?

Так, судя по выражению лица Герта, тут я его потерял. Ладно, это уже «высшая математика», причем такая, с какой я сам бьюсь без особого успеха! А туда же, других учить взялся. Прости мне мою самонадеянность и гордыню, Творец.

Я махнул рукой.

— Ладно, это пока оставим. Тут нужно и другое учитывать. Даже без учета наших догм, чем популярнее мы будем становиться, тем больше людей захочет нас лишить этой популярности. И я не говорю даже о прежнем жречестве — многие из них логично пожмут плечами и просто переметнутся к нам. Мол, как служили старым богам, так будем служить и новому, не переломимся… Но наш культ уже сейчас составляет некоторую политическую силу — и будет составлять все большую.

Герт кивнул.

— И все-таки не понимаю опасности.

— Чем более нетерпимыми и конфликтными мы будем, — вздохнул я, — тем больше поводов будет у наших врагов напасть. Конечно, нельзя поступаться самыми важными догматами нашей веры. Но при этом фанатизм или, скажем мягче, убежденность — это очень часто нетерпимость и конфликт. Поэтому я бы не хотел отдавать ни единой части своей легенды в руки человека, который этого не понимает. Тем более, этот жрец не мой человек — это человек либо Флитлина, либо вообще свой собственный, я так и не сумел его прощупать.